«Начатые преобразования должны были обновить весь строй нашего отечества. К несчастью… кроме святого дела освобождения крестьян… все остальные преобразования исполнялись вяло, с недоверием к пользе их, причем нередко принимались даже меры, несогласные с основной мыслью изданных новых законов. Понятно, что при таком образе действий нельзя было ожидать добрых плодов от наилучших даже предначертаний».

Граф Дмитрий Милютин, военный министр. 1881 год

«Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» (той самой «Стратегии-2020»), мягко говоря, не повезло. Ничего принципиального из намеченных грандиозных целей достичь не удалось. Ни роста экономики на 6% в год, ни роста доходов людей, ни сокращения разрыва между богатыми и бедными. Перечислять разницу между желаниями и действительностью можно долго, каждый может прочесть и оценить степень реализации стратегических планов начальства.

А я скажу вам, что «Стратегия-2020» (при всем уважении к ее авторам) и не могла быть реализована.

как, бывает, добрый доктор пишет для пациента программу лечения, заведомо зная, что пациент не будет следовать ни одной из медицинских рекомендаций.

Понимать, что пошло не так, необходимо, потому что рано или поздно в России будут писать другую концепцию долгосрочного развития. И будем надеяться, ее авторы не повторят ошибок предшественников.

А ошибки эти были таковы.

Ошибка первая. Отсутствие мотивации исполнителей

Даже странно, что авторы стратегии — вне сомнения, лучшие в России экономисты и социологи — допустили такой промах. Концепция начисто игнорировала такую очевидную вещь, как мотивация для ее исполнителей. Из текста никак нельзя было понять, каким образом достижение стратегических целей отразится на благосостоянии тех, от кого зависели реальные действия по реализации этой стратегии.

Проще говоря, что должны были получить основные игроки российского экономического пространства — государственные олигархи, министры-капиталисты, командиры вооруженных отрядов власти (которые по недоразумению называют полицейскими частями) — в случае, если бы эта стратегия была реализована? Допустим, все написанное в стратегии сбылось бы — что изменилось бы для этих людей, держащих в своих руках реальные рычаги власти? Почему они должны были действовать в рамках этой стратегии? Как ее выполнение увеличило бы вознаграждение советов директоров государственных корпораций, как оно расширило бы бескрайнюю и бесконтрольную власть полицейских генералов, которую они превращают в деньги?

Это гораздо серьезнее, чем кажется. В свое время на мотивации поскользнулась даже такая штука, как программа построения коммунизма к 1980 году. Та программа совершенно не предусматривала никакой объективной мотивации для действующих руководителей коммунистической партии и социалистического хозяйства. Из нее было более или менее понятно, что предполагалось улучшить «в общем».

Но абсолютно невозможно было сказать, в чем будет заключаться выигрыш конкретного секретаря райкома партии, директора завода или министра.

Напротив, радикальное повышение качества жизни сограждан вынимало из его рук механизмы принуждения и контроля и обесценивало его собственные привилегии. Политбюро могло принимать какие угодно постановления — в борьбе за строительство великого будущего советский начальник не видел для себя никакого объективного стимула.

Для сравнения: почему в 1990-е «получилась» приватизация — вопреки всем баталиям, которые вокруг нее кипели? Да потому, что любой начальник понимал: приватизация — это его личный, персональный, единственный и неповторимый шанс стать миллионером и обеспечить будущее своих детей навечно. Потому приватизация хорошо ли, худо, но «получилась». А «Стратегия-2020» и близко не несла в себе такого же мотивационного заряда. Ну что она могла означать для какого-нибудь подполковника, уже построившего в квартире пирамиду из крупных купюр? Две квартиры, забитых деньгами? Он это мог получить и без стратегии.

Кстати, там, где из стратегии возможно было извлечь «мотивационное зерно», там достигались и результаты. Например, в том, что касалось развития инфраструктуры, — мосты, дороги. Почему? Да потому, что как только стало понятно, кто и как разбогатеет на этом строительстве, так и цели помаленьку начали достигаться.

Точно так же, как Стратегия не предусматривала, что в России в 2019 году будет сотня долларовых миллиардеров, а они появились, — видимо, их появление было предусмотрено какой-то другой «стратегией», нам неизвестной, однако сработавшей.

Ошибка вторая. Стратегия против экономики

Вторая ошибка, как ни странно, касалась игнорирования сложившегося места России в мировом разделении труда. Авторы стратегии упорно продолжали настаивать на скором появлении в России «инновационной экономики» и развитии современных производств в сочетании с сохранением и развитием нефтегазовой отрасли. Называлось это «сочетанием "догоняющего" и "опережающего" развития».

Они прописывали проценты, которые российские компании могли занять на рынках технологических услуг, но не указывали, в каких именно отраслях может быть этот рост, да и может ли он быть вообще. Да хоть бы он и был — если ваша экономика устроена так же просто, как российская, то даже освоение новейшей технологии откроет вам сравнительно немного производственных возможностей.

