Потом случился новый скандал: «Артек» рассорился с иностранными партнерами, которых чудом сохранял, несмотря на санкции, и теперь рискует остаться международным только по названию. Но вряд ли это сейчас кого-то сильно тревожит. С 2014 года «Артек» вместе с Крымским мостом, как два красных вымпела, должны были показывать успехи Крыма «в родной Гавани». Они добросовестно работали до самых выборов в марте 2018-го, теперь — всем спасибо, все свободны. В 2019-м дотации полуострову из федерального бюджета впервые за пять лет были урезаны. «Сакральный» Крым становится просто одним из регионов России, даже чем-то вроде придатка соседней Кубани.

«Детей везут с пневмонией автобусами»

В один из дней ноября 2018 года в Международный детский центр «Артек», с блеском работавший под российским флагом пятый год, прибыл новый руководящий работник. Константина Альбертовича Федоренко, уроженца Белореченска, райцентра на Кубани, еще вчера — министра образования Краснодарского края, ждало место замдиректора детского лагеря. Казалось бы, какое понижение в статусе. Но Федоренко шел на него сознательно.

На первый взгляд, новая работа не вязалась с опытом чиновника от образования. Да, «Артек» — образовательное учреждение, но замом Федоренко шел по строительству. Правда, на прежней работе о нем говорили, что, наоборот, не по профилю занимал место в минобре, так как вуз окончил когда-то как строитель. Но тут ведь как посмотреть: можно сказать, что он, наоборот, в обеих сферах большой специалист.

Замом он пришел к тогдашнему директору «Артека» Алексею Каспржаку. Тот принял лагерь в июне 2014-го, когда Украина оттуда уже ушла, а Россия толком еще не пришла.

— В 2014 году 85 процентов всех коммуникаций и зданий в «Артеке» были изношены, — рассказывает бывший заместитель гендиректора «Артека» Юрий Ээльмаа. — Я видел, как в одном из корпусов «Морского» бетонная стена жилого корпуса качалась на двух прутьях арматуры. Рабочие сняли со стен пластик — и выяснилось, что у корпусов на берегу моря нет фундамента. В 2004 году в «Артеке» что-то реконструировали, но Украина не настолько богатая страна, чтоб реконструировать все.

О том, на что пошли миллиарды при Каспржаке, мы еще расскажем. Через месяц после появления в лагере нового зама по строительству Каспржак уйдет. Еще через два месяца Федоренко возглавит «Артек» как врио гендиректора. Он проработает с этой приставкой аж до октября, прежде чем премьер-министр Медведев все-таки утвердит его в должности.

В день назначения Федоренко гендиректором, 11 октября 2019-го, в ялтинской больнице умер ребенок, привезенный скорой из «Артека». В ноябре — еще один. Две смерти детей за месяц с небольшим. За всю историю детского лагеря сотрудники, работавшие там десятилетиями, в разговорах со мной смогли вспомнить три или четыре таких случая. Но трагедии скользнули по новостным лентам — и только. В феврале 2020-го, когда в мире уже говорили о коронавирусе, в крымских пабликах мелькнули сообщения об артековских детях, которых якобы «везут автобусами» в Ялту с пневмонией. И опять это прошло практически незамеченным. Во всяком случае, на позиции нового гендиректора «Артека» оно никак не сказалось.

Вспышка коронавируса, о которой рассказала сотрудница лагеря, тоже не заставила нынешнюю дирекцию «Артека» закрыть лагерь на карантин. И 27 сентября он гостеприимно распахнул двери для новой смены. Ждали 1200 детей. Целый день их привозили автобусы с символикой «Артека». В каждом впереди сидела сопровождающая. В маске, сдвинутой на подбородок.

