Утром 13 августа на Окрестина приехал ОМОН, бойцы выстроились в цепь, а вышедший к людям сотрудник ЦИПа попросил всех отойти на 300 метров от угла здания. Некоторые начали возмущаться, кричать: «Что мешает на сайт списки повесить, и все бы отошли отсюда, уроды, блин!», другие, наоборот, спокойно отошли и просили недовольных не нагнетать: «Лучше все равно не сделаешь, успокойтесь».
Звуки из изолятора на Окрестина ночью
Андрей и Ольга. И
Муж: Наши дети сидят за стенкой, и мы их раздражаем! Не они меня, что они мне не говорят, где мой ребенок, а я — тем, что я еще чем-то недоволен.
За что ее вообще можно было задержать? Ей 18 лет. Они говорят, что на улицах пьяные, наркоманы, западные агенты. Но моя дочь — верующая девочка, а мы здесь коренные, мы пользу приносим, я сам служил 12 лет в органах, и уволили меня за то, что я христианские мысли высказывал. Я не какой-то отморозок, я пастор, у меня высшее образование.
Что она здесь делает, я вообще понять не могу! Трое суток я не могу добиться, здесь ли вообще моя дочь или не здесь. Сказали только, что задержали, и все. Что мешает составить список и выложить на сайт, чтобы я знал, где мой ребенок?
Жена: Мы три дня вообще не знали, где она, только вчера нам сказали, что она задержана. Где — нет информации.
Муж:Сегодня в 4 утра отсюда выпустили бабушку, 81 год. За что они ее задержали, черти?
И почему в 4 утра выпустили? Куда она пойдет? Специально так делают, чтобы канать народ, блин. Они всех бьют. Мужик вышел исполосованный весь. Им в кайф метелить людей. [Эти] здесь говорят, что это приказ у них такой, но мы же видим, с каким удовольствием они это делают — как зомби.
Народ уже ненавидит Лукашенко, только ограниченное число людей верят в доброго царя-батюшку, но нам вообще не нужен никакой царь, нам нужно участвовать в управлении государством в нормальном, демократическом обществе, а у нас тут осколок Советского Союза.
Татьяна Васильева. Пытается передать передачу сыну
— Я живу в Светлогорске, мой младший сын Кирилл тут учится. Его забрали вместе с другом в ночь с 9 августа на 10-е. Они шли домой уже ночью. В понедельник я не смогла до него дозвониться. Мой старший сын тут работает, он начал искать по РУВД, ему подсказали приехать сюда. Девочки-волонтеры, которые здесь помогают, сказали, что да, он здесь. Низкий им поклон, без них бы мы, многие, не справились.
Вчера нам сказали, что его осудили, дали 15 суток, и мы ждем, что, может быть, можно будет сделать ему передачу. Где он будет отбывать срок, непонятно. Сегодня выходил оттуда человек и сказал, что принимать передачи будут, но не сегодня. Вот стою с сумками, завтра приеду, тоже попробую.
На митинг сын не собирался, я с ним разговаривала перед этим. Он сказал: «Мама, я никуда не пойду, я все прекрасно понимаю». Они проводили девочку до дома, насколько я знаю, и ушли.
Мама друга сказала, что тот ей позже звонил и сказал, что они стоят на балконе, что где-то стреляют. Они вышли на улицу и пропали.
Может быть, они пошли посмотреть, но мы не знаем, потому что связи с ними больше не было.
Это кошмар! Просто ужас. Мы познакомились здесь уже с большим количеством людей, и некоторых забирали, просто когда они ехали с работы, кого-то — с остановки, кого-то — из магазина в светлое время суток, даже не ночью. Выходят отсюда побитые люди в первые дни и с гипсом на руках.
Я не отрицаю, что были и какие-то провокаторы, и митингующие, которые выходили за идею, которые были против режима, но очень многие люди пострадали просто так. Даже тут вчера, говорят, людей разогнали, которые ждали информацию. Для меня это все просто большой ужас. Зверства какие-то.
Я не голосовала за Лукашенко, но не ожидала такого в нашей стране. Я понимала, что митинги будут, но мне казалось, у нас все достаточно мирно и спокойно должно все пройти.
Ян. Ищет братьев
— Моего старшего брата Михаила в первый день взяли в подъезде, младший брат его привез домой, они попрощались, но жена дома его уже не дождалась. На камере в подъезде видно, что его забрали внутри. С тех пор я не знаю, где он. Говорят, что он на Окрестина, он достаточно известный человек в Минске, но достоверной информации нет. Не знаю, специально ли его пасли или просто они знали, что в этом месте будут многие прятаться, и караулили всех.
