Решение государственного начальства продлить деловые каникулы ошеломило негосударственный бизнес. Предприниматели рассказывают, как им придется увольнять персонал, а экономисты удивляются мизерным объемам поддержки бизнеса.

Где же деньги, которых в резервном фонде должно быть хоть завались, и почему начальство не хочет поддержать предпринимателей живым рублем, вместо этого предлагая какие-то отсрочки налогов и временные прекращения проверок?

Но у государства своя логика, в которой бизнесу действительно нет места. Больше того — в коллапсе потребительской экономики начальник видит новые возможности.

Бизнес — под ноль

Российские государственные программы спасения бизнеса почему-то принято сравнивать с аналогичными программами в Великобритании, Дании, и даже Польше, где на поддержку потребительского спроса и уровня доходов ассигновано порядка 10% ВВП — где-то чуть больше, где-то чуть меньше. Расчет здесь простой — искусственный паралич экономики на 7‒8 недель, это как раз потеря примерно 7‒8% валового продукта в год.

Российские же объемы помощи экономике, хотя и выросли, по сравнению с первоначальными планами, но все равно находятся примерно на уровне 1,2% ВВП. Причем «раздачи денег» эти планы не предполагают — это кредиты, причем на маленькие суммы, и различные отсрочки налоговых выплат, причем таких, получить которые государство все равно сию минуту бы не могло. Ни НДС, ни НДФЛ — самые «собираемые» налоги — ни сокращать, ни отменять никто не собирается. Неужели начальство действительно решило обнулить негосударственный бизнес?

Для нефтяной компании не имеет большого значения, каким образом устроена столовая для вспомогательного персонала. Будут лишние деньги — можно рассадить всех за отдельные столики с цветами и подавать обед в дизайнерской посуде. Нет денег — можно поставить всех в очередь с жестяными котелками, куда выльют и первое, и второе, и компот. Все по ситуации.

Ничего личного, только нефть

Дело в том, что все лежащее за пределами нефти и газа и отчасти других предприятий по добыче и первичной переработке сырья, очень мало интересует российское начальство. Чтобы понять, почему, нам понадобится несложный расчет.

Официальная доля производства углеводородов и всего, что с ними связано, составляет около 25% российского ВВП. Примерно 30% ВВП дает торговля (да, Россия — страна купцов!), и не меньше половины этого объема обеспечивается — правильно, за счет доходов от углеводородного экспорта. То есть к нефтяному ВВП мы плюсуем еще 15%.

Четверть ВВП составляют государственные расходы, оплачиваемые из консолидированного бюджета, 60% которого обеспечивается за счет налогов на все, связанное с нефтью — НДПИ, акцизы, экспортные пошлины и так далее. Значит, к «нефтяному ВВП» можно смело прибавлять еще 15%.

И еще 10% ВВП можно накинуть на нефтедоллары, за счет которых обеспечивается как дополнительное потребление — все эти дворцы, бутики, салоны красоты и спорткары для топ-моделей, так и невозвратные инвестиции — стадионы, чемпионаты и разные случайные начальственные расходы.

То есть две трети российского ВВП прямо или косвенно генерируется нефтью, газом и всем, что крутится вокруг них. Какой там малый бизнес, о чем вы говорите.

Именно по этой причине государство такой бизнес и не интересует. С точки зрения «нефти и газа» внутрироссийские каникулы не имеют значения — гораздо важнее цена барреля, которая зависит не от деятельности малых предприятий. Эта цена сейчас очень низка, непонятно, когда она вернется к прежнему уровню, и начальство думает, как обеспечить благополучие и уровень потребления десяти тысяч правящих семей, если что-то пойдет совсем не так.

В этой логике страдания малого бизнеса и его работников высшее начальство не интересуют совсем. Не случайно вопросы регулирования срока карантинов (то есть срока банкротства предпринимателей) отданы на откуп в регионы. Их бюджет — это налоги на зарплату и на прибыль, плюс федеральные трансферты. Пусть там думают, как сложить два и два, чтобы получилось пять.

Лопату в руки!

При этом, рассуждает начальство, роль малого бизнеса вообще сильно преувеличена. Даже в российской постиндустриальной витрине — Москве — половина работников заняты вовсе не в частном бизнесе, а в бюджетной сфере, которую начальство вовсе не собирается «обнулять». Свои деньги продолжат получать и сотрудники всех силовых структур.

Да, организации предпринимателей говорят, что только в Москве работу могут потерять от 500 тысяч до миллиона человек. Но начальство уже сказало, что сможет выделить столичному безработному чуть больше 200 евро в месяц.

Да хоть безработных будет два миллиона — за полгода сумма таких пособий составит 2,5 миллиарда евро — это под силу даже московскому бюджету, не говоря уже о федеральном. А там, глядишь, и нефть подорожает.

А что будет делать тот, кому не хватит на жизнь 19 500 рублей? На стройку пойдешь, ухмыляется начальник. Лопату в руки! Накачался в фитнесе, значит, сможешь копать ямы, таскать кирпичи, «в текущих условиях нужно разворачиваться лицом к трудовым профессиям», объясняет начальник представителям государственного информационного агентства.

Впрочем, идея начальника не оригинальная, было и похуже — в свое время в карагандинских лагерях «ставили на носилки» одноруких — двух с левой рукой с одной стороны, двух с правой — с другой стороны. А еще можно заставить человека крутить вручную динамо-машину, тем более что потребление бытовой электроэнергии выросло, а скидок на нее предоставлять тоже никто не будет.

Поделиться с государством

Нет, начальство не боится ни безработицы, ни социального коллапса. А раз не видит в этом угрозы, как объяснял социолог Симон Кордонский, то и не выделяет на это средства. Какие-то деньги у людей есть, пусть они их потратят, рассуждает начальник. Не может быть, чтобы этих денег не было, ведь цены в стране почти одинаково высоки, в отличие от зарплат, но раз покупают, значит, людям есть чем платить.

Где-то же люди берут деньги, ведь настоящий «прожиточный минимум» в городе-миллионнике не может быть меньше 50 тысяч рублей — так же как и в странах с производительностью труда, аналогичной российской. Не сможет работать эта «серая экономика» — очень хорошо, наконец-то мы сможем ее прищемить и взять в свои руки, рассуждает чиновник.

Задача начальника, как он ее видит в данном случае, это поставить людей в ситуацию, когда им придется просить: реструктурировать кредит, простить долг, выплатить зарплату…

В этой ситуации малый бизнес не «национализируется» — это никому не нужно, а просто перейдет под контроль чиновников.

Вот как во время кризиса 2008 года крупнейшие финансово-олигархические структуры в обмен на помощь государства вынуждены были согласиться с участием государственных людей в управлении своим бизнесом и получении своей доли. То же самое произойдет и с частным бизнесом, только малым — кто захочет сохраниться, тот вынужден будет поделиться с начальством частью прибыли.

Откуда возьмется прибыль — да все оттуда же, из низких зарплат работников, которым придется выбирать — вернуться на свое место с сокращенными заработками или идти таскать кирпичи, если хватит сил. А спрос — спрос обеспечат сотрудники «бюджетной сферы», которые свои доходы сохранят. Больше того, вопрос повышения этих доходов также будет обнулен, все будут рады и тому, что есть.

Время возможностей — но не для всех

С собственно карантинными мероприятиями — особая история. Понятно, что идея с получением электронных пропусков на выход за мусором, появилась не во время коронавируса и никак с ним не связана. Начальству давно хочется взять под контроль все перемещения людей, и не просто из желания тотального политического контроля.

Сейчас никто не может гарантированно сказать, какое количество людей мигрирует из поселков в города, из региона в регион, в поисках заработка, ускользая от цепкого глаза налоговой инспекции. Ученые говорят о сотнях тысяч, и даже миллионах таких «промыслов». Система карантинов позволит под хорошим предлогом наладить такую систему учета, а со временем — залезть в карман каждому, кто захочет раздобыть денег вне зоны своей регистрации.

Предположив, что начальство выделяет средства там, где видит для себя угрозу или возможность, мы заметим и другую странную особенность его поведения.

Если коронавирус так опасен, почему мы не видим каких-то экстремальных расходов на шитье медицинских масок и производство аппаратов ИВЛ? Экстренное строительство больниц в столице — да, но почему нам не показывают, как работают в три смены швейные фабрики и все производственные линии, где можно изготавливать аппараты для вентиляции легких? Пока что борьба с эпидемией сводится к блокаде деловой и социальной активности, которая должна снизить нагрузку на существующую медицинскую инфраструктуру, но увидим ли мы ее действительное расширение? Такое, чтобы на здравоохранение уходило не вдвое больше государственных расходов, чем сейчас?

Программа действий, которую предлагает начальство, вполне понятна и сбалансирована, только не в вашу пользу.

Вы же еще не уволили сотрудников и не обанкротились? Вот когда уволите и обанкротитесь, будем разговаривать, на каких условиях поможем вам вернуться к деятельности.

Повезет не всем. Вы потеряли работу — ну, давайте смотреть, где и как вы работали раньше? Ах, жили своим трудом и не платили налоги — давайте посчитаем, что тут можно сделать. Может быть, и место на стройке вас обрадует. Нет денег платить за ипотеку? Ну столица не резиновая, радуйтесь, что сдадите квартиру банку без доплат, а может быть, вам еще разрешат арендовать ее у банка по рыночной цене. Привыкли куда-то ездить и работать за наличные?

Для начала поставьте в известность, куда и зачем, а мы подумаем, сколько будет стоить ваше разрешение на проезд. Совершенно официально, никакой коррупции. Просто люди — вторая нефть, так начальник сказал. А если она еще и снова подорожает — тем хуже для вас.