А российская экономика — довольно простая. По индексу экономической сложности (он показывает, насколько сложна совокупность продукции, выпускаемой страной), на момент написания «Стратегии-2020» Россия находилась на 46-м месте (между Иорданией и Тунисом). Да, российские инженеры и программисты делают потрясающие вещи, но нет среды, в которой их изобретения могли бы найти эффективное применение.

Логика авторов стратегии объяснима: пропишем «инновации», начальство даст денег, что-нибудь да получится. «Что-то» действительно получилось, но никакого «опережающего развития» не вышло — если только не считать таковым гипертрофированное развитие технологий слежки и контроля. Там, где нужно что-то взыскать и изъять, российская цифровизация работает исправно, «в другую сторону» она не работает никак.

При этом, расписав всякие инновационные технологии, разработчики стратегии уделили очень мало место отраслям, в которых Россия действительно добилась впечатляющих успехов, построив их с нуля. Это банковская сфера и торговля. Российские банки кредитуют, может быть, и под высокий процент, но в этом виноваты не банкиры, а высокие риски ведения бизнеса. Ставка кредитования — производная от степени риска невозврата кредита в первую очередь, а от ключевой ставки регулятора — даже не во вторую. А вот во всем, что касается банковской «цифры» и финтеха вообще, у нас все очень даже неплохо. Торговля же вообще обеспечивает чуть ли не четверть ВВП и треть занятости. У русских с производством не получается, а торговать мы всегда умели.

Кстати, уместно напомнить, что именно торговля (и бизнес вообще, если на то пошло) тянет за собой инфраструктуру, а не наоборот. Там, где выгодно торговать, там будто сами собой появляются дороги, складские комплексы, жилые кварталы… А вот там, где начальство приказало построить дорогу по своему разумению, устойчивого бизнеса может и не появиться.

Ошибка третья. Благие намерения

Авторы «Стратегии 2020» много рассуждали о будущем росте доходов населения, но при этом обходили вопрос: откуда именно эти доходы должны будут взяться? Точнее, как рост этих доходов повлияет на прибыль российских государственных и полугосударственных компаний (да и вообще всего бизнеса, завязанного «на бюджет»).

Россия ничего не предлагает мировому рынку такого, на что могла бы диктовать цены, размер выручки основных доноров бюджета — производная от уровня спроса и цен на нефть, в этой ситуации источник ваших прибылей — это снижение издержек, в первую очередь — издержек на труд. Кроме того, рост зарплат в «коммерческом секторе» моментально вызвал бы необходимость аналогичного роста в «бюджетном секторе», чего начальство совершенно не хочет.

Вдобавок сравнительно низкая цена на квалифицированный труд воспринимается российским начальством как главный аргумент для привлечения в страну внешних инвестиций (да и вообще любых инвестиций, если на то пошло). В ситуации высоких рисков для бизнеса (о чем свидетельствуют высокие кредитные ставки) низкие зарплаты — ключевой аргумент для инвестора.

Кроме того, «Стратегия-2020», ориентированная на повышение доходов, вошла в объективное противоречие с желанием начальства держать эти доходы на низком уровне. Начальство знает о выкладках экономистов, согласно которым подъем подушевого ВВП выше тысячи долларов в месяц ведет к всплеску политической активности, в 2011 году убедилось в справедливости этих выкладок и никакого роста доходов впредь допускать не намерено.

Ошибка четвертая. Многословие

Четвертая проблема Стратегии — это ее запредельное многословие. Тоже понятно: если документ написан коротко и ясно, за что же тут платить, думает начальник. Плюс объяснимое желание авторов вписать в документ все свои идеи. Отсюда и появление в стратегии формулировок, может быть, хорошо звучащих, но никого ни к чему не обязывающих и не мотивирующих. Или «мотивирующих наоборот».

Например, как прикажете понимать фразу

То ли нам надо повысить пенсию, то ли нам надо снизить «минимальный воспроизводственный потребительский бюджет». Красотка-начальница, сказавшая, что «макарошки везде стоят одинаково», в принципе, действовала совершенно в духе стратегии.

И раз уж мы упрекнули стратегию за многословие, то не будем пересказывать ее содержание, а укажем на пятую ошибку.

Ошибка номер пять. Без комментариев

Приложение № 1 к «Стратегии 2020» называется «Исходные условия и макроэкономические показатели инновационного развития экономики до 2020 года».

И первой строчкой в этих показателях показатели идут… да, вы правы, мировые цены на нефть, выраженные в долларах за баррель. И должны были они быть, по прогнозу разработчиков стратегии, такими: в 2007 г. — $69,3, в 2008–2010 гг. — $99, в 2011–2015 гг. — $91, в 2016–2020 гг. — $108.

Ну что тут дальше комментировать? Нет денег — нет любви.