В момент написания этой статьи судьба сделки, которую уже называют ОПЕК++, буквально висит в воздухе — сокращение общей добычи нефти на 10 миллионов баррелей в день (б.д.) и распределение сокращения по странам согласовали все ее участники. Кроме Мексики, которая отказывается сокращать добычу на 400 тысячи б.д., настаивая на 100 тысячах. Сегодня консультации продолжатся на уровне политиков. Они либо уговорят Мексику, либо перераспределят среди остальных участников дополнительное снижение в размере 300-400 тысяч б.д., либо сделка заключена не будет.

Сделка предусматривает сокращение добычи в три этапа:

• с мая по июнь 2020 года сократить добычу на 10 млн б.д.,
• с июля и до конца 2020 года планировалось уменьшить объем сокращения добычи до 8 млн б.д.,
• а с января 2021 по апрель 2022 — уменьшить до 6 млн б.д.

На Иран, Ливию и Венесуэлу решение о сокращении не распространяется, в текущей ситуации сокращать там просто нечего: экспорт Ирана практически обнулился из-за введенного США эмбарго, добыча в Ливии рухнула до 80 тысяч б.д. по причине нового витка гражданской войны, Венесуэла также находится под фактическим эмбарго со стороны США, которые, похоже, намерены к выборам президента США добиться ухода от власти президента Мадуро и его сторонников.

Кремль оказался не готов к вызванной ответными действиями Саудовской Аравии огромной глубине падения стоимости нефти, практически обнулившему экспортные «нефтяные» доходы российского бюджета. Как и к тому, что это будет помножено на невиданное в истории мировой нефтедобычи схлопывание спроса.

Все это заставило Россию искать новых договоренностей с ОПЕК в самом срочном режиме, на чужих условиях. И все ради того, чтобы прекратить атаки на наши традиционные рынки сбыта со стороны Саудовской Аравии.

Предполагается, что в ходе первого этапа, самого болезненного из-за максимальных размеров сокращения, Россия снизит добычу нефти примерно на 20%, то есть более чем на 2 млн. б.д. — возможно даже на 2,7 млн. Саудовская Аравия сократит добычу не меньше, но от более высоких значений.

Сделка призвана решить три проблемы:

• убрать с рынка «докризисный» профицит в 1-2 млн б.д.
• убрать с рынка достаточно большой дополнительный избыток предложения примерно в 4 млн б.д., ставший следствием ответных действий ОПЕК в «ценовой войне» с Россией
• на первом и втором этапах частично компенсировать гигантский спад спроса, вызванный эпидемией.

Третий этап сделки продлится до 30 апреля 2022 года для того, чтобы компенсировать растянутый во времени «хвост» сокращения спроса. Причиной спада будет сокращение мобильности населения (и это скорее вопрос психологии): напуганные коронавирусом люди будут меньше летать, меньше плавать и меньше передвигаться на автотранспорте. Это четвертая, менее явная цель сделки.

Основной вопрос в том, как контролировать выполнение заложенных в сделке условий ее участниками. И особое внимание здесь явно будет уделено России, которая достаточно искусно избегала реального сокращения своей нефтедобычи в период участия в предыдущей сделке ОПЕК+. Как контролировать и как наказывать за несоблюдение, потому что какой смысл в контроле без наказания?

И вот эти договоренности, скорее всего, останутся за пределами официальных коммюнике. Но понятно, что самое простое решение – чтобы все участники сделки сократили свой экспорт. Вот это отслеживаемо.

избыток незадействованных мощностей в нефтедобыче и сокращение спроса позволяют это сделать без значительного ущерба для потребителей нефти и к огромному выигрышу для тех участников сделки, которые более-менее придерживались своих обязательств. США и Канада к соглашению пока не присоединились, но у них сокращение добычи с высокой себестоимостью идет естественным путем.

Для нас столь большое сокращение — если, конечно мы будем его выдерживать — чревато тем, что

И тут хорошо, что за пределы сделки была вынесена добыча конденсата, это несколько снижает потери России.

Но главное не это, тем более, что, повторюсь, сделка еще окончательно не заключена. Главное то, что нефть «закончилась».

Закончилась не как источник энергии, а как сверхважная часть мировой политики и экономики. Нефть вернулась к тому состоянию, в котором пребывала до 1973 года.

В качестве шутки истории — даже и по цене:

• до кризиса, вызванного сокращением поставок ОПЕК, нефть стоила $3 за баррель,
• накопленная с 1973 года инфляция доллара составила 450% (т.е. нынешние $560 по покупательной способности равны $100 в 1973),
• при текущей стоимости «физической» нефти в $20 за баррель покупательная способность этих $20 равна $3,5 образца 1973 года.

И все это — при полном выбытии с рынка Ирана, Ливии и Венесуэлы.

Примечательно, что даже если стоимость нефти вырастет до $40 за баррель, в ценах 1973 года это будут жалких $7.

Крупнейший импортер нефти и нефтепродуктов — США — на наших глазах за 10 лет превратился не просто в чистого экспортера, но и крупнейшего в мире экспортера этих товаров.

И последние события на рынке нефти, превращение США в третейского судью конфликта второго и третьего экспортеров нефти/нефтепродуктов мира, что было невозможно в ситуации, когда США были крупнейшим «чистым» импортером, говорит о том, что нефть перестала быть сверхважной составной частью мировой политики и экономики.

Как уголь. Угля потребляется много? Очень. В мировом энергобалансе это энергоноситель номер два — после нефти. Мировой рынок угля большой. Но у угля нет ни политического, ни экономического суперзначения.

Но есть у нефти и отличие от угля, причем в худшую сторону. Уже начался процесс отказа мирового автопарка от ДВС, в авангарде которого идут Европа и Китай. На горизонте в 5-7 лет просматривается момент, когда электромобилизация мирового автопарка начнет влиять на стоимость нефти.