— На заседании комиссии были члены комиссии и приглашенные эксперты. Были представители фармацевтических компаний, которые отвечали на вопросы к производителю. Были Сергей Иванович Куцев, главный внештатный специалист-генетик Минздрава, и Алла Борисовна Гехт, профессор неврологии, заслуженный врач РФ, — они обосновывали ценность лечения больных. Дискуссия была жаркой.

В основном контрдоводы против включения касались организационно-финансовой части. Был аргумент, что, включив дорогой препарат в перечень, мы усугубим ситуацию для регионов. Сейчас они по судам обеспечивают им единицы,

Предлагали перенести обсуждение на год — мол, давайте мы за год подготовимся, посчитаем пациентов, появится решение по созданию фонда и механизма финансирования лечения редких заболеваний, о котором в июне говорил в своем обращении президент. Но препарат уже год как зарегистрирован — разве этого года было мало, чтобы решить все эти организационные вопросы?

Мы же все понимаем, что реальная причина необеспечения в регионах — в стоимости терапии и отсутствии средств в регионах. Сегодня (согласно порталу госзакупок) средняя стоимость одной ампулы препарата достигает в среднем 7 800 000 рублей. Компания «Янсен» готова при включении в ЖВНЛП предложить цену на препарат почти на 25% дешевле. И эта цена будет зафиксирована. То есть теперь стоимость препарата будет примерно 5 600 000–5 700 000 рублей за ампулу.

Тут уже представителям фармацевтических компаний членами комиссии был задан вопрос о цене: что вам мешает снизить ее сегодня? Этот вопрос остался без ответа. Были к производителю и вопросы о планах по возможной локализации препарата (то есть частично или полностью производить его в России, чтобы он считался российским. —В. М.). Здесь представители фармкомпаний сказали, что сделали ставку на снижение цены и готовы рассмотреть вопрос локализации, но это требует некоторой проработки.

Честно говоря, основная дискуссия развернулась вокруг стоимости препарата в пересчете на количество пациентов, которые нуждаются в лечении. Простая математика показывает, что, например, если в регионе 10 пациентов со СМА, нуждающихся в лечении, они будут нуждаться в нем вне зависимости от того, есть препарат в перечне или его там нет. Вне зависимости от решения Комиссии о включении препарата в перечень пациенты должны быть им обеспечены.

Экономия более чем 200 миллионов рублей! Кажется, это достаточный аргумент, чтобы препарат был включен? Тогда каждый четвертый пациент сможет получать лечение «бесплатно» — за счет экономии средств на понижении цены.

Регионы понимают, что включение препарата в перечень дает больше оснований обеспечить им пациента при наличии желания региона. Но это всегда вопрос открытый: в каком-то регионе есть желание, но нет денег, а в каком-то — просто нет желания. Те регионы, которые настроены лечить и хотели бы найти дополнительные возможности, смогут лечить плюс одного пациента за те же деньги. А те регионы, которые ищут причины не лечить, сейчас лишились одного из аргументов.

Каждые полгода мы ведем переписку с 56 из 79 регионов. И практически в каждом письме аргумент отсутствия препарата в перечне ЖНВЛП приводится в качестве одного из препятствий в попытках обеспечить пациента препаратом.

Региональное обеспечение не гарантирует стабильности и непрерывности терапии. Даже обеспеченные препаратами пациенты сегодня, будь то на основе добровольных решений региона или же с судебным решением на руках, каждый раз сидят на пороховой бочке: у тебя есть четыре инъекции, а через четыре месяца нужна пятая, и ты не понимаешь, выделят ее тебе или нет. Это дорого для регионов — ни один регион не написал, что у них все нормально, что справляются.

Наша глобальная цель не меняется — это перевод нозологии на федеральное финансирование и включение спинальной мышечной атрофии как заболевания в программы (например, ВЗН — высокозатратные нозологии) с федеральным финансированием. Второй вариант — это вариант с фондом, о котором говорит президент, с неким механизмом поступления налогов от богатых. Он позволит финансировать препараты. Но здесь пока очень много вопросов. Как это будет происходить? На какие сроки? На каких условиях? По каким заболеваниям? Каким образом будут закупки? Какая гарантия обеспечения долгосрочная? Сегодня это открытые вопросы. Мы надеемся, что в сентябре-октябре этот вариант будет яснее.

