А ведь для Макрона это был уже не первый аттракцион щедрости: в декабре для тушения вспыхнувших протестов «желтых жилетов» он уже бросал в топку миллиарды. Все ли оценили подарки? Многие оценили. Но мало кто из тех, кто надел на себя желтые жилеты. В том же декабрьском обращении Макрон объявил о проведении «больших дебатов» (общенациональных консультаций) — предложил гражданам рассказать о том, чем они недовольны и каким хотели бы видеть будущее.
В дебатах приняли участие «миллионы французов» — правда, в основном не из числа тех, кто надел на себя желтые жилеты. Но тут уж не вина властей, которыe не устают напоминать о том, что «справедливый гражданский протест» был «перехвачен» теми, кто сеет «антисемитизм, гомофобию, кто атакует государственные институты, сотрудников правопорядка». Конечно, власти выпячивают отрицательную сторону немногочисленного протестного движения, но за ним ведь скрывается более массовое пассивное недовольство. Отсюда и подарки. И Макрон вручал их на пресс-конференции с доброжелательным достоинством, не подавая виду, что граждане о них знали заранее.
Но для начала он обратился к нам, журналистам, которых собрал в Праздничном зале Елисейского дворца. «Я хотел встретиться с вами на глазах у французов», «чтобы предложить стране направления нового этапа (развития) нашей Республики, отвечающего ожиданиям граждан», — начал президент и тем самым невольно посеял сомнения: неужели первый этап «не отвечал ожиданиям»? Но потом Макрон несколько раз повторит: я избрал верную дорогу; может быть, где-то ошибался в мелочах и «где-то мог сделать больше», но сворачивать с пути не собираюсь. Наоборот, реформы планирую ускорить и углубить. Разве что методологию надо изменить, «поместив человека в центр преобразований» (не как подопытного кролика, конечно, а как выгодоприобретателя — Прим. ред.). «Что я вынес из этих больших дебатов? В первую очередь, глубокое чувство несправедливости: налоговой, территориальной, социальной», — сказал Макрон и потом стал озвучивать меры, которые отвечают новому принципу «гуманизации реформ».
Президент пообещал одиноким родителям («в основном, это матери-одиночки») фонд гарантий выплаты алиментов… Пожилым людям — повышение «стандартной» минимальной пенсии — с 637 до 1000 евро, а тем, у кого пенсия «до 2000 евро» — рост индексации… Президент пообещал установить «потолок» числа учеников (не более 24) во всех классах начальной школы по всей стране и заверил:
«до конца моего президентского срока в стране не закроется ни одна больница и ни одна школа» (без согласия местных мэров).
Наконец, президент пообещал снизить налог на доходы граждан на 5 млрд евро в год. На следующее утро министр экономики и министр бюджета уточнили: мера коснется 15 миллионов семей (то есть почти 90% платящих этот налог) и вступит в действие уже с января.
Вернуть «налог на богатство» (ISF) и таким образом исполнить фетиш-требование «желтых жилетов» Макрон снова отказался, подчеркнув: «Налог был отменен не для того, чтобы сделать подарок богатым, а для того, чтобы стимулировать инвестиции». «И результаты этого и других решений уже здесь — мы за два года создали 500 тысяч новых рабочих мест, инвестиции возобновились и продолжают возвращаться, рост нашей экономики выше, чем у многих соседей». А вот трудятся французы, не так хорошо: «Франция в среднем работает меньше, чем ