После впечатляющей вспышки ярости и беспорядков, последовавших за гибелью от рук полицейских в Миннесоте чернокожего американца Джорджа Флойда, в центре мирового внимания находится США. Но и в Британии есть на что посмотреть. В последние выходные мая мирные протесты собрали сотню тысяч демонстрантов всех рас и возрастов — люди выражали протест против неравенства и полицейского произвола, указывали, что это проблема отнюдь не только США, — этого и Британии хватает.

Но уже через неделю, 6 июня, протестующим этого показалось совершенно недостаточно, и разгоряченная толпа своротила с постамента символ Бристоля — памятник меценату и работорговцу Эдварду Колстону. Люди, обвязав статую за шею, прокатили ее вниз по улице и сбросили в воду.

А в Лондоне на главном памятнике Черчиллю напротив парламента протестующие написали граффити — «был расистом». Так началась война с памятниками.

Через пару дней, не дожидаясь суда Линча, администрация Музея Доклендс в Лондоне, рассказывающего об истории портов и доков, построенных в 1802 году в Вест Индии, спешно демонтировала стоящую у входа в музей статую судовладельца Роберта Миллигана. Принято решение убрать с глаз долой статуи Томаса Гая и сэра Роберта Клейтона, инвесторов в работорговлю. Идет обсуждение судьбы памятника основателю скаутского движения Роберту Баден-Пауэллу в Пуле (графство Дорсет), которого давно обвиняют в расизме и даже в поддержке Гитлера. Его сначала хотели вовсе убрать и временно спрятать, но потом, чтобы не разжигать страсти и подозрения, временно заколотили в ящик.

«Патриоты монументов»

Многократно показанные телевизионные сюжеты о войне с памятниками, естественно, взбудоражили многих. Новоявленные защитники старины для начала осквернили памятник драматургу, поэту и актеру с Ямайки Альфреду Фагону (в Бристоле), а ближе к выходным обещали явиться на столичные субботние гуляния — защищать памятники — таков был официальный посыл. Узнав об этом, активисты Black Lives Matter решили перенести свой протест.

На улицы Лондона вышли преимущественно белые мужчины крепкого спортивного телосложения, представители ультраправых группировок (Британская национальная партия, «Британия прежде всего», Лига английской обороны) и футбольные фанаты разных клубов, которые по такому случаю решили забыть о разногласиях.

Непрерывно наливались пивом и, не встретив сопротивления Black Lives Matter, не растерялись и (не пропадать же запалу!) напали на полицию. Посмотрев в новостях и социальных сетях на крайне правых, пришедших на защиту от крайне левых, город вздрогнул. Не скоро сотрутся эти картинки из памяти: бутылки, камни и дымовые шашки, летящие в полицию, цепью стоящую перед памятниками, наскоки и выкрики нетрезвой толпы, скандирование футбольной кричалки «Анг-ер-ланд» и имени своего ультраправого предводителя (Томми Робинсона), вскинутые в подобии нацистского салюта руки и молодой «охранитель памятников», который помочился рядом с мемориалом полицейскому офицеру Киту Палмеру, убитому в 2017 году террористом.

И на этом фоне кадры с чернокожим юношей-волонтером, убирающим мусор после «защитников памятников», и герой дня — чернокожий житель Лондона Патрик Хатчинсон, который выносит на своих плечах избитого бритоголового белого мужчину из толпы протестующих Black Lives Matter.

Напомню: в минувшем году в Лондоне состоялся марш против Брексита, в котором приняло участие около миллиона человек, и все прошло совершенно мирно. А после прогулки нескольких сотен ультраправых было задержано более 100 человек, а 23 полицейских получили травмы.

Что вскрывает протест

То, что начиналось как протест против полицейского насилия в отношении афроамериканцев, привело к разговору о расизме во всех его формах. Старый Свет начинает важный разговор о переоценке прошлого. Пока это носит формальный характер — в стране всерьез начался разговор о памятниках.

Протестующие Black Lives Matter предъявили 60 произведений монументального искусства разной художественной ценности, судьбу которых они требуют решить. Среди них герои нашего детства — путешественник Джеймс Кук, вице-адмирал Горацио Нельсон, великий пират, а потом вице-адмирал британского флота Фрэнсис Дрейк, государственные деятели Уильям Гладстон и Роберт Пиль (по его имени лучших в мире полицейских называют «Бобби») и даже испанский мореплаватель (итальянского происхождения) Христофор Колумб.