В дирекции мне объяснили: пройти на территорию «Артека», чтоб задать вопросы на эту тему, никак нельзя. Как раз из-за вируса. В лагере, сказали, выделена «чистая зона», к детям подпускают только стопроцентно здоровых. Чтобы отфильтровать их, как раз перед приездом новой смены у всех сотрудников брали тест на ковид. В дирекции умолчали, что в очереди на мазок потенциально здоровые стояли нос в нос с потенциально больными. Сентябрьская вспышка началась после такого же тестирования. Зато мне сообщили, что выход сотрудников из «чистой зоны» категорически запрещен, а уж вход в нее посторонним — тем более.

Я слушала это по телефону, стоя у артековского КПП № 7. И с интересом наблюдала за воротами. Из них то и дело выбегали девушки и юноши в артековской форме вожатых и педагогов допобразования. Они шли в ближайший магазин — и обратно. Масок не было ни на ком. Голос в телефоне заверил меня, что такого не может быть вообще совсем и ни в коем случае.

Кубанские почвоведы

Примерно в одно время с Константином Федоренко из Краснодарского края в Крым перебрался его земляк. Иван Иванович Имгрунт когда-то начинал как прокурорский работник в Белореченском районе, на малой родине Федоренко, а с 2000 года на протяжении 17 лет этот район возглавлял. Потом случилась некрасивая история: Имгрунту хотели вменить соучастие в махинациях с землями лесхоза в поселке Родник близ Белореченска и с недвижимостью в Адлере. Всплыли какие-то многомиллионные суммы, каких скромный глава района иметь ну никак не мог. Из этого следовало, что обвинения несправедливы. Имгрунта ни в чем не обвинили, но пару лет о нем ничего не было слышно. И вот он приехал из Краснодарского края в Крым, получив работу в Совете министров республики.

Сейчас Иван Имгрунт уже год как мэр Ялты. Поселок Гурзуф, где находится «Артек», — часть Большой Ялты.

Федоренко и Имгрунт не просто земляки, они в некотором смысле коллеги. В 2004 году Имгрунт, несмотря на свое юридическое образование, защитил кандидатскую диссертацию по почвоведению. Его научным руководителем выступала почвовед Наталья Елисеева. В соавторстве с ней же Федоренко публиковал статью о рекультивации свалок (на примере Белореченского района) в «Известиях Сочинского госуниверситета».

Когда Федоренко возглавил «Артек», его заместителем по международной деятельности стала Евгения Елисеева. Судя по записям и фото в соцсетях, почвоведу Наталье Елисеевой она приходится дочкой. До переезда в Крым девушка, несмотря на молодость, успела 10 лет проработать в администрации Белореченска. Последняя ее должность перед «Артеком» — замглавы района по ЖКХ. Теперь, повторим, на ее плечах — вся международная деятельность «Артека». Гендиректор доверяет ей настолько, что она подписывает контракты с партнерами в регионах. Иначе говоря — отвечает за путевки.

Вместе с другими кубанскими земляками на работу в «Артек» приехал Максим Анатольевич Гордеев. В детском комплексе он стал руководить хозяйственным и транспортным обеспечением, проще говоря — закупками, а до этого был заместителем главы поселка в Белореченском районе. Поселок назывался Родник. Тот самый, где нынешнего мэра Ялты несправедливо подозревали в махинациях.

Следующий земляк с Кубани, в отличие от упомянутых, имеет хотя бы опосредованное отношение к детям. В «Артеке» Максим Юрьевич Кривонос — замдиректора по экономике и финансам. А раньше был заместителем министра труда и соцразвития Краснодарского края, на этой должности отвечал за программу «Развитие образования» в регионе. И можно только гадать, зачем он пошел на понижение.

В министерстве образования Кубани вместе с Федоренко работала юрист Елена Николаевна Живогляд. Теперь она отвечает за правовые вопросы в «Артеке».

Михаил Игоревич Куценко, новый начальник артековского управления IT, на Кубани чиновником не был. Он занимался бизнесом — ремонтом компьютеров. И в этом качестве выступал поставщиком услуг по госзакупкам для департамента образования Краснодара. Глава управления информационной политики «Артека» Михаил Михайлович Подлесный в Краснодаре руководил радиокомпанией «Радио Рокс-регион». Начальник управления безопасности «Артека» Александр Николаевич Недорубан в Краснодарском крае руководил Общественным молодежным фондом «Третья столица» и ЧОПом.

