Планируемое предоставление полиции права безнаказанно избивать протестующих, запреты избираться для участников протестов, новые заградительные барьеры на пути кандидатов к выборам, «электронное голосование» с неограниченными возможностями для фальсификации результатов выборов — звенья одной цепи.

Недовольные граждане выйдут на улицу — и столкнутся с полицией, которой гарантирована безнаказанность, чтобы обеспечить преданность.

За любые действия полицейского, «совершенные при выполнении обязанностей, возложенных на полицию, и в связи с реализацией прав, предоставленных полиции», он теперь не понесет никакой ответственности. Кстати, и представляться гражданам, которых полиция избивает или задерживает, теперь даже формально не требуется.

Отныне в выборах запрещено участвовать не только тем, кто осужден за тяжкие преступления, но и тем, кто осужден за такие преступления средней тяжести, как «применение насилия в отношении представителя власти». Схватил за руку или оттолкнул бронированного «космонавта», избивавшего беззащитного человека — получил срок по этой, 318-й статье УК, как большая часть участников «московского дела».

Такое же поражение в избирательных правах участники протестов могут получить (как Константин Котов) по «дадинской» статье 212.1, за «неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». Или (как Егор Жуков) за «публичные призывы к экстремистской деятельности» (ст. 280).

Наконец, получить «волчий билет» для выборов можно по таким статьям, чрезвычайно легко применяемым властями для протестных активистов и вообще неугодных, как распространение «фейков» (ст. 207.2) или «мошенничество» (ст. 159).

До этого было 10% — что примерно соответствует неизбежной систематической ошибке при самом тщательном сборе подписей. И лишь в редких случаях оппозиционным кандидатам удавалось уложиться в эту «норму».

Уложиться же в 5% можно или при идеальном сборе подписей и честных избирательных комиссиях (которые не будут объявлять реальные подписи бракованными), или будучи «нужным» для власти кандидатом, которого проверять практически не будут.

И это еще не все: теперь избиратель должен собственноручно написать в листе сбора подписей свои фамилию, имя и отчество — что дает новые основания для объявления подписей в поддержку оппозиционных кандидатов «бракованными».

Иначе говоря, недовольным властью кандидатам будет практически невозможно зарегистрироваться на выборах.

Это право сохранят лишь кандидаты, которым подписи собирать не надо: представители четырех думских «системных» партий, которые там давно почти неотличимы друг от друга по подавляющему большинству принципиальных вопросов.

Остаются редкие оппозиционные партии, у которых (как у «Яблока») есть фракции в региональных парламентах.

И на этот случай — в качестве финальной стены на пути перемен, — вводится «электронное голосование», абсолютно бесконтрольное для оппозиционных наблюдателей, но полностью подконтрольное властям.

Это голосование метко обрисовал питерский политолог Александр Конфисахор: «сидите дома, нажимайте кнопки, мы нарисуем то, что нам надо». А «Яблоко» уже назвало это «очередным шагом к уничтожению остатков доверия к выборам и их окончательному превращению в фейковую процедуру».

Задавить недовольных на улице, пересажать недовольных по «зонам», не пустить недовольных на выборы, украсть голоса недовольных на выборах, не позволить недовольным сменить на выборах власть и ее политику, держать и не пущать — генеральная линия российской власти, желающей и дальше распоряжаться страной, как дарованной на кормление вотчиной.

И особенно цинично она выглядит в то время, когда внимание общества отвлечено эпидемией коронавируса.

«Грабить во время пожара» — древняя китайская «стратагема» действий во время войны.

Именно сейчас, во время эпидемического «пожара», российская власть стремится окончательно украсть у граждан право сменить тех, кого они больше не уважают и не хотят терпеть.

Символично, что это происходит к 30-летию открытия 1-го съезда народных депутатов РСФСР — начавшего смену старой, коммунистической власти, на новую.