Евгений Гонтмахер: «У нас тяжелобольное общество, которому придется вызывать скорую помощь»

Почему российское здравоохранение оказалось на грани катастрофы 

Уникальная страна

Основная проблема, как ни парадоксально, в том, что власть не знает реального состояния здоровья нашего населения. В статистике фиксируется только факт обращения к врачу. Это означает, что наша система здравоохранения (и это, кстати, довольно давно было известно) работает только на часть больных людей. А сколько таких в стране на самом деле, мы точно не знаем. Онкологию, например, у нас выявляют в большей части случаев на третьей и четвертой стадии, когда либо уже все безнадежно, либо лечение требует колоссальных денег.

Второй пример — сердечно-сосудистые заболевания. Российский феномен — сверхсмертность мужчин среднего возраста (от 40 до 50 лет). Это когда у мужчины в этом цветущем возрасте внезапно — инфаркт, инсульт и прочее. Часто с летальным исходом. Именно Россия уникальна с точки зрения этой смертности по сравнению со странами такого же уровня и даже ниже. По официальной статистике, треть мужчин не доживает до 60 лет.

Объяснение очевидное — массовая бедность. По данным Высшей школы экономики, у нас две трети семей существуют в режиме выживания, остальные — в режиме развития. Получается,

Большая часть нашего населения просто не попадает в сферу интереса и наблюдения нашей медицины до того момента, пока не случится катастрофа, то есть тяжелое заболевание.

И еще вопрос о доступности помощи. Не везде в стране есть поликлиника действительно «по месту жительства»: встал в электронную очередь, проконсультировался и пошел дальше по своим делам. Даже в Москве, чтобы попасть к узкому специалисту, сначала нужно попасть к терапевту за направлением. И хотя власть уверяет население, что бесплатная медицина у нас качественная, существует огромное недоверие к бесплатному врачу. У нас, между прочим, растет доля людей, которые занимаются самолечением, в том числе среди довольно обеспеченных. Потому что бесплатный врач по нормативу принимает 12 минут. Спрашивает: «На что жалуетесь?» И одновременно в компьютере заполняет историю болезни.

12 минут и не секундой больше, потому что его штрафуют за несоблюдение норматива.

Реальное состояние здоровья нашего населения довольно плохое. Известна классификация, использующая оценки «группы здоровья».

1. Самая лучшая — первая, когда человек здоров.
2. Ко второй группе относятся «лица, которые имеют патофизиологические и биохимические изменения в организме». Они, например, часто болеют ОРВИ.
3. Третья группа: к частым заболеваниям ОРВИ прибавляется «хроническое протекание болезней без обострений на протяжении года».
4. В четвертой группе уже появляются «хроническое протекание с обострениями».
5. И, наконец, в пятую группу попадают инвалиды. А таковых — около 10% населения.

Кстати говоря, школьники тоже не блещут здоровьем. Выборочные исследования говорят, что у многих выпускников школ уже есть хронические заболевания. Особо выделил бы зубы. Это колоссальная проблема. Где вы найдете бесплатного стоматолога? Формально они есть, но вы попробуйте к ним попасть.

Все это говорит о том, что объем необходимой медицинской помощи, который надо оказать нашему населению, намного больше, чем тот, что оказывается сейчас.

Остаточный принцип

Экономия на медицине в стране тянется еще с советских времен. Есть официальные данные: в России тратится на здравоохранение государственных средств (ОМС плюс бюджет) 3,7% ВВП. В странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) этот показатель — 6–7%. При этом мы должны иметь в виду, что ВВП на душу населения в этих странах более чем в два раза выше нашего. Но даже эти 3,7% ВВП во многом тратятся неэффективно. В правительстве призывают: «Сначала наведите порядок внутри этих 3,7%, а потом будем думать, как увеличивать финансирование». Это неправильный подход. Надо делать и то, и другое. Потому что пока мы будем наводить порядок, наше население потеряет остатки здоровья.

Тем временем власть призывает к технологическому рывку. У меня вопрос: кто будет работать в этой новой прекрасной экономике будущего? Кого будут учить компетенциям XXI века? Насквозь больное население?

Есть проблема занятости так называемых предпенсионеров. Исследования показывают, что действительно к 60 годам многие мужчины в России не могут физически работать, так как у них уже со здоровьем не очень. В России возрастной рубеж, когда человек считает себя уже пожилым, — 60 лет. А в Европе — 70. Это огромный разрыв.