Единственная из этой команды, кто и в свой кубанский период занималась детьми, это Виктория Сергеевна Чубасова. Она возглавляла управление оздоровления и отдыха детей в краевом министерстве соцразвития. Работала с Кривоносом.

Такие высокопрофессиональные, несомненно, люди руководят «Артеком» уже больше года.

Крым наш

Те, кто бывал в Крыму до марта 2014-го, как бы они ни относились к процедуре «воссоединения», признают: для Украины полуостров был как нелюбимый приемыш. Он поражал невероятной природной красотой — и такой же запущенностью. Как раз в марте 2014-го в аэропорту Симферополя, рассчитанном на прием трех кукурузников, а никак не лайнеров с отдыхающими, я арендовала машину, и в первых строках договора значилось: имейте в виду, что в Крыму очень плохие дороги. По этим дорогам в центре Симферополя гуляли курицы. Машины визжали тормозами, чтоб вписаться между ямой и птицей. Украина не очень стремилась вкладываться в Крым.

Крым отвечал взаимностью. Во всех прибрежных городах чуть ли не на каждой улице стояли столбы с социальной рекламой: «Я декларирую тебе доход, Украина». И было понятно, что на практике его тут декларируют одни персонажи рекламы. Кассовые аппараты стояли только в магазинах, торгующих подакцизными табаком и алкоголем. Все, кто не торговал мимо кассы, на южном берегу Крыма (ЮБК, как здесь говорят) с мая по октябрь получали доход от сдачи комнат курортникам. С октября по май они этот доход тратили и уж точно не хотели его кому-то декларировать. Налогов из Крыма поступало — кот начхал.

Жилье, которое сдавали курортникам, поражало воображение: как Украина не вкладывалась в Крым, так крымчане не вкладывались в источник своего благосостояния. Его даже не ремонтировали толком.

— Зачем ремонтировать, если и так снимут? — рассказывает Нина, воспитатель детсада, приехавшая когда-то в Ялту из Мелитополя. — Мебель брали с помоек: кто-то выкинул, а бабуля к себе тащит, чтоб для жильцов поставить. Они и себя не жалели. Я снимала комнату у женщины, у нее сын был с синдромом Дауна.

Бюджетники, не имевшие квартир для сдачи, жили тяжело, зарплаты и пенсии у украинцев были действительно намного меньше, чем у их коллег в России. Денег у Украины не было. Но они держались.

«Артек» тоже переживал тяжелые времена. Правда, не настолько скверные, как станут рассказывать его новые хозяева в 2014 году.

— В 2004 году в «Артеке» построили новую школу, — говорит писатель и журналист Марина Козлова, работавшая когда-то вожатой. — На то время это была самая модная школа. Ее оборудовали системами видеонаблюдения, интерактивными досками — чего там только не было. Она до сих пор функционирует как школа. Тогда же реконструировали лагерь «Морской». В планах была реконструкция прибрежного комплекса — четырех лагерей, но, видимо, не хватило денег.

Но присоединение к России они начали праздновать за неделю до референдума. На каждом заборе в Симферополе висели небольшие плакаты с разъяснением в две колонки: как плохо жить в Украине — и как хорошо в России, где учителя получают достойные зарплаты, а врачам дают квартиры. Продавцы переписывали ценники на рубли, а покупатели уже тратили деньги, которые обещала Россия.

Одним из тех, кто воодушевленно праздновал освобождение от украинского ига, был житель Гурзуфа Игорь Барышников.

— Мы не столько в Россию хотели, сколько в Советский Союз вернуться, — объясняет он. — Тогда была социальная защита. И нам говорили, что при России она будет. Путин обещал, что олигархов всех придушит.