Младшего брата Константина, 22 года, забрали 12 августа в районе вокзала. Жена старшего брата говорит, что там махач был нормальный. Говорят, что в первый день принимали достаточно мягко, а в следующие дни лупили уже серьезно. Знаю, что ему вызывали, скорее всего, скорую. Вроде бы обоих уже осудили на 15 суток. Старший брат то ли здесь, то ли в тюрьме в Жодино. Я приехал и привез обоим передачи, но пока их не принимают.
У меня такое чувство, что Беларусь уже не будет прежней.
В 2010 году был митинг, людей разогнали, и они это съели. Тогда по телевизору сказали, что было не 40 тысяч, а 4. Сейчас в основном благодаря интернету и соцсетям у людей нет проблем с доступом к информации, и у всех все кипит внутри. Все всё видят и все всё понимают, говорят, заводы начинают бастовать, и, думаю, вся надежда на эти забастовки, чтобы экономически подорвать систему. Я слышал, что Лукашенко уехал, ведь он обычно все комментирует, а сейчас все тихо, а запись вчерашнего совещания как будто давно сделана.
Светлана Евтушенко. Ждет информации о сыне
Сказали, что мой сын Николай здесь, что по суду дали 15 суток, больше ничего не знаю. 4 дня мы вообще ничего не знали. Я каждый день сюда прихожу и сижу тут. Сегодня ОМОН пригнали, вчера тоже это было вечером. Сын мой работает комплектовщиком, а сейчас — ведущим специалистом. Они, вообще-то, отдыхали на Минском море, но поехали посмотреть, что происходит. Просто встали возле стелы. Он в пляжных тапочках был, а его скрутили и увезли.
Он телефон в автозаке включил, я слышала, как он говорил: «Мы ничего не сделали, за что нас взяли?» Ответа не получили. Там всех бьют,
и я думаю, что дать — 10 или 15 суток — выбирают в зависимости от количества побоев, чтобы меньше было потом вопросов.
Я вообще против всех, по истории видно, что в политику порядочные люди не идут. И я все могла предположить, но такого от власти не ожидала.
Денис Садовский. Ищет друзей
— У меня два моих хороших друга, Станислав Шапетько и Владислав Панин, с которыми мы вместе работаем, вышли 10 августа на митинг. Задержали их, когда они уже возвращались домой. Они гуляли по городу просто, их забрали, и мы не могли найти около суток. Одному дали сегодня 13 суток, другому — 15 суток.
Через каких-то знакомых узнали, что один вроде бы находится здесь, а про второго вообще ничего не известно.
Еще одного коллегу по работе сегодня выпустили с переломом ноги, переломом руки, отбиты все почки, в моче очень много крови, сотрясение мозга. Парню досталось, но зато отпустили.
Стою жду тут, но что делать дальше, даже и не знаю. Здесь, по-моему, бесполезно собираться, потому что никто ничего не говорит. Я далек от политики, меня это никогда не касалось, я придерживался принципа «меньше знаешь, лучше спишь», но это огромная несправедливость, что, живя в XXI веке, мы не можем говорить то, что думаем, и гуляем по своему городу, боясь, что нас задержит наша доблестная милиция, которая вроде должна народ защищать. То, что происходит, — это зверство, это дикость.
О чем можно говорить, когда взрослый мужчина, надев на себя маску, спрятав свое лицо, избивает детей и женщин?
Как дальше можно жить в этой стране с такой властью? Я не понимаю, честно. Я уверен, что большинство людей, у которых есть возможность переехать куда-то за границу, непременно это сделают до свержения этого режима. И я в том числе. Как только отпустят моего товарища, мы закроем все нерешенные вопросы здесь, соберемся и уедем. Быть может, даже к вам.
Дмитрий Яковук и Татьяна Бондаренко. П
Татьяна: У нас основная цель была поехать в Жодино, чтобы кого-нибудь подвезти оттуда, потому что пишут, что сегодня оттуда массово выпускают людей.
Дмитрий: Я ночью там был уже, забрал двоих.
Татьяна: Мы понимаем, что кому-то здесь нужно будет поехать в Жодино, поэтому решили заехать сюда. Мы работаем в иностранной компании на удаленке, и первые дни этой недели у нас не было интернета.
Дмитрий: То есть нам власти сами организовали забастовку. Тот подъем, который сейчас есть, — это просто запрос людей на перемены.
Татьяна:У нас дыра внутри, в нашей стране война. Конечно, мы такого не ожидали. Каждую минуту, когда мы смотрим новости, мы все еще надеемся, что это просто страшный сон. Но я верю в то, что добро победит зло.
