— Многие регионы начинают смягчатьрежим самоизоляции, но вы были первопроходцем. От каких запретительных мер вы отказались?

— Я просто разрешил малому бизнесу — и не всему поголовно — работать. Когда президент сказал [отдыхать] до 3 апреля, мы все закрыли и ждали. За неделю ведь ничего страшного не случится, можно потерпеть. На Новый год две недели отдыхаем, и никто не умирал. Но как целый месяц предпринимателям зарплату платить, из чего? Тогда я понял, что малый бизнес в городе может накрыться медным тазом.

Мы рестораны оставили работать с доставкой на дом, продовольственные магазины работают, магазины промтоваров работают, у них особой очереди нет. Мы открыли бытовые услуги, не только парикмахерские — сапожные мастерские, швейные мастерские.

Я не считаю, что парикмахер — это самая опасная профессия, от которой можно заразиться. Чем парикмахер хуже кассира, который сидит на кассе, когда за день сотни людей проходят? У меня 12 тысяч работающих, из них около 5 тысяч каждый день едут на работу в «Саянскхимпласт» и «Саянский бройлер» в переполненных автобусах и возвращаются назад.

— Предприниматели жаловались?

— И приходили, и в интернет-приемную писали. У меня около 100 писем от предпринимателей из сферы обслуживания. Обидно, когда государство разрешает работать тем, кто им выгоден, — нефтянка, газ, строительство, дорожные работы. Ведь ни одна крупная компания не остановилась, всем можно работать, кроме сферы обслуживания.

А как можно в строительстве обеспечить дезинфекцию три раза в день? Тем более понятно, что на стройках работают — как и у вас в Москве — одни люди со Средней Азии. Почему людям нельзя сделать прическу? Я не понимаю. Закрыли тех, кто самый беспомощный, кто самый нищий, самый беззащитный.

— А почему их закрывают?

— В Кемерово, в Свердловской области, на Алтае, на Дальнем Востоке парикмахерские работают. Там, где власть — это власть, где она может взять ответственность на себя, там людям разрешают.

Сейчас нам предстоят три праздника. Во-первых, Пасха. [В Иркутской области] обсуждают, что в храм можно, но только стоять друг от друга в полутора метрах. Да не будет этого. Если разрешить идти в храм, то туда набьется столько людей, сколько поместится, и никто людям не запретит. Надо тогда запрещать службы. Как бы [священники] нас ни убеждали, что это надо, но мы 70 лет прожили, красили яйца дома и в храмы не ходили. Мир не перевернулся.

Во-вторых, родительский день. Собянин у вас может кладбища закрыть, огородить забором и колючкой, а у нас это невозможно. У нас у кладбища и забора-то нет, да и как мы людей остановим?

— Почему?

— [В Иркутскую область] люди прилетают на самолете из Москвы, Питера, Таиланда. Мы их делим — москвичей сажаем в обсерватор и проверяем, а иркутских развозим по домам, где с ними сидят родственники, которые спокойно ходят [на улицу]. Что это за самоизоляция? Я не понимаю этого, это неправильно.

Если бы ввели режим чрезвычайной ситуации (ЧС), то все бы поняли, а то, что сейчас, — это какая-то полумера. Полуможно, полунельзя. Вот мне звонит мать ребенка и спрашивает:

— Прокуратура вынесла протестпо поводу вашего решения, сказав, что оно прямо противоречит указу президента от 2 апреля. Что было дальше?

— Я протест отклонил. Ну, частично принял, потому что у меня первоначально в постановлении и рестораны должны были открыться, но мне позвонил губернатор, пожурил и сказал: «Олег Валерьевич, ну хотя бы пьянки давайте не устраивать в это время». Я согласился, и рестораны перевел на доставку. А дальше, скорее всего, будет суд.

— Но если в парикмахерскую идти можно, то, наверное, и в ресторан, если соблюдать дистанцию?

— Это разные вещи. В сапожную мастерскую пришел человек и отдал обувь, ушел, потом забрал. Женские салоны красоты работают по записи индивидуально. Женщина там сидит полтора-два часа, ей волосы красят, стригут, потом она уходит, и следом другая приходит. Всем рекомендовано дезинфицировать рабочие места, работать в масках и перчатках.

