«Никакого признания вины» — ни полного, ни частичного, ни какого-либо еще в ходатайстве Наамы Иссасхар нет и быть не могло», — заявили адвокаты Иссахар после появления первых новостей о том, что 26-летняя израильтянка, которую российский суд приговорил к 7,5 годам лишения свободы за провоз гашиша в багаже, покинула колонию.

В общей сложности девушка, ставшая заложницей политических игр на межгосударственном уровне, провела за решеткой больше девяти месяцев.

Вчера наконец президент Владимир Путин подписал указ о ее помиловании. Согласно документу руководствовался он принципами гуманности. Ну и практическими соображениями: в обмен на осужденную Иссахар Израиль решил в пользу Москвы спор о принадлежности Александровского подворья в Иерусалиме.

Когда, казалось бы, все уже было решено, президент, встретившийся в Израиле с мамой Иссахар, как будто усомнился в своем решении, которое многие считали уже окончательным. Главу государства насторожило то, что Наама не хотела писать официальное прошение о помиловании. Девушка утверждала, что просьб ее матери и руководства Израиля, которое вступилось за нее, вполне достаточно для того, чтобы отправить ее на родину.

В конце концов, она все-таки подписала такой документ и, держа за руку маму, которая боролась за нее до конца, улетела домой на самолете премьер-министра Биньямина Нетаньяху.

Почему так важно было самой попросить о помиловании? Обязательна ли эта формальность в современной системе правосудия? Нужно ли признавать вину в том, что ты не совершал, чтобы получить помилование? И вообще, бывают ли такие стремительные решения, ведь с момента подписания Иссахар прошения до публикации президентского указа прошло четыре дня?

Об этом «Новой газете» рассказала правозащитница и обозреватель «МБХ медиа» Зоя Светова.

— Несмотря на стремительность этой истории, в ней нет никакого нарушения закона. Этот указ о помиловании, который подписал президент Путин, никаким нормам не противоречит. Было подано прошение, оно прошло подмосковную комиссию, ее подписал губернатор и дальше Путин. Возможно, в положении о помиловании существуют какие-то сроки, однако это не говорит о том, что оно не может быть рассмотрено так быстро.

Мы знаем, что из обычных, неизвестных людей президент милует всего два-четыре раза в год. Все обращают внимание на то, что обычно они совершают какие-то уголовные преступления, но очень часто к моменту помилования им остается сидеть совсем недолго. И все же сегодня их удовлетворяют очень редко. Вспоминается вопиющий случай сотрудника ЦНИИмаш 79-летнего Владимира Лапыгина, осужденного на семь лет по статье о госизмене. Он дважды просил о помиловании, и оба раза ему отказали. Хотя очевидно, что это был бы акт гуманности, — отпустить пожилого ученого.

Договорное решение

В России существует система политического помилования, она успела достаточно развиться за почти двадцать лет пребывания Путина у власти. И первый такой случай — это помилование американского гражданина Эдмонда Поупа, обвиняемого в шпионаже. Его отпустили очень быстро, сразу же после осуждения.

В случае с Наамой, когда поднялся шум, и правительство Израиля начало просить об ее освобождении, сразу стало очевидно, что будет то же самое.

Интересно другое: в этом случае, как, впрочем, и во многих других, власть требует, чтобы обязательно было прошение. Но мы знаем, что милуют людей и без личного ходатайства. Классический случай отсутствия подобного прошения — это история украинской летчицы Надежды Савченко.

Она отказалась составлять такой документ, но ее все равно помиловали: об этом Путина просили жены убитых на Донбассе журналистов. Президенту, согласно Конституции, для того чтобы помиловать, не нужно прошение. Он сам может отпустить любого человека, это его право. Я уверена на 100 %, что если израильтянка не написала бы ходатайство, то ее все равно бы отпустили, ведь была просьба ее матери.

Чтобы лишний раз унизить человека

Раньше власти требовали признания вины для помилования, но теперь это не является обязательным. Сейчас осужденный может писать прошение в произвольной форме. Проблема в том, что это стало порочной практикой и негласным правилом. Осужденные считают, что если ты просишь о помиловании, то признать надо. Это неправда. Известные люди, среди которых Михаил Ходорковский, правозащитник Сергей Мохнаткин и Надежда Савченко, отказались это делать.

То же самое касается и условно-досрочного освобождения, хотя в законе также не сказано об обязательном признании вины. Тем не менее такая практика существует в тюрьмах. Более того, в комиссиях по помилованиям отказывают людям, которые вину не признают. Это известный факт. Вообще, вся судебная система России судит не по закону, а по понятиям. Заставить человека признать вину в ходатайстве о помиловании, в ходатайстве об УДО — это типичный признак того самого «понятийного» уголовного права.