У нас тяжелобольное общество, которому придется вызывать скорую помощь, иначе будущего вообще не будет.

Почему не сработала оптимизация

Считаю, что было бы неплохо провести медицинскую перепись нашего населения с выявлением реального состояния его здоровья. Как это организовать, чтобы обошлось без имитации и принуждения, — непростой вопрос.

Но вот массово обследовать всех детей можно. У нас же теперь образование начинается с трех лет, и почти все дети проводят значительную часть времени в образовательных учреждениях. Что-то можно сделать на месте, что-то — с организованным выездом в поликлинику и диагностический центр. Но на это нужны деньги, которых нет, а также врачи с медсестрами, которые у нас в дефиците.

«Оптимизация» в здравоохранении началась в 2000-х. Казалось, экономика тогда росла, у государства появились дополнительные деньги и можно было много чего сделать в здравоохранении, даже приоритетный национальный проект придумали.

и получает качественную помощь. Но в российских реалиях проект оказался утопией. Во-первых, у нас немыслимые расстояния. Во-вторых, ужасные дороги. В-третьих, а на чем ехать? Не у каждого есть машина. А на общественном транспорте, который ходит в районный или региональный центр два раза в сутки, не наездишься…

«Оптимизация» привела к тому, что численность занятых в здравоохранении стала уменьшаться. Если в 2005 году в государственных и муниципальных медицинских учреждениях работало 4,1 млн человек, то в 2016 году их осталось 3,8 млн. Численность врачей за этот же период сократилась с 690 до 681 тысячи. А ведь объективная потребность в медицинских услугах не стала меньше, а наоборот увеличилась хотя бы из-за старения населения.

Проблем добавил, конечно же, майский указ президента от 2012 года. Из него следовало, что врачи должны получать 200% от средней зарплаты по региону, а медсестры — 150%. Хороший указ, социально продвинутый. Но что оказалось? Адекватных задаче денег не дали. Поэтому несчастные администраторы — главные врачи больниц и поликлиник — начали людей увольнять, а оставшиеся вынуждены были брать дополнительную нагрузку с не столь значительным повышением зарплаты.

Кроме того, в медицине весьма распространено огромное неравенство по зарплатам внутри медицинского учреждения. Главные врачи могут получать сотни тысяч рублей в месяц, а простые врачи — 20 тысяч. Но, когда считают среднюю зарплату, сумма выходит довольно приличная.

Что в результате получается? Типовой врач перерабатывает очень сильно. И недаром те из них, кто сейчас протестует в разных частях страны, говорят, что у них нет жизни вообще. Современный врач должен вообще-то работать меньше восьми часов, и тогда у него остается время на отдых и самообразование. Он должен, между прочим, знать английский язык, чтобы знакомиться с современными методами лечения, новыми препаратами. А нашему российскому врачу дай бог вечером до койки добраться.

Выход есть, но он дорого стоит

Когда человек болеет онкологией, ему вряд ли стоит прописывать витамины. Радикальное средство лечения — это, конечно, форсированное увеличение государственного финансирования здравоохранения. Разумеется, надо наводить порядок в том, что есть, но и денег добавлять тоже надо. А деньги есть. Это и профицит бюджета, и Фонд национального благосостояния, и, конечно, речь должна идти о так называемом «бюджетном маневре» — перераспределении бюджетных средств в пользу здравоохранения и образования.

Но кроме дефицита денег есть еще и системная ошибка — российское здравоохранение устроено институционально неправильно. У нас его финансирование идет в основном через ОМС. Давайте посмотрим, что это такое в условиях России? При средней зарплате в 40 тысяч рублей, 5,1% отчислений в ОМС — это 2 тысячи рублей в месяц, в год — 24 тысячи. Это очень и очень мало. Почему? Потому что эта сумма должна обеспечить не только достойные зарплаты врачей и медперсонала, но и содержание матчасти медицинских учреждений, амортизацию оборудования, коммунальные платежи.

У нас действительно из-за того, что слабо первичное звено, которое могло бы лечить человека в самом начале болезни, люди массово попадают в больницу сразу в тяжелом состоянии. И выходит, что 24 тысячи рублей, накопленные за год, могут быть запросто потрачены за пару дней лежания в стационаре.

По сути, система ОМС к страхованию имеет весьма отдаленное отношение. Она могла бы быть эффективной, только когда у большинства населения были бы высокие зарплаты и с их взносов можно было бы обеспечивать квалифицированную дорогостоящую медицинскую помощь.