А в рестораны, хоть я сначала и ограничил 30 посетителями, пришла толпа, все пьют, гуляют. Поэтому решили пока воздержаться.

— Вы говорили, что в России не остановлена работа лишь предприятий, выгодных государству, — крупных компаний, заводов непрерывного цикла. Как вы относитесь к версии, что государство таким образом хочет частный бизнес уничтожить ради госкомпаний?

— Не поверю! Я внимательно слушал Владимира Владимировича на совещании с губернаторами, потом специально читал стенограмму. Он конкретно сказал, что каждый регион сам решает, что, где и как, даже если есть малочисленные очаги заражения. Мы должны решать точечно, мы не можем сравнивать Иркутскую область с Москвой, а Дальний Восток с Петербургом. Везде свои условия, а главное — плотность населения. Мы видим, что в Москве творится, но у вас, извините, 13 с лишним миллионов человек, а у меня в городе 40 тысяч.

Я вообще считаю, что этот вопрос нужно отдать на уровень мэров, поэтому что мэры сидят на земле, мэры знают ситуацию, знают людей.

Я 20 лет до того, как стать мэром, проработал в бизнесе, я переживал кризисы 1998 и 2008 годов. Это были не менее жесткие кризисы, но тогда людей не лишали возможности работать. Кто-то закрывал бизнес, находил другое, но люди что-то делали, могли заработать на кусок хлеба. А теперь парикмахера посадили на месяц и сказали платить зарплату? Кому? Самой себе? Ведь это категория, где в основном работают женщины, в основном с детьми и большинство — одинокие. Она купила на 20–30 тысяч оборудование, курсы закончила, сняла уголок. Она жила тем, что за день заработает, и ребенка этим кормила. Ее этого лишили, и что ей делать? Потом цены вырастут, и грабежи начнутся? Это неправильно.

— А каким бизнесом вы занимались?

— Чем я только ни занимался. 15 лет на производстве хлора на «Саянскхимпласте». Года с 1994-го до кризиса гонял иномарки с правым рулем из Владивостока. За это время успел открыть пекарню, потом — пивзавод. В кризис 98-го мы открыли колбасный цех, потом у меня был ресторан, кондитерский цех. А потом я понял, что это государство только на словах производителей ценит, и все распродал. Построили торговый центр, сдавал помещения в аренду и жил спокойно, не имея никакого геморроя.

— Почему государство не вводит режим ЧС?

— Если вводится режим ЧС, то государство берет на себя финансовые обязательства. Поэтому его и не вводят. Мы это прекрасно понимаем, зачем из людей делать баранов?

— В Иркутской области его надо вводить?

— Давайте так. Во-первых, это решает губернатор. Во-вторых, Иркутская область громадная по территории, но живет в ней только где-то 2 миллиона 600 тысяч жителей. У меня сейчас в городе на самоизоляции 7 человек, 2 из которых прибыли из Москвы, а остальные — из Бангкока. И ни одного заболевшего, слава богу. У нас даже когда грипп свирепствует, то мы в школах объявляем карантин, когда за тысячу заболевших перевалит. А сейчас что?

На каком основании я должен объявить ЧС или карантин? Законных оснований на это нет! Тем более эта придуманная самоизоляция.

— Чтобы больше не распространилось…

— Тогда надо было [сразу] закрывать границы и высаживать всех в карантин на 14 дней, а не по домам. На каком основании я должен человека, которого вечером встречу на улице, спрашивать, куда он идет? Полицейский на него составит протокол, но на каком основании его права на свободу передвижения нарушены? В каком законе прописан режим самоизоляции?

— А в других регионах нужно вводить ЧС?

— Во всех регионах заболевших по 30–50 человек, кроме Москвы и Питера. Там есть власть, есть Собянин, пусть они решают. Например, закрывают Москву, по МКАДу ставят колючую проволоку и никого не выпускают и не впускают. Но каждый регион должен смотреть по ситуации.

— В Москве вот решили ввести пропускной режим. Вы на месте Собянина, если бы у вас такой же процент заболевших был в городе, что бы делали?

— Я бы на месте Собянина поехал бы в Ново-Огарево и сказал бы: «Владимир Владимирович, полумерами не обойтись. Надо вводить режим ЧС». Хотя бы для отдельно взятой Москвы. Денег же у него хватает тротуары менять каждый год.

