— В какой стадии находится следствие? Вас как потерпевшего по делу информируют о том, что происходит?

— Я больше месяца не общаюсь со следователем, но исходя из того, что узнал ранее, могу сделать вывод: следствие фактически не ведется. Там — тупик. Идет некий односторонний процесс: следователь направляет поручения в Центральноафриканскую республику (ЦАР), а вот оттуда никаких документов не поступает. Из ЦАР вообще ни на что не отвечают. А следователь просто как будто сидит и ждет.

Но дело не только в этом. Следствию есть чем заняться и в России. Но оно этим не занимается. Мои адвокаты — Анна Ставицкая и Марина Андреева — удивляются: почему потерпевшие и их представители, а не следователь вынуждены вести расследование. Мы ставим перед следователем вопросы, которые и он мог бы сам себе задать; направляем ходатайства по поводу следственных действий, которые он бы мог и сам провести, мы приобщаем к делу документы…

— Главная отговорка следователя такова: я сделать ничего не могу, потому что на мои запросы из ЦАР не отвечают?

— Примерно так. Но, видимо, в этом есть и какое-то рациональное зерно. Следователь говорит: «Извините, если в ЦАР следствие не будет работать, я отсюда выяснить ничего не смогу».

Впрочем, половина дела — конечно, в ЦАР, но половина — здесь, в России, и эту часть стоило бы расследовать самым тщательным образом.

— Сразу после трагедии официальные представители Следственного комитета говорили о том, что в ЦАР выезжает российская следственная группа. Она там была?

— Да. Через три недели поехали вроде как три человека. Якобы они допросили водителя съемочной группы… А вот какие иные следственные действия они могли провести за три дня командировки, я не знаю. Был дальний перелет, акклиматизация, человек должен сориентироваться, обрести почву под ногами, восстановить работоспособность… Может быть, они, конечно, успели договориться с местными правоохранительными органами о каком-то порядке взаимодействия. И всё.

— Все это выглядит странно: у нас с ЦАР замечательные отношения, там работают наши компании, военные специалисты; президента ЦАР охраняют российские спецслужбы… А на запрос российского Следственного комитета никто не отвечает… Это — халатность или за этим стоит укрывательство преступления?

— Я бы затруднился ответить однозначно. Но следствие в ЦАР саботируется. Я обращался по этому поводу в МИД России — просил оказать какое-то политическое содействие.

— МИД ответил?

— Очень обтекаемо — как отписка: поручения в ЦАР выданы, будем ждать ответа. Ну ждем…

— А вообще с материалами уголовного дела вас знакомили?

— Знакомили, но с очень ограниченным количеством документов: судебно-медицинская экспертиза, протокол осмотра тела в Банги, баллистическая экспертиза — и это все.

— Насколько я знаю, баллистическая экспертиза оказалась неполной…

— Баллистическая экспертиза — поразительно неполная. Тела всех трех погибших российских граждан, в том числе моего сына Кирилла, были доставлены из Банги в Москву без одежды. А я нашел приказ министра здравоохранения, в котором предписывается проводить экспертизу тел вместе с одеждой — потому что одежда несет на себе следы совершения преступления. В нашем случае этого не произошло.

Во-вторых, в распоряжении следствия оказалось ограниченное количество гильз. Я имел возможность ознакомиться с экспертизами всех трех тел погибших и знаю точное количество произведенных выстрелов — и в моего сына, и в его спутников, и в автомашину… А гильз и пуль в деле фактически нет.

Можно было бы произвести экспертизы пуль и гильз, одежды, можно было бы выяснить, с какого расстояния и из какого оружия производились выстрелы, сколько было автоматов — один, два, три (пресса писала, что это были автоматы Калашникова), можно было бы определить, не являются ли эти автоматы теми, что поставлены в ЦАР российскими властями, —

Следствие ждет ответа из республики, где ключевые позиции занимают российские военные.

— Понятно, что все это осталось в распоряжении царовского следствия, и оно либо не спешит по каким-то причинам делиться, либо осмотр места происшествия был произведен абы как, и вещдоки не изъяты… Но вы также говорили, что есть достаточно большой объем работы, который должно провести в России. Что вы имели в виду?

— Существуют материалы СМИ, которые содержат информацию о том, что к преступлению, возможно, могут иметь отношение российские граждане — бывшие или действующие военнослужащие. Я имею в виду материалы «Досье», которые публиковались в «Новой газете».