«Это было абсолютно диссидентское место»

В Советском Союзе «Артек» был голубой мечтой почти каждого школьника. Об этом столько рассказано, снято столько фильмов, что незачем повторять. Можно только заметить, что большая часть в лакированных рассказах, как ни странно, правда.

— Я приехала в «Артек» впервые ребенком, в 7 классе, — вспоминает Марина Козлова. — И сначала мне как-то все там на душу не легло. Но где-то в середине смены случился перелом. Я поняла, что здесь все мое, я хочу здесь жить. И что когда-то обязательно поеду туда работать. В 1980-х действительно вернулась — уже вожатой.

Конечно, признает Марина, «Артек» был советским лагерем со всеми полагающимися атрибутами: линейками, маршами и так далее.

— Этими ритуальными действиями нельзя было пренебречь, потому что нас все-таки курировал ЦК комсомола, — продолжает она. — Но в остальном это было абсолютно диссидентское место. Там работали прекрасные люди с потрясающим чувством юмора. Мы выдумывали все что могли, чтобы только вывернуться из парадигмы пионерской организации. Прекрасные книги, ночные посиделки, совершенно удивительные люди. Некоторые были реально очень крупными педагогами с блестящим образованием. О каждом можно написать как минимум повесть. Да я бы и не работала там, если б было иначе. Я приехала на два года, а задержалась на шесть лет.

Международным «Артек» в советское время становился на одну летнюю смену в году. Приезжали не только дети соцлагеря. Всех перемешивали в отрядах с советскими школьниками.

А самой крупной всегда была делегация Северной Кореи: человек сорок.

— Они ходили строем и носили тяжеленные значки с Ким Ир Сеном, — вспоминает Марина. — Их руководители ругались, что в «Артеке» все время звучат какие-то веселые песни, а надо бы патриотические марши, и в этом смысле «Артек» — несерьезная организация. У одного мальчика откололся и куда-то закатился значок с Ким Ир Сеном. И мальчик сказал, что сейчас он пойдет и утопится в море, потому что вождь от него отвернулся, солнце закатилось. И все вожатые с матом-перематом ночью с фонариками ползали между кустами самшита и искали этот чертов значок. И нашли. Провожая их, вожатый Володя гладил каждого по голове и говорил: «Ничего, ничего, будет и у вас 20-й съезд». А они потом писали ему письма: «Дорогой вожатый Володя, наш великий маршал Ким Ир Сен очень заботится о нашем здоровье. А как ваше здоровье?».

Потом развалился Советский Союз. В украинском Крыму наступили «лихие девяностые»: полуостров делили две группировки — «Салем» и «Башмаки». Вожатые шли под «крышу», чтобы торговать в ларьках. Но «Артек» выжил.

— Для меня «Артек» 80-х и «Артек» 90-х отличались несильно, — рассказывает Марина. — Как кормили в СССР — так и кормили. Как одевали — так и одевали. Только вместо советской формы появилась новая — зимний комплект и летний. Дизайн улучшили, она стала симпатичнее. Автопарк был старый, его пытались обновлять, но постоянно не хватало денег. Так он и в Советском Союзе был не очень. Зарплаты у вожатых были до обидного маленькие — и в советское время, и в украинское. Зато в пересменки, когда летние лагеря закрывали на консервацию к зиме или потом готовили к лету, вожатых отправляли в путешествия, «Артек» полностью все оплачивал и даже давал сухие пайки в дорогу.

Марина закончила работать в «Артеке» в 1990-х. Потом приезжала туда каждый год как гость, проводила много времени, но знала о лагере уже не все. Министр транспорта Украины Георгий Кирпа, отвечавший за финансирование реконструкций в «Артеке», стал обвиняемым в деле о растрате и покончил с собой. Президент Виктор Ющенко инициировал в «Артеке» ревизию — и выяснилось, что при его предшественнике Леониде Кучме лагерь начали потихоньку распродавать. Ющенко лишил «Артек» финансирования и попытался закрыть школу.