А в пропусках какой смысл? Люди как ездили, так и будут ездить. Мы не победим [вирус] полумерами. В Китае всех загнали по домам и все предприятия остановили — независимо от их размера. Это правильные жесткие меры, но для людей делали все, чтобы они жили нормально. Вы слышали, чтобы кто-то в Китае возмущался? Хотя, может, не дают говорить…

— И что это значит, по-вашему?

— Я не знаю, но наводит на грустные мысли. В Индии вроде плотность населения еще больше. Хотя там жара, может, поэтому пневмоний нет… Я ни на что не намекаю, но есть те, кто должен об этом думать.

— Достаточны ли меры, которые Россия принимает для поддержки бизнеса?

Я два кризиса пережил, и никто не помогал. Единственная реальная мера, которую озвучил Владимир Владимирович, — это снижение страховых взносов. Это реальная мера, она поможет.

А дать людям отсрочку по налогам на полгода… Так у них за это время долг вырастет, как они будут это потом разруливать? Платежеспособность населения снизится, цены вырастут. У нас же, в отличие от всего мира, когда нефть падает в цене, бензин дорожает. Пусть парикмахер, у которой за душой нет ничего, кроме кресла и машинки для стрижки, попробует получить кредит в «Сбербанке» чтобы зарплату платить. Это все красивые слова. Многие хорошие указы президента не работают, поэтому мы и живем, как живем.

Я для своих [предпринимателей], не раздумывая и ни с кем не согласовывая, решил освободить малый бизнес от платы за аренду муниципальных площадей до 1 сентября. Депутаты поддержали.

— Если у вас появятся зараженные коронавирусом, вы обратно введете запретительные меры?

— Я не привык загадывать. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то появился, да и наши за границу уже не летают. Правда, из 28 зараженных в Иркутской области (разговор состоялся в субботу, а по данным на 13 апреля, зараженных уже 35. — «Новая») только 17 приехали из-за рубежа, а 4 — из Москвы, остальные контактные. Исключать надо эти контакты.

На меня в свое время очень ополчилась пресса, потому что я запретил тем, кто побывал за границей и 14 дней не провел в обсерваторе, приезжать в Саянск.

У меня таких было трое: двое уже вернулись, а одна девушка должна вернуться 13 апреля. Я понимал, что, если бы они плюнули на меня и приехали, я бы ничего им сделать не мог. Я с каждым лично договаривался, а не просто на заборе на въезде в город написал: «Вход запрещен, валите куда хотите». Вот девушка, которая приедет, никогда на Байкале не была, а тут попала в обсерватор «Легенда Байкала» в Листвянке. Довольная, три раза кормят, поят.

Есть, конечно, проблема, что мы можем отследить тех, кто приезжает на поездах и самолетах, но есть и те, кто приезжает на своих автомобилях. Так что нельзя загадывать. Если наступит такое, то будем решать.

— Город закрыть на въезд не думали?

— Мы не можем, хотя бы потому, что предприятия находятся в 18–20 километрах от города. И давайте так: статьи Конституции по свободе передвижения и праве на работу никто не отменял. Даже в этот период. Поэтому 37-я статья Конституции действует, но просто взяли и росчерком пера лишили малый бизнес права на работу.

Скажу больше: очень сложно будет людей привлечь на голосование по изменению Конституции, когда вот так вот действует власть. А опять будут требовать явку 50–60%.

— Вы сами-то поддерживаете изменения в Конституцию?

— Не вижу смысла в них. Все эти [социальные] меры можно было прописать законами. Это хорошие, но неконституционные нормативы.

— Смысл-то понятен.

— Да, он в продлении полномочий президента. Если честно, я не вижу сегодня другой фигуры на нашем политическом небосклоне. Что бы ни говорили, к Путину еще большое доверие. Поэтому нужно было просто сделать референдум, отменить норму про два срока и не коверкать Конституцию.

— А сейчас многие говорят, что это Собянин ведет себя во время эпидемии как настоящий лидер.

— Я не видел его решительных действий. Он бы повел себя как политик федерального уровня, если бы не работал полумерами.

— Но Путин-то вообще непонятно что объявил — каникулы.