В материалах «Досье» упоминались фамилии: Александр Сотов и Валерий Захаров — они в тот период, когда журналисты находились в ЦАР, многократно созванивались друг с другом. А Сотов, который занимает, похоже, подчиненное отношение к Захарову, многократно созванивался с местным жандармом Котофио, который, в свою очередь, в это же время многократно созванивался с водителем журналистской группы Бенвеню Нуводакама и выезжал в это время в город Сибю, где были убиты Кирилл и его спутники. Поэтому, как я считаю, эти люди — Александр Сотов и Валерий Захаров — могут иметь отношение к преступлению. Их роль, степень участия или неучастия в преступлении Следственный комитет, на мой взгляд, должен проверить и, соответственно, принять процессуальное решение.

— Эти фамилии указывались и в докладе «Досье». Ваши адвокаты передали в СК ходатайство по этому поводу и приложили к нему пакет документов.

— Там было что-то порядка 180 страниц… Все материалы, включая данные биллингов, были переданы в СК. Ждем реакции — посмотрим. Мне кажется, что в Следственном комитете еще существуют люди с убеждениями, настоящие следователи, у которых достаточно профессионализма, чтобы оценить эти материалы. Мы, со своей стороны, попросим разъяснений, если какие-то из пунктов ходатайства не будут удовлетворены, поинтересуемся причиной и станем настаивать на том, чтобы необходимые следственные действия все-таки осуществились.

— Но ведь есть и другие люди, которые, так или иначе, имеют отношение к трагическим событиям и которых стоило бы допросить, — того же, например, журналиста РИА ФАН Романовского, который, по данным СМИ, свел съемочную группы с неким полумифическим фиксером Мартином?

— Романовского допрашивали несколько раз. К сожалению, допросы проводились без участия потерпевших — я не считаю это нормальным. Наверное, если потерпевшие смогли бы поставить перед ним какие-то вопросы, то у нас бы не было сомнений, скажем, в некоторой ангажированности или предвзятости следствия. А так, мне кажется, следствие не добилось каких-либо успехов с помощью этих допросов. Романовский спокойно передвигается по России, выезжает за рубеж…

Это наталкивает на мысль, что следствие все-таки недоработало — оснований для того, чтобы вплотную заниматься Романовским, более чем достаточно.

Может быть, он и не предполагал такого финала, но то, что он был на острие этого мероприятия, у меня сомнений не вызывает.

— Ваши адвокаты пытались провести с Романовским адвокатский опрос, но получили отказ со ссылкой на плохое здоровье и на то, что он сейчас уже ничего не помнит. Однако если посмотреть на те видеоматериалы, которые размещает ФАН, то там он активно разговаривает и все прекрасно помнит.

— Да, он высказывает какие-то замечания по делу, как бы реконструирует ход событий. Но мне кажется, что он в значительной мере — лукавит, это не то слово — он говорит неправду.

Я уже не говорю о том, что во всем этом могут увидеть следователи и оперативные работники спецслужб…

— Есть один момент, который у меня вызывает недоумение, а у вас, полагаю, еще и опасения. Я имею в виду вал пропагандистских материалов, который производит на свет ФАН — Федеральное агентство новостей, которое связывают с «кремлевским поваром» Евгением Пригожиным, где как раз и работает Романовский, и компании которого активно работают в ЦАР. Вы видели их ролики? Как их оцениваете? Зачем они это делают?

— Все это производит неприятное впечатление. Например, их фильм выглядит полнейшей постановкой: срежиссированные вопросы и точно такие же ответы… Все «очень правильно сформулировано». Я обратил внимание на интервью водителя: он либо изменил свои показания, либо дает ложные. Я не говорю здесь о целом ряде ложных психологических моментов в его поведении, которые пока оставим для следователей СК. Но дело не в этом. Мне вообще непонятно, как детектив, нанятый некой частной структурой — а именно ФАН, — может допрашивать свидетелей по уголовному делу, возбужденному в другой стране, к которому данный детектив не имеет никакого отношения? Возникает вопрос: а может, тогда его наниматели имели к убийству какое-то отношение?

К тому же этот детектив, как специально, не задал множество важных вопросов, которые могли бы озадачить этих свидетелей.

Фильм выглядит тенденциозным. Мне кажется, его главная цель — избавить от ответственности и Кирилла Романовского, и Федеральное агентство новостей.