Агентство Bloomberg регулярно рассчитывает эффективность систем здравоохранения наиболее развитых стран мира. В расчет берется продолжительность жизни, государственные затраты на здравоохранение в виде процента от ВВП на душу населения, стоимость медицинских услуг в пересчете на душу населения. Так вот, в 2018 году среди 56 государств

Будущее страны — под угрозой.

Как тратить деньги

Нужно вводить элементы бюджетной медицины. Допустим, за счет бюджета оплачивать помощь, начиная с узких специалистов (так называемое «второе звено») и заканчивая высокотехнологичной помощью в стационарах. А ОМС пусть оплачивает только первичное звено и скорую помощь. Если страховой платеж (5,1% зарплаты) пойдет только на эти цели, то можно будет радикально улучшить материально-техническую базу и без проблем поднять до достойного уровня ставки (не считая надбавок) врачей и другого медперсонала.

Принципиальный момент — первичное звено должно стать муниципальным. У нас же муниципальная медицина практически уничтожена переводом поликлиник и больниц в региональное подчинение. А вот если граждане избрали свою муниципальную власть, которая отвечает и за первичное звено медицины, то тогда они с нее вправе спрашивать, как используются деньги, которые на это идут.

Все, что касается доступной медицины, — это еще и общественный запрос. Наши люди пассивно ждут изменений. У нас совершенно не развита система оценки врача населением.

Так или иначе, говоря о финансировании здравоохранения, мы упираемся в реформу местного самоуправления. Потому что если мы будем проводить медицинскую реформу и даже дадим на нее больше средств, а воссоздания полноценного местного самоуправления не произойдет, мы снова профукаем выделенные деньги.

Еще одно важное направление реформы — выстраивание цепочки обслуживания пациента: профилактика — первичное звено — специалисты в поликлинике (диагностическом центре) — стационар, а в стационаре отдельно интенсивная терапия и реабилитация. Вот тогда на каждом этапе оказания медицинской помощи можно добиться, во-первых, финансовой эффективности и, во-вторых, самого главного — результативного лечения.

У нас один из признаков бедности (об этом мало кто говорит) — невозможность получить квалифицированную медицинскую помощь. У людей нет денег даже на билет на автобус, чтобы доехать до врача. Это принципиально важный вопрос.

если мы ее понимаем в широком смысле, а не в смысле нищенского монетарного прожиточного минимума. Недоступность общественного базового блага в виде квалифицированной медицины — проблема, которая усугубляет все наши многочисленные трудности внутренней политики.

За последнее время Владимир Путин провел два совещания по здравоохранению: одно по первичному звену, второе — по зарплатам врачей, прошел внеочередной Госсовет, посвященный проблемам здравоохранения. Розданы многочисленные поручения правительству, но все это — увы! — носит косметический характер.

Повторяется ситуация, о которой сам же президент перед упомянутым Госсоветом сказал: «Смотрите, у нас что происходило в последние годы. Мы несколько раз, как минимум дважды, подходили к вопросу улучшения ситуации в первичном звене здравоохранения, в здравоохранении в целом и в первичке в частности. Исходили из того, что нужно поддержать регионы и муниципалитеты с федерального уровня. Один раз сделали и, в общем-то, приличные деньги туда направили из федерального бюджета. Прошло какое-то время — выяснилось, что необходимо вернуться к этому вопросу, опять с федерального уровня. Опять сделали и поддержали. Еще лет пять прошло — выяснилось, что (рассчитывали-то на что — на то, что в регионах и муниципалитетах достигнутый уровень будет поддерживаться и развиваться) не получается, и опять пришли к ситуации, при которой нужно снова с федерального уровня предпринять дополнительные усилия и вливать дополнительные деньги. Это системная проблема».

Какая схема решения всех вопросов, в конечном счете, будет выбрана? Загасить это дело очередными финансовыми вливаниями без изменения системы. Но с корнем проблемы, а именно — неэффективными взаимоотношениями общества, системы здравоохранения и государства — никто разбираться не будет. Потому что боятся реформ: вдруг что-то не так сделаешь и вызовешь публичное недовольство, как это произошло не так давно в пенсионной сфере. Поэтому давайте оставим все как есть — народ ведь у нас терпеливый, ко всему привычный. В краткосрочной перспективе (может быть, даже до 2024 года) это самая выигрышная для власти логика поведения. Но, упустив ближайшие годы для давно назревших реформ, мы рискуем их уже никогда не провести. А это прямая угроза устойчивому развитию России.