— Владимир Владимирович решил посмотреть, какой регион на что способен, кто может себя проявить, а кто нет. Он наблюдает за губернаторами, но пока ни один из них не принял нужных мер.

— Почему вы единственный мэр или губернатор, который пошел своим путем?

— Я не знаю. Мне от моих действий не нужен никакой пиар, я даже не предполагал, что это вызовет такой ажиотаж. Я почему-то думал, что я буду не одинок, что нас будет много. У нас в Иркутской области 42 мэра, и мэры Ангарска Сергей Петров и Черемхово Вадим Семенов тоже где-то протестуют, но не могут прямо заявить.

— Может, это потому, что вы от КПРФ избирались? Может, поэтому свобода маневра есть?

— Я вообще беспартийный. Для меня моя партия — это мой народ. До этого я избирался от «Справедливой России», а сейчас пошел от КПРФ, потому что мы знаем, как самовыдвиженцев снимают с выборов.

Не всегда действия КПРФ меня устраивают. Да и что Зюганов сделал за все время, что был у власти [в партии]? Эти парламентские партии, которые у нас есть, это игрушки демократии, надо будет — их прихлопнут в один раз. У нас есть одна руководящая партия, как было при социализме, так и сейчас, ничего не поменялось. Иногда они нормально решают, а иногда нет, что показал пенсионный возраст.

Вот 65 лет сейчас [при коронавирусе] — это зона риска, таким людям выйти никуда нельзя, но мужиков же теперь в этом возрасте только на пенсию отправляют. Как так вообще?

— Вообще, была какая-то реакция сверху? Не звонили с вопросами и критикой из администрации президента?

— Губернатор (с декабря 2019 года временно исполняющим обязанности главы Иркутской области назначен Игорь Кобзев. — Ред.) у нас, я считаю, правильный мужик. Он недавно приехал из Воронежа, он генерал МЧС. Только вот советники у него не совсем качественные. Но мне импонирует, что советуется с мэрами. Правда, решения принимает потом не те, что мэры хотят и видят. Но хоть так.

Дай бог, чтобы у него все получилось. У нас в области очень не любят приезжих, а он еще и попал — и коронавирус, и бунт в колонии в Ангарске, и начинается сейчас пожароопасный период. Такая куча на него свалилась, что мне иногда кажется, что он, когда дома сидит, то думает: «Куда я попал, зачем меня сюда отправили?»

— А с предыдущим Сергеем Левченкоот КПРФ как работалось?

— Я за свои пять с половиной лет поработал с тремя губернаторами. У меня были очень хорошие отношения с Сергеем Ерощенко, он меня поддерживал, и при нем город получил второе дыхание. Потом пришел Левченко, и я открыто выступал против него, ходил, агитировал. Но народ его выбрал, в том числе и Саянск, кстати.

Мне импонировало, что Левченко, победив, меня пригласил и сказал: «Олег Валерьевич, мы наблюдали, как ты работаешь. Политику — в сторону, работаем вместе». Мы руки пожали, и все годы делали то, что нужно для города. Он очень много сделал для Иркутской области, как бы его ни хаяли. Не верю, что он сам написал это заявление, заставили.

— Так, а на вас давил сейчас кто-то?

— Ну, звонил мне и губернатор, и большие люди выше. Сказали: «Зачем тебе это надо? Зачем пиаришься?» Я сказал: «Успокойтесь, я не пиарюсь, ни на какие выборы я не собираюсь. Я работаю в городе и делаю то, что нужно для людей».

— Не боитесь, что, как это часто бывает в таких случаях, к вам вдруг придут с проверками, потом появится уголовное дело?

— Проверять меня уже проверяли, как новая власть пришла. Финконтроль нарушений не обнаружил. Какую-то подставу сделать легко, даже не сомневаюсь, что могут. Я мальчик уже взрослый, почти 60 лет. Как говорил Верещагин: «Я мзду не беру, за державу обидно».

За мои действия [по самоизоляции] уголовного дела не последует, по этой статье штраф 3 тысячи или отстранение от должности от 6 месяцев до года. Я готов на полгода уйти из этого дурдома. Переживу этот чертов коронавирус, переживу голосование по Конституции и выборы губернатора, а 1 октября приду на работу и скажу: «Ну, здравствуйте, это я».