Нас, родственников погибших, удивляет, как широко были открыты двери перед детективом, который никого, в сущности, не представляет, — перед ним все свидетели по делу выстроились в очередь и бодро, весело в комфортабельном офисе дают показания. Возникает вопрос: кто организовал это шоу? Кто мог привести свидетелей для того, чтобы их отсняли на камеру, кто мог предоставить возможность опросить местных жителей из деревень, расположенных рядом с местом убийства?

Я бы хотел увидеть постановление царовского следствия, в котором было бы написано: свидетелю такому-то разрешается дать показания постороннему человеку и рассказать об обстоятельствах преступления.

А Следственный комитет России, видите ли, год ждет ответа от независимых следственных органов ЦАР…

Влиять на местное следствие могут, как я понимаю, только российские советники президента ЦАР — тот же Валерий Захаров. Я смотрел интервью Валерия Николаевича Захарова «Аль-Джазире»: «Мы, — говорил Захаров, — восстанавливаем вооруженные силы ЦАР, жандармерию и юстицию». Значит, он работает в тесном контакте с руководителями этих ведомств. А если уж он действительно, как пишут СМИ, является советником президента ЦАР по безопасности, то эта должность вполне позволяет ему общаться с главами местных правоохранительных служб.

В этой связи возникает вопрос: почему помогли частному СМИ, а не Следственному комитету России?

— Складывается парадоксальная история: для частной медийной компании представители России делают все возможное, чтобы они сняли некий фильм, но никто не может помочь официальному российскому следствию, чтобы правоохранительные органы ЦАР ответили на их запросы. Что мешает официальным и неофициальным представителям России в ЦАР оказать содействие следствию?

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Я не знаю, чем руководствуются следователи и МИД. Мне казалось, что на начальном этапе некая настойчивость проявлялась, а далее все остановилось.

— В любом случае получается, что частная медийная компания имеет больше возможностей и представляется более серьезной организацией, чем Следственный комитет?

— Да. И эту мысль я изложил в обращении к президенту, где написал, что, видимо, правоохранительные органы ЦАР вместе с Валерием Захаровым смеются над усилиями Следственного комитета, российским МИДом и нами, потерпевшими. Все поручения остаются без ответа, зато двери перед непонятными людьми из частной медийной компании открываются сразу. Уж не знаю, доставили ли операторы пресс-конференции наше письмо адресату. Реакции пока не было.

— У меня сложилось впечатление, что главная цель того, что делает ФАН, — попытка дезавуировать то, что сделала «Новая газета» и наши коллеги из «Досье». Дезавуировать те доказательства, которые были приобщены к материалам уголовного дела, — где все биллинги, захаровы и прочее…

— Да, такое впечатление возникло. И это — опасная игра с доказательствами. Вводят в заблуждение общественность. Мы к этому привыкли. А вот то, что они пытаются ввести в заблуждение следствие… Это может плохо для них закончиться. Возможно, я ошибаюсь.

— Для следствия наступило сложное время. С одной стороны, есть ходатайство ваших адвокатов с материалами расследования «Досье», которые приобщили к делу, с другой — то, что приобщили фановцы. Кстати, непонятно, на каком основании это сделано: они кто — потерпевшие, обвиняемые, вообще какое отношение имеют эти люди к убийству трех граждан России? Как бы то ни было, следствие поставили перед политическим выбором: верить фактам «Досье» Ходорковского или постановочному фильму Пригожина…

— Я думаю, что этот выбор будет трудным для следствия. С учетом того, что мы можем предполагать, кто может стоять за деятельностью ФАНа. Там где-то скрывается фигура Евгения Пригожина, который близок к руководству нашей страны. Потому следствие оказалось в сложной ситуации. Можно было, конечно, обойти фигуру Пригожина, но и фигура Валерия Захарова — тоже слабой не кажется, так как мы, члены моей семьи, полагаем, что этот человек может относиться к числу сотрудников Главного управления Генштаба Министерства обороны Российской Федерации.

Поэтому следователям будет очень нелегко принимать процессуальные решения. И я боюсь, как бы не возобладало желание пойти по более легкому пути. Но хочется надеяться, что все-таки остались профессионалы, которые не смогут игнорировать факты.

— Сколько ходатайств вы и ваша семья направили следствию?

— Больше тридцати. По некоторым мы получили отказы, потому что, как мне кажется, следователь не глубоко вникал в проблему или пытался ее обойти, потому что люди Пригожина или сотрудники Минобороны могли бы быть скомпрометированы. Следователь как будто иногда соглашался с нашими доводами, но потом, я думаю, получал указания от вышестоящего руководства. Слишком много политики в нашем уголовном деле….