Снос памятников по списку — крайность. После спонтанного смотра сил в последние недели страна, кажется, нащупала подход к возможному решению: не оставить как было, не сносить, но рефлексия и общественное обсуждение, проговаривание самых сложных исторических поворотов и новых этических норм, а также новых современных оценок прошлого.

Ведь жители Бристоля много лет пытались по-новому атрибутировать память о злосчастном Колстоне, на кораблях которого в кошмарных условиях (связанные, тесно прижатые друг к другу, в собственных испражнениях) были вывезены из Африки от 80 до 100 тысяч рабов. Активисты не собирались убирать памятник, но требовали дать ему новые надписи вместо «одному из самых добродетельных и мудрых сыновей города».

В Эдинбурге тысячи людей подписали петиции против статуи рабовладельца Генри Дандаса. Чиновники объявили, что к нему будет прикреплена специальная мемориальная доска. «Мы должны рассказать нашу историю… <<…>> не только те кусочки, которыми мы гордимся, но и, откровенно говоря, те, которых мы стыдимся», — сказал BBC Шотландии лидер городского совета Эдинбурга Адам Маквей. И люди согласились с таким решением.

Мэр Лондона Садик Хан двигается в этом же направлении: нужно увековечивать новых героев, а не крушить старых кумиров, обращается он к протестующим.

Советы лейбористов по всей Англии и Уэльсу намерены рассмотреть «соответствие» памятников и статуй в своих городах и поселках, объявила Ассоциация местных органов власти (LGA).

События последних дней обеспечили взрыв обсуждений и споров о политике, истории, этике. Тим Коул (Tim Coles) из Бристоля говорит: «Со школьной скамьи нам рассказывали, что в конце жизни Колстон пытался остановить рабство, что явно неправда, и я в это верил всю свою жизнь до последней недели. Мне 54 года… Никогда не поздно учиться».

«Люди боятся потерять «свою» историческую культуру, не понимая, что это часто мифы, история уже была «выбелена» богатыми, элитой, которые и сегодня не задумывались бы о большинстве из нас, если бы им снова представился случай, — им просто нужны статус и деньги» — говорит учитель подготовительных классов из Фавершема Хитер Беннет.

Момент у Британии сейчас, конечно, особый, и часть политической оппозиции тоже справедливо скептически оценивает эту внезапную рефлексию на тему прошлого. «Свыше 60 тысяч человек умерло, экономика сократилась на 20 процентов, мы все еще двигаемся к Брекситу без всякого договора. О чем же мы говорим? О статуе Уинстона Черчилля», — пишет в своем твиттере писатель Роберт Харрис.

Британцам действительно следует переосмыслить, кто увековечен в общественных местах, но статуи — это симптом проблемы, а не сама проблема. Настоящий разговор должен быть о расизме и о том, как мы с ним боремся, а споры о статуях могут расколоть временное единство, — опасается серьезная газета Guardian.

В сетях требуют серьезного разговора о структурной реформе полицейской деятельности, наборе и обучении кадров; подходах к внутригородской полицейской деятельности, отношениях с меньшинствами, наркотической зависимости и бандитской культуре.

На днях Борис Джонсон тоже начал разговор о расизме, но сделал это чисто бюрократическим способом: объявил о создании «правительственной комиссии, которая должна рассмотреть все аспекты неравенства, — в области занятости, в области здравоохранения, в академической сфере и во всех других сферах жизни».

Привлечение других партий или общественности не предусмотрено, хотя консервативные правительства в последние годы подвергаются постоянной критике за несправедливости во внутренней политике на национальной почве. Конечно, в Сети и самому Джонсону припомнили его неоднократные расистские высказывания, но этим в интернете, да и в солидной английской прессе никого не удивишь.

Борис Джонсон и его министры любят повторять, что в этом кабинете наиболее полно представлено не белое население. Однако обозреватели отмечают, что дело не в цвете кожи, а в гигантском неравенстве возможностей на старте жизни, которое касается всех, — закладывается в судьбу при рождении, сохраняется в школе и университетах, придает (или нет) ускорение карьере, а в конце жизни передается по наследству потомкам. Вот почему Black Lives Matter не стало этническим движением — оно оказалось поводом в который уже раз заговорить о справедливости.

Лондон