У нас впереди пять месяцев этого года, и что нас тревожит на фоне всех позитивных новостей — регионы сегодня начинают размышлять так: «Нам осталось продержаться пять месяцев, дальше заберут на федеральный уровень». Это недопустимо, потому что это надежда на «авось» и «рассосется». Наш призыв к регионам —

Когда к нашим призывам в 2019 году после регистрации препарата прошлым летом просто не прислушались, и теперь мы имеем то, что имеем, — колоссальное напряжение со стороны больных и органов здравоохранения. Если федерация заберет, ну и супер: останутся деньги — регионы всегда в бюджетном дефиците по редким пациентам, эти деньги можно будет перераспределить на решение других проблем регионального здравоохранения.

— Битва [за внесение «Спинразы» в перечень ЖНВЛП] прошла очень быстро. У нас будет скоро год, как был зарегистрирован препарат. И меньше чем за год его внесли в перечень. По российским меркам это достаточно срочно. Я отношу это в число наших побед, потому что мы сильно повлияли на процесс, потому что мы получили множество решений судов о том, что это жизненно необходимый препарат. Мы в этом году десятого пациента будем лечить, это очень большой процент. К концу года — даже каждого седьмого или восьмого. Именно суды сыграли главную роль. Потому что у нас расклад такой:

И естественно, эти суды создают определенный фон — более сильный. Потому что после каждого суда каждый губернатор звонит в министерство здравоохранения и начинает выяснять, почему у него регион должен тратить эти деньги, откуда он должен их брать. Врачи тоже спрашивают: разъясните, суды выигрываем, а почему препарат не находится в списке жизненно важных?

Сейчас по крайней мере мы в суде уже не будем поднимать вопрос о жизненной важности — все, этот вопрос снят.

Но на врачей будут сильно давить, и они во многих случаях просто не будут выписывать препарат. В судах придется драться за врачебное решение, подавать частные иски о сокрытии сведений, составляющих информацию, ведущую к потере здоровья. Если некий врач решит написать, что препарат не нужен, то мы будем расценивать это как должностное преступление, будем подавать в суд и каждый случай рассматривать отдельно. Придется бороться все равно.

В связи с тем, что денег нет, уровень борьбы только повысится. И уровень противостояния между пациентами и регионами тоже повысится. потому что денег нет. А если нет денег — это разговоры в пользу бедных. Будут говорить:

Это все равно, что обещать жениться.

Я вижу, что борьба будет продолжаться. Доступность лечения вроде станет чуть лучше, но в связи с тем, что пациентов много, все равно это колоссальные цифры и все равно очень большое давление на бюджет.

Чисто практически теперь не обязательно проводить врачебную комиссию, достаточно назначения врача. Но вы поймите, что все зависит от желания регионов. Потому что в регионе как не было этих миллионов, так нет. Это все равно цифры запредельные, поэтому никто сразу давать деньги и лечить не бросится.

И даже снижение цены — оно просто сбалансирует. Представьте, мы вчера выиграли два суда. Мы на неделе выигрываем от двух до четырех судов (по обеспечению пациентов со СМА лекарствами. — В. М.). Каждую неделю, как на конвейере. К концу августа у нас будет больше 100 положительных решений. А к концу года мы до 200 дойдем. Следовательно, все те, кто не получал препарат, захотят его получать. Наша активность нивелирует это снижение цены, потому что общая нагрузка будет возрастать и сопротивление будет продолжаться таким же образом, как оно и было, потому что федерация ничего не делала до сих пор для региона. Напряжение будет сохраняться.

Когда начнет наполняться фонд — тот, который объявил Путин, — вот тогда да, действительно, нагрузка на регионы несколько снизится. Но тоже не очень сильно, потому что смотрите, это налог на граждан, которые имеют доход больше 5 миллионов. То есть они должны будут его платить только в апреле 2022 года.

Давайте реально смотреть на вещи. Сейчас у нас коронавирус, экономика разрушена, ВВП страны резко снизился. Все запасы проедены и у регионов. Следовательно, к концу года примут новый бюджет, будут срезаны все социальные программы.