Плохие прогнозы опять сбываются: российское правительство поддержало законопроект вице-спикера Госдумы Ирины Яровой, грозящий уголовной ответственностью за распространение в Интернете и социальных сетях «заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны».

А перед этим Следственный комитет создал в своей структуре особое подразделение для борьбы с «искажением исторических фактов».

Ровно об этом я предупреждал в июльской статье «Принтер за работой» — как о неминуемом следствии включения в Конституцию нормы о «защите исторической памяти». Что государство начнет устанавливать обязательную трактовку истории, объявив несогласие с ней уголовным преступлением.

Законопроект предлагает дополнить статью 354.1 УК РФ уголовной ответственностью за совершение в Интернете предусмотренных ею деяний — «отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран «оси», одобрение преступлений, установленных указанным приговором, а равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны».

Не помню, чтобы кто-либо в нашей стране открыто отрицал факты, установленные приговорами в Нюрнберге, или открыто одобрял нацистские преступления. Поэтому объявление этих действий наказуемыми нужно исключительно в качестве юридического прикрытия введения наказания за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР».

Или «истинными» будут объявлены сведения из высочайше утвержденного учебника истории, а все остальные — «ложными»?

Какие сведения власти уже сейчас считают «ложными», нетрудно понять, читая заявления российского президента, МИДа и других официальных лиц.

В сентябре 2019 года Европейский парламент принял резолюцию о пакте Молотова – Риббентропа, приуроченную к 80-й годовщине начала Второй мировой войны. В ней СССР обвиняется в развязывании войны наряду с нацистской Германией.

Российское Министерство иностранных дел отреагировало немедленно, высоко оценив указанный пакт от 23 августа 1939 года. Мол, «благодаря советско-германскому договору о ненападении (именно так официально именовался пакт) война началась на стратегически более выгодных для СССР рубежах, а население этих территорий подверглось нацистскому террору на два года позже». И сделало это ровно в день 80-летия совместного военного парада войск Германии и СССР в Бресте — в связи с передачей города Советскому Союзу. Парада, который стал черной страницей отечественной истории.

Процитированную трактовку я уже слышал — в советские времена, и изложенную практически теми же словами. Тогда же отрицалось то, о чем, начиная с 1948 года, совершенно точно знал весь мир — секретные протоколы к этому пакту, согласно которым Гитлер и Сталин делили между собой «сферы интересов» в Европе. А по сути — заранее делили между собой часть Европы.

Что и стало происходить сразу после начала Второй мировой войны, первые два года которой сталинский СССР имел с гитлеровской Германией не только «договор о ненападении», но и «договор о дружбе и границах», заключенный 28 сентября 1939 года, уже после нападения Гитлера на Польшу.

Если кто-то не согласен, что это были отношения фактических союзников, найдите другое слово. Или перечитайте официальную оценку еще советских властей, хотя поздних времен: Постановление Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. N 979-1 «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года».

Вот лишь наиболее выразительные места из этого постановления, о котором нынешние «молотовы» стараются не вспоминать.

«Договор с Германией о ненападении имел одной из целей — отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны. В конечном счете, эта цель не была достигнута, а просчёты, связанные с наличием обязательств Германии перед СССР, усугубили последствия вероломной нацистской агрессии…»

«Протокол от 23 августа 1939 года и другие секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939–1941 гг., как по методу их составления, так и по содержанию являлись отходом от ленинских принципов советской внешней политики. Предпринятые в них разграничения «сфер интересов» СССР и Германии и другие действия находились с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран.»

«Переговоры по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР, эти протоколы были изъяты из процедур ратификации. Таким образом, решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несёт ответственности за этот сговор.»

«Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 года и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания.»

«Протоколы были использованы Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств…»

Тем не менее заявлением МИДа дело не ограничилось — в декабре 2019-го президент Владимир Путин, раз за разом требующий «не допускать искажения правды о роли СССР во Второй мировой войне», назвал обвинения в адрес СССР наряду с нацистской Германией в развязывании Второй мировой войны «ни на чем реально не основанной беспардонной ложью». И заявил, что ответом России должен стать рассказ о событиях войны, предполагающий раскрытие и публикацию «архивных материалов во всей их полноте» (заметим, что тот же Путин не так давно продлил до середины ХХI века засекречивание архивов советских органов безопасности ОГПУ-ВЧК-НКВД-КГБ).

Где гарантия, что при такой позиции президента упоминания о двух советско-германских договорах и совместном военном параде в Бресте не будут завтра объявлены распространением «заведомо ложных сведений»?

И как быть с другим деянием сталинского режима — массовыми депортациями целых народов. В основном в 1943–44 гг.?

Декларацией Верховного Совета СССР от 14 ноября 1989 года «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав» все репрессированные народы были реабилитированы, и признаны незаконными и преступными репрессивные акты государства против них.

Но кто поручится, что завтра какое-нибудь «военно-историческое общество», рассказывающее чудовищные небылицы о том, что в карельском Сандармохе похоронены не жертвы сталинских репрессий, а якобы «расстрелянные финнами красноармейцы», не объявит «ложными» сведения об указанных депортациях? И не потребует уголовного преследования тех, кто будет напоминать об этих преступлениях?

Кстати, представитель «Мемориала», например, Александр Черкасов, уже прокомментировал журналистам инициативу Яровой, проведя четкую параллель между формулировкой «заведомо ложные сведения» и формулировкой из недоброй памяти статьи 190-1 УК РСФСР о «распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». С чем трудно не согласиться.

Инициатива Яровой внесена под предлогом недопущения «реабилитации нацизма». Но цель у нее очевидно иная: запретить правду в Сети о преступлениях сталинского режима во время Второй мировой.

Нацизм — безусловное и страшное зло.

Но говорить о преступлениях тех, кто воевал с нацистской Германией, вовсе не значит «реабилитировать нацизм»: это принципиально порочная логика.

Реабилитация нацизма — оправдание Гитлера, а не осуждение Сталина.