С чего начинается Родина? С Велесовых бычьих рогов, Иль бога варяжского Одина, Иль старых славянских богов? С моченой орловской антоновки, С ядреной кирзовой крупы, Со старой отцовской буденновки И дедовской древней кипы?

Напрасно вы штампы полощете, Фанаты платков и матрех. Она начинается с площади, Собравшей Владимиров трех. Покуда Россия не вымерла, На радость тупых навальнят, Лишь три неизменных Владимира Спасают ее и хранят.

Один там стоит замороженно, С лица неизменно сердит, Другой там лежит, как положено, А третий за стенкой сидит. Оставьте сомнения подлые (Глумление, скажем ясней) — Все трое с колен ее подняли, Но разное сделали с ней.

Владимир-один (из заглавия Понятно, что главный герой) В крестильную воду загнал ее, И к стенке поставил второй. А третий и ныне куражится, Сплетенный из питерских жил: С колен-то поднял ее, кажется, Но тут же плашмя положил.

Из мест этих мрачных и маятных Всей тройке нельзя отбрести: Один — потому что он памятник: Поставили — стой и крести. Другой — потому что он мумия И вот уже век не встает, А третьему благоразумие Разжать ничего не дает.

Российское время хвостатое Не может быстрее ползти: Не очень хорошая статуя И мумия тож не ахти, Не будем покуда про третьего, Он явно не прост и не туп, Однако Россия, не встреть его, Была бы не столп и не труп.

Нельзя эту тройку угрюмую Сдвигать ни вперед, ни назад: Убрать одного — и подумают, Что место расчистить хотят! Заветные ниши проклятые Нельзя уступать, хоть убей: Готовят ли место для статуи? Готовят ему мавзолей?!

Не выдумать горшего вымысла Тебе, о российский поэт. Отечество многое вынесло, Но этих не вынесет, нет. Не стоит надежд выцыганивать, Уставясь в родной окоем: Они нас покинут когда-нибудь, Но, думаю, только втроем.