1.

После президентских дебатов 150 книг и бессчетных статей американские интеллектуалы, политологи, колумнисты и им сочувствующие пришли к консенсусу относительно среднего избирателя Трампа. Это белый и не слишком образованный сельский житель, который страстно увлекается охотой, старыми вестернами с Джоном Уэйном и американским футболом.

На Брайтон-Бич такие не живут. В русской Америке нет фермеров, Штирлиц тут заменяет всех ковбоев разом, и если уж кто смотрит футбол, то настоящий — желательно с участием «Черноморца». Правда, я знаю одного охотника из глухой провинции штата Нью-Йорк, но и он предпочитает Джону Уэйну Пастернака и шпарит его стихи наизусть.

Трамп сражается отнюдь не с пожилым джентльменом, осторожным, умеренным центристом, съевшим собаку на переговорах всех со всеми. С таким, собственно, и спорить неинтересно.

Джо Байден — расплывчатое политическое пятно, за что демократы на него и поставили. После бурных четырех лет, которые тянулись, как все сорок, после ежедневных скандалов, после ежеминутных ссор многие хотят такого кандидата, с которым можно отдохнуть от политики. В конце концов, за исключением полит-наркоманов, которые живут новостями или кормятся ими, нормального американца мало волнует Вашингтон. Обычно власть только терпят как необходимое и привычное зло, но не позволяют ей, как это случилось теперь, портить себе сон, нервы, дружбу, брак, жизнь. С этой точки зрения Байден — не вождь, а противоядие. Его знают так давно, что он вошел в удобную ментальную мебель политического интерьера.

Безобидный Байден Трампа не устраивает, поэтому он называет его заложником, захваченным левыми радикалами. Пользуясь беспомощным дедушкой, они явно обещают превратить Америку в Данию, а тайно — в Венесуэлу.

Но Байден потому и стал кандидатом, что победил агрессивного Сандерса и подмял под себя вывихнутое слева крыло своей партии. Так или иначе, наши Байденом слабо интересуются. Противники Трампа, свято верят они, это — Ленин, Сталин, Брежнев, Че Гевара, а прежде всего — Шариков, который хочет все взять, разделить и отдать неграм.

2.

Наших можно понять. Они видели социализм в действии и ждут от него не Дании, а ГУЛАГа. Я и сам такой, ибо не доверяю социализму с человеческим лицом, особенно скороспелому. В той же Дании, на которую заглядываются левые в Америке, на всех приходится три фамилии, и как бы их обладатели ни ругались между собой, они послушно отдают на налоги половину своих доходов для общего блага.

В Америке это не пройдет, не только потому, что она слишком разная — хотя хасиду с баптистом действительно непросто договориться. Важнее, что она не считает правительство способным с умом распорядиться нашими деньгами. И правильно делает. Обычно все государственное — неэффективное, дорогое или бесполезное. Даже с космосом теперь лучше справляются частники.

В сущности, на этом построена американская политика — вся, всегда, но до Трампа. В нормальное, а не в нынешнее время предвыборная борьба сводится к спору о размере пирога, который две партии собираются разделить.

Правда, изредка и ненадолго появляются своего рода «кремлевские мечтатели», которые подбивают страну на безумные выходки. Одна из них — идея общедоступного жилья с помощью отказа от арендной платы. Это и впрямь привело бы Америку в Венесуэлу, но такого нет и не будет. В Великую депрессию Ильф и Петров разговорились с американским безработным:

— Надо у всех богатых отобрать деньги, но по пять миллионов оставить, — сказал он им, надеясь еще стать этим самым миллионером.

Тем не менее страх перед социализмом живуч там, где его знают. С нашими этот комплекс разделяют выходцы из Латинской Америки. Как и мы, многие из них бежали от режимов, считавшихся или являвшихся марксистскими. Опыт жизни в странах с нетривиальной экономикой, несменяемой властью и всесильной секретной полицией ведет избирателей к Трампу, что бы о нем ни думали. Из-за этого любой диалог с нашими сводится к тому, что Трамп защищает страну от демократов с их неминуемой революцией. Демократы, однако, уже были у власти, и как-то все обошлось, при Клинтоне даже бюджетный дефицит исчез. Но наши — забывчивые, а я — злопамятный, поэтому знаю, как было раньше. Русская эмиграция всегда была антикоммунистической. Наши сбежали от советской власти, но не совсем — она им всюду мерещилась. Пока мы не начали издавать «Новый американец», в Нью-Йорке выходила только одна русская газета. Изо дня в день она готовила свежеприбывших к катастрофе. С Востока, предупреждал Солженицын, Западу угрожает СССР, который, по словам классика, уже выиграл Третью мировую войну. С Юга, писала газета, разгорается коммунистическая революция в Мексике. Внутри, говорилось там же, афроамериканцы, которые еще назывались просто неграми, готовят восстание, почему их и надо выгнать из армии и держать на мушке.

Прогнозы не сбылись, но никто не раскаялся. Между собой, в том же «Новом американце», мы называли эту манию цитатой из старой прессы: «Мелитопольские ведомости не раз предупреждали Антанту».

3.

Все это, впрочем, чепуха. Трамп — не про социализм. Трамп — про белых.Он появился на политической арене только потому, что Америка впервые столкнулась с невыносимой для многих демографической ситуацией. Нынешнее поколение — последнее из тех, что живет в стране, где большинство белых. Через 30 лет их будет меньше половины, и с этим никто ничего не может поделать. Но Трамп в глазах своих поклонников хотя бы старается. Последний, как считают адепты Трампа, «рыцарь белой расы», он защищает ее — если не впрямую, то уж точно намеками. Трамп нажимает на нужные болевые точки своего электората, который понимает его с полуслова.

— Америку, — слышат избиратели Трампа, — построили белые для белых, а остальных привезли либо в цепях, либо на готовое.

— Никто не хочет быть расистом, — трактуют они Трампа, — но глупо отдавать честно нажитое тем, кто его не заработал.

— Нет никакой белой и черной культуры, — говорят они, — есть одна, и она называется цивилизацией.

Лучший пример — война за пригороды. Их жители на прошлых выборах голосовали за Трампа, на этих — вряд ли. Чтобы спасти ситуацию, президент открыл новый фронт. Подученные Обамой демократы, говорит он, застроят ваши белые пригороды домами для бедных и заселят их угнетенными меньшинствами.

— Чтобы погасить его, — считают избиратели Байдена, — нужна скучная, умеренная, бескрылая политика уступок и компромиссов.

— Не надо ничего гасить, пусть выгорит все, что прятало лицемерие, — уверяют избиратели Трампа, к которым примыкает подавляющее нас большинство российских эмигрантов.

Важно, однако, не за кого голосуют наши, а что они вообще голосуют. Бешеная политическая активность русской Америки — знак позитивных перемен. Когда моя третья волна только вырвалась из брежневской России, свободные выборы казались нам причудой и барской роскошью. Жизнь и без того много требовала, чтобы отвлекаться на демократию. Не связывая политику с экономикой, мы игнорировали первую, стремясь побыстрее вписаться во вторую.

Сегодня политика вошла в каждый эмигрантский дом, и выборы стали почти физической необходимостью. И это говорит о том, что наши готовы к демократии больше, чем привыкли думать в России. А ведь эмиграция, как говорила Марья Васильевна Розанова, капля крови, взятая на анализ.