— Тогда вожатые поехали в Киев и стояли на коленях перед зданием правительства, — вспоминает учитель биологии в артековской школе (имени она попросила не называть). — Директор лагеря Борис Новожилов объявил голодовку и слег с инфарктом.

Правительство Юлии Тимошенко вернуло «Артеку» деньги. Президент Янукович выделил 55 миллионов долларов на благоустройство лагеря, и деньги вроде бы даже были потрачены. Правда, в лагере этого не заметили. А дальше Крым перешел «на баланс» России.

Вертикальный взлет

«Артек» стал символом будущего совместного счастья России и Крыма почти сразу. В мае сюда приехал премьер-министр Дмитрий Медведев, а в июне на совещании по поводу нового субъекта Федерации объявил, что там «должен быть современный, хорошо подготовленный, оздоровительный центр для детей, для того чтобы они могли там отдыхать, а с другой стороны, получать образование». Курировать процесс взялась вице-премьер Ольга Голодец.

На место директора Голодец нашла москвича, по диплому — физика, потомственного учителя и одновременно управленца с челюстями бультерьера Алексея Каспржака. Вместе с концепцией развития Крыма появилась концепция развития «Артека», предполагавшая астрономические суммы расходов. Перестраивать планировали примерно все: от корпусов артековских лагерей до собственно сути «Артека».

— Есть такая метафора: военный самолет, который мгновенно вертикально взлетает с авианосца, некомфортен и тратит топлива в 9 раз больше, чем вылетающий из Шереметьево авиалайнер, зато очень эффективен, — говорит бывший заместитель гендиректора «Артека» Юрий Ээльмаа. — Нам предстояло провести полную перезагрузку организации — с нуля, после которой придет другая команда и превратит военный самолет в пассажирский «Боинг». Я приехал 1 августа 2014 года. Первый выходной у нас появился в декабре 2015-го. Ситуация была такая: либо мы это делаем — либо уходим.

— Каспржак хотел сделать «Артек» не просто лагерем, а флагманом в образовании, — объясняет бывший директор артековской школы, «Учитель года» из Самары, Сергей Кочережко. — Таким, где создаются образовательные площадки по современным технологиям. Например: объединить общее и дополнительное образование. Или несколько предметов. Появился формат СОМ (Сетевой образовательный модуль). Идея была в том, чтобы показать детям: познание может происходить везде.

Что такое СОМ на практике — рассказывает учитель биологии артековской школы.

— Каждый урок — это событие, — объясняет она. — Например, рассказывая про легкие, я делала «курительную бутылочку» из пластиковой бутылки: вот тут, смотрите, давление, а вот как темнеет белый диск от одной сигареты. Дети приезжают из обычных школ, запуганные учителями. Задаешь им вопрос — боятся неправильно ответить. Мы им объясняем: нет неправильных ответов, если вы можете свою точку зрения доказать. Не можете сейчас — идите, ройтесь в интернете, в библиотеке. Как-то я притащила детям микроскопы. Никогда не забуду одно дитё: она аж задыхалась от восторга, я думала, сейчас уже спасать ребенка придется. Крутила, крутила — и разломала стекло. И давай плакать от страха. Я ей говорю: хочешь я специально для тебя еще одно сломаю?

К уроку биологии могут присоединиться физик или химик, чтоб дети выдвигали какие-то свои гипотезы, а потом проверяли их на опыте. А как-то, вспоминает учительница, физик вбежал к ней в кабинет, когда урока у нее не было.

— Четвертый этаж, — рассказывает она. — Физик с горящими глазами мчится к окну: можно, говорит, воспользоваться? Я киваю. Он открывает окно, быстро что-то в него кидает и убегает. Это они с детьми ставят какой-то эксперимент — и нужно замерить время. Или идешь по лестнице — навстречу дети на корточках: ступеньки измеряют. Смысл в том, что любое пространство может стать образовательной средой. Чтобы они, вернувшись в свою обычную школу, уже по-новому воспринимали процесс познания. Наши занятия тоже проходят не в классе, а, например, в Никитском ботаническом саду или где-нибудь на ферме.