Это я в шутку говорю, но у нас никто ни от чего не застрахован. Были и повыше меня люди, которые в вертолетах или в машинах разбивались. У нас есть пример в Иркутской области, когда человек сделал дорогу на Ольхон, причем Путин, когда приезжал, спрашивал, когда ее наконец построят. И [ Сергея Копылова] посадили на 3,5 года только за то, что он в охраняемой зоне поставил асфальтовый завод, и прокуратура обвинила его в том, что он нарушил права беспозвоночных.

А на то, что сегодня нарушаются права людей, никто не смотрит!

— В заголовках СМИ вас называют «непокорным», «мятежным» мэром, даже «новым оппозиционным политиком федерального калибра». Вы как к таким оценкам относитесь?

— Я мэр обыкновенного маленького сибирского города. Я не политик федерального уровня, я не оппозиционер. Ко мне обратились люди, которые сказали, что им невыносимо больше так жить. И я понимаю, что больше им в этой нашей громадной государственной системе, кроме меня, никто не поможет. Люди меня выбрали, они мне доверили власть. У меня другого выхода нет.

У меня нет амбиций куда-то дальше идти, это уже пресса разнесла. Мне не нужна слава эта, тем более что она может выйти боком. Мне нужно, чтобы люди, глядя мне в глаза, когда я иду по улице, говорили: «Вот это мужик, он за нас борется».

— Как думаете, может ли нынешний кризис привести к усилению регионов или муниципальной власти? Или будет наоборот?

—Судя по ажиотажу вокруг моей фамилии, я на 100% знаю, что аппарат президента это тоже отслеживает, и, может быть, Владимир Владимирович про это знает. Кстати, я с ним дважды встречался, и он очень помог городу в ситуации с пожарами в 2017 году.

Путин, думаю, это рассмотрит, потому что нужно конкретно определяться со 131-м ФЗ («Об общих принципах организации местного самоуправления»), что нам можно, а что нам нельзя, потому что на словах самостоятельность муниципальных образований — это хорошо и здорово, а на деле у нас ни денег, ни власти нет. Все на бумаге.

Надеюсь, что дадут больше полномочий [местному самоуправлению]. Мы вот сейчас и губернатору озвучили: дайте полномочий, и мы без вас проведем родительский день и Пасху, мы лучше знаем, что нам делать на своих территориях, что открыть, что закрыть.

Вот у нас есть северные территории — Катангский, Киренский районы. Там нет дорог, туда только самолетом доставка. Там нет ни одного заболевшего. Так какого черта они сидят на самоизоляции? Они и так изолированы до лета, когда до них можно будет по рекам добираться. А у них дети там тоже не учатся почему-то. К каждому городу должен быть индивидуальный подход.

— Какие планы на будущее? Будут ли работать школы?

— Школы у нас закрыты, пока до 19 апреля [в области] объявлен режим самоизоляции. Надеюсь, что все разрешится, — у школьников уже мозги опухли от этой изоляции. Какие дистанционные уроки в деревнях рядом с городом, когда там свет порой выключают? Школьники вообще не учатся, и Минпрос само признает, что 25% — это максимум для дистанционного обучения.

Садики у нас все работают, но на свободном посещении. И я бы, в принципе, в школах так же сделал. Но это слишком круто для меня будет, чтобы я один такое решал.

— Будете ли отмечать 9 мая?

— Насчет 9 мая мне пришло письмо из Кремля, что из мероприятий 9 мая нужно исключить ветеранов старше 65 лет. Как вы себе это представляете? У меня люди придут на Бессмертный полк, а я буду их с полицией разгонять по домам? Ну, перенесите тогда День Победы на сентябрь, когда празднуется окончание Второй мировой войны. Люди это поймут.

А ведь эти все дурные и дебильные решения отражаются на имидже президента, потому что все думают, что это не какой-то дядя, придя в Кремль с похмелья, написал такую указивку, а что это именно от президента идет. Никогда не думал, что Владимир Владимирович такое поддержит.

— То есть 9 мая в городе будете отмечать?

— Если честно, то я надеюсь, что этот психоз продержится у нас до 1 мая, а потом во многих регионах снимется. Но как в Москве проводить парад, вообще неясно — я бы обратился к народу и перенес его на сентябрь.