Онлайн кинотеатр HBO объявил о том, что снимает с показа фильм «Унесенные ветром». Правда, не навсегда, а на время. Фильм будет возвращен уже на этой неделе с подробным комментарием, объясняющим почему расистская, на взгляд современного человека, картина взаимоотношений плантаторов и рабов на момент выхода фильма казалось приемлемой.

«Унесенные ветром» — экранизация знаменитого романа Маргарет Митчелл. Книга вышла в 1936 году, фильм — три года спустя. Он получил беспрецедентные на то время тринадцать оскаровских номинаций.

Те, кто сегодня возмущается «наездом» на любимую картину, любят упоминать, что одна из наград досталась Хэтти Макдэниел, исполнительнице роли няни Скарлетт О’Хары по прозвищу Мамушка —

Для их противников та же самая награда — повод поговорить о сегрегации и расизме. Оскаровская церемония проходила в роскошной гостинице с политикой «только для белых». Продюсеру фильма едва удалось уломать администрацию отеля допустить актрису на церемонию. И ее пустили — поставили ей маленький столик у стены, так что она сидела вдалеке, отдельно от всех и, соответственно, отдельно от «белой» съемочной группы фильма.

Именно вокруг роли Мамушки, сыгранной Макдэниел, концентрируются главные претензии к фильму и к роману. Мамушка — счастливая рабыня, полностью довольная своим положением. Этот образ как будто нормализирует порядок, при котором одни люди принадлежат другим, как вещи, если только владельцы этих «вещей» хорошие и добрые.

Образ Мамушки можно сравнить с фигурой бывшего крепостного лакея Фирса в чеховском «Вишневом саде». Они оба любящие слуги добрых господ, которые остаются заложниками своего бесправного положения, чувствуют себя в нем комфортно и хотят его длить. Но в отличие от образа чернокожей няни, как бы декларирующего, что рабство может быть «приятным», образ Фирса — душераздирающий пример человека, раздавленного и перемолотого отвратительным порядком вещей, Человека, который в прямом смысле слова навсегда отучен от свободы.

В Мамушке никакого фирсовского надлома нет, и поговорить о том, что происходит с людьми при противоестественных отношениях «один владеет другим», тут совершенно не лишнее. Вероятно, это будет, среди прочего, сказано в небольшой лекции перед фильмом, когда его вернут на платформу НВO.

Забавно, что в русскоязычных медиа (от официальных до социальных) сам факт появления такого комментария если не замолчали, то, по крайней мере, зажевали. В основном по фильму скорбят как по покойнику, как будто бы его не сняли на время с одной только стриминговой платформы, а навсегда стерли отовсюду.

При этом вообще идея подобного «прикрепленного» комментария к артефактам прошлого — к романам, фильмам и сериалам (они-то вообще являются слепком времени и устаревают особенно быстро) — совершенно здравая.

При этом никакого общего, всегда воспроизводимого дисклеймера для этого текста нет. Для школьников все зависит от того, каким окажется учитель. А он может оказаться разным. Я помню, как — до слез — был поражен и возмущен мой сын-семиклассник, когда сам, без подобного предуведомления, дошел до этого места.

Или вот возьмем другой, как будто бы не столь вопиющий пример. Кинофильм, любимый нами даже больше, чем «Унесенные ветром». Я тут недавно посмотрела «Москва слезам не верит» вместе со студентами. Как ни странно, некоторые из них видели картину впервые. Когда фильм закончился, они довольно долго молчали, зато потом начали наперебой: как же этот фильм может так заканчиваться? Как такая женщина могла остаться с человеком, который буквально прямым текстом предупреждает ее, что отнимет у нее свободу жить, как ей хочется, ведь решать будет именно он «на том простом основании, что он мужчина»?

И я стала говорить с ними о контексте времени, о том, почему главный месседж этого фильма — приоритет частного (даже патриархально-частного) над общественным — тронул такое количество людей. Я не считаю «Москву» прекрасным фильмом (как, правда, и не считаю таковым «Унесенных»), но увиденный «с мороза» из сегодняшнего дня, с сегодняшней оптикой он кажется уже прямо совсем чушью — и разве он такое заслужил?

Мир не впервые переживает слом этических норм, но, возможно, впервые у нас есть возможность отрефлексировать эту смену. Речь не о согласии/не согласии, а именно о рефлексии. О попытке объяснить. Зафиксировать смену времен. Объяснить не только настоящее прошлым, но и прошлое настоящим.

Почему мы так этому сопротивляемся?