Рассказов о СОМах я наслушалась в «Артеке» столько, что сама чуть не захотела измерить где-нибудь ступеньки. Молодые учителя Каспржака обожали. До сих пор говорят о нем с придыханием.

— Идея была такая, что дальше можно изменить саму отрасль лагерей, сделав их образовательными центрами, — говорит Юрий Ээльмаа. — Мы хотели, чтобы в итоге в стране появилось 85 «артеков» — в каждом регионе. И тогда все детские лагеря в стране могли бы заработать по-новому.

Но у педагогов, работавших в лагере с советских лет, новшества вызвали ужас. Увольняться из «Артека» они не хотели, но работать так, как требовал «московский тиран и хам», не могли.

А Каспржак тем временем радикально менял весь «Артек» вообще. Кухню перевел на аутсорсинг.

— Директор говорил, что у нас одна профильная деятельность: образование, — объясняет Юрий Ээльмаа. — Все непрофильные виды деятельности надо было кому-то передать.

В тендере на обеспечение питанием артековцев соревновались одна фирма, связанная с «поваром Путина» Евгением Пригожиным, и другая фирма, связанная с ним же. Первая победила вторую.

—Я не знаю, как выбирали подрядчика, — усмехается Юрий Ээльмаа. — Но они пришли, поставили оборудование еще на этапе реконструкции. И никаких проблем с питанием, никаких гастрономических происшествий у нас не было. А это, на минутку, жара, молочные продукты, питание пять раз в день для трех тысяч детей. Моста тогда еще не было, продукты надо было как-то возить. Но работало все как часы.

Комбинат питания стал одним из первых объектов, за который Каспржака и вообще «Артек» возненавидели за пределами лагеря — в Гурзуфе. Местные жители, работавшие «при Украине» и голосовавшие за воссоединение с Россией, взвыли.

— Посудомойке обещают 36 тысяч в месяц, — рассказывала Люда, недолго поработавшая на артековской кухне. — Но рабочий день у тебя с 7 утра до 10 вечера. Чуть сядешь — штраф. За любую ерунду — штраф.

Совсем по-другому на ситуацию смотрели в «Артеке».

— К чему привыкли жители Гурзуфа, которые там работали? Каждый вечер — сумочки домой, — говорит Юрий Ээльмаа. — А тут приехал из Москвы такой управляющий Андрей Семенов. И объявил: первое — вы увольняетесь из «Артека» и переводитесь ко мне. Поднялся крик: никогда, наш священный «Артек», ты проклятый капиталист… Он продолжил: кто увольняется и переходит — тем зарплата с понедельника увеличивается во столько-то. Количество горлопанов сразу уменьшилось. И второе, сказал он: воровать нельзя. Тут люди молча поулыбались. Через день на КПП поймали двух человек с сумками. А есть газета «Артековец», которую «Артек» выпускает для поселка. На последней странице поместили врезку: такого-то числа на таком-то КПП пойманы такие-то — имена. Они воровали у детей еду. И все поняли, что воровать тут не будут.

Еще одна известная московская фирма, а именно «Боско» Михаила Куснировича, осела в «Артеке», чтобы одевать детей в форму. По этому поводу к новой дирекции тоже было много претензий: говорили, что форма линяет и рвется прямо на ребенке, качество — дерьмо.

— На самом деле, это тоже заработало безупречно, — продолжает Юрий Ээльмаа. — Приезжали дети, их сразу обмеряли. Никакой «бабы Нины», которая подошьет. Если что-то отваливалось — заменяли весь комплект, новый приезжал в запаянном пакете. Куда девался испорченный, нас не интересовало.

«Мы наивные люди были»

Настоящие бои в Гурзуфе начались, когда Каспржак запустил стройку. Сначала обнесли лагерь трехметровой стеной, которая окончательно перекрыла местным доступ к привычному пляжу у горы Аю-Даг. И вообще — путь в «Артек», где можно было погулять с коляской.

— Формально это был поселковый пляж, — объясняет гурзуфский активист Игорь Барышников, основавший в 2014 году движение «Крым наш». — Стена была и при Украине, но жителям поселка выдавали разовые пропуска для прохода на пляж. Теперь доступ закрыт полностью. Раньше гурзуфские дети могли посещать кружки и секции «Артека», его спорткомплекс и бассейн. Все это было в общем доступе. Теперь доступ закрыт, а других секций в поселке нет.

На самом деле, говорит Юрий Ээльмаа, пресловутые пропуска в «Артек» не выдавали. Их продавала охрана.

— Разовый пропуск стоил 500 рублей, постоянный — тысячу в карман охраннику, так было в 2014 году, — продолжает он. — Мы это прикрыли. Росгвардия в количестве нескольких сотен человек совершает регулярные рейды по «Артеку». Когда у вас есть три тысячи детей, и вы головой отвечаете за их безопасность, вам становится безразлично, что при этом чувствуют люди, которым вы мешаете гулять. И если вы мама или папа, у которого ребенок вышел куда-то за территорию и пропал, вы совсем иначе посмотрите на эту стену.

Дальше Каспржак стал выселять людей, много лет живших на территории «Артека». У кого-то жилье было легальным, у кого-то — самострой. Прежние власти всех жалели.

— Это была действительно тяжелая история, — признает Юрий Ээльмаа. — Мы построили дом недалеко от «Артека» для этих людей, но до конца решить проблему не успели.

Добавлю, что решать проблему продолжает и новая дирекция «Артека» — тот самый кубанский десант. Но равноценной замены квартирам у моря никто все равно не получит.

А Каспржак шел еще дальше. Концепция развития «Артека» предполагала строительство еще одного лагеря — «Солнечного». И для него присмотрели чудный участок под названием «Гуровские камни». У самого моря. Гурзуф лишался самого большого поселкового пляжа. А многие гурзуфчане — еще и привычного источника дохода. Потому что жилье с пометкой «у моря» раза в три дороже, чем просто жилье.

— Пляж очень живописный, напротив — скалы Адалары, — объясняет один из самых яростных противников стройки Игорь Барышников. — Выше оставался последний незастроенный кусочек земли в поселке. Это историческая территория, там несколько исторических кладбищ. Даже советские руководители понимали, что, во-первых, негоже детей на кладбище селить, во-вторых, должно же быть что-то святое. «Артек» и раньше покушался на «Гуровские камни», и украинские власти пытались их отдать. Но достаточно было одного выхода местных на улицу — и власти отступили.

Компания «Стройгазмонтаж», принадлежащая Аркадию Ротенбергу, начала резво строить лагерь «Солнечный». Правда, в этой резвости была велика доля усилий Каспржака.

— Алексей контролировал стройку, он на планерках еженедельно гонял прорабов по полной программе, — уверяет Юрий. — Если что-то затормаживалось — доходил до любого человека в правительстве. Стройка шла огромными темпами.

Игоря Барышникова и его друга милиция забрала, вменив обоим организацию несогласованного митинга против «Солнечного».

— Мы устраивали митинги, пытались бороться, — вздыхает Игорь. — Были вопли местного населения, были проклятия в адрес властей. Но что мы могли сделать? Я голосовал за воссоединение с Россией. Мы наивные люди были. Мы ж не знали, к чему это приведет. Единственное отличие — российские олигархи богаче и наглее, чем украинские. Украинские что-то хотели делать, но не могли. Российские показали, как это делается.

«Только тихенько»

По части развития «Артека» позиция у Каспржака была такая: это образовательная площадка для детей, она должна быть вне политики и вне религии. В первые годы в лагерь очень любили ездить депутаты и высокие чиновники. Условие при общении с детьми было такое: названия любых партий не произносятся. Почему-то Каспржака слушались. Точно так же происходило с представителями всех конфессий, которые решали вдруг, что пора развернуться и здесь.

Но патриотические мероприятия в «Артеке» проходили регулярно. На День Победы — «Бессмертный полк», на 22 июня — побудка в 4 утра, чтоб дети хоть в какой-то степени поняли тот ужас через шок.

— Есть патриотизм как ксенофобия и навык ненавидеть чужого или бросать ножи в портрет Трампа, а есть другой путь, — говорит Юрий Ээльмаа. — «Артек» — государственный лагерь. Путевки сюда получают дети за какие-то победы, заслуги. То есть ты попал в это красивое место, где тебе так хорошо потому, что ты это заработал. Ты прилагал усилия — и вот оценка. Я считаю, что это правильный посыл. Этому месту сто лет, здесь побывали многие люди, которые что-то сделали. И для себя, с точки зрения самореализации, и для славы своей страны. Это необязательно военные, но и спортсмены, космонавты, писатели… Нашей «религией» была светская культура, интерес к новому, открытость миру.

С 2014-го «Артек» несколько лет был постоянно на слуху. По частоте упоминаний учебных заведений в прессе его обходил только МГУ. По группе «Артека» в Сети «ВКонтакте» легко увидеть, что каждую неделю туда приезжали министры, артисты, в крайнем случае, космонавты.

— «Артеком» был полон эфир, — повторяет Ээльмаа. — На 90-летие в 2015 году приезжал Медведев. В июне 2017 года приезжал Путин. А Путин не приезжает в неготовое место.

В 2018 году выборы президента Путина проходили в годовщину присоединения Крыма. «Артек», конечно, должен был отметить это нестандартно.

— Мы устроили игру в референдум, пригласили ВЦИОМ, Избирком, — рассказывает Юрий. — В 2019-м мы решили эту историю повторить. Но нам тихо сказали: уже не очень актуально, делайте, но тихенько.

После выборов в 2018 году сменилось правительство. Ольга Голодец больше не курировала «Артек».

В это же время из новостной повестки как-то незаметно стал исчезать и «Крым наш». То есть мост, конечно, достроили, «Тавриду» запустили, но остальные дороги в большинстве или остались прежними, или получили разве что ямочный ремонт.

Летом Каспржак понял, что надо уходить из «Артека». В лагере ходил слух, что последней каплей для него был конфликт с министром образования Васильевой, у которой свои представления о патриотизме и образовании. Если раньше за спиной директора стояла вице-премьер Голодец, заинтересованная в «Артеке» и приезжавшая туда лично чуть не каждый месяц, то теперь этой брони не было.

В ноябре 2018 года, повторим, в «Артек» приехал новый зам по строительству — Константин Федоренко. В декабре Каспржак объявил об уходе.

Стало ли лучше жителям Гурзуфа? Стена вокруг «Артека» осталась, на пляж под Аю-Дагом их все равно не пустят. Строительство «Солнечного» остановилось. Я влезла на гору, чтоб оценить эту тишь на стройплощадке. Но «Гуровские камни» от этого поселку не вернутся.

Первым телодвижением нового директора Федоренко и его кубанской команды, как рассказали мне в «Артеке», было закрыть совсем школу как лишнюю головную боль.

В «Артеке» уже маршировал отряд «Юнармии», а 4 сентября в память о Беслане школьникам показали учения спецназа «Альфа».

— С приходом Федоренко мы быстро поняли, что главное — вовремя все отремонтировать и хорошо убрать территорию, — рассказывает один из учителей. — Это я в прямом смысле говорю. Все замечания, которые он делал, приходя в школу, касались пыли под шкафом или какой-нибудь трещины. Образовательный процесс, по-моему, его не очень интересовал.

«Артек» постепенно становился неинтересен. В разных смыслах: неинтересен снаружи — тем, для кого Крым свою задачу выполнил, и неинтересен внутри.

СОМы, придуманные при Каспржаке, в школе все-таки сохранились. Говорят, что к Федоренко ходили дети — просили не отменять. Ну и 85 «артеков», видимо, уже не появятся. Один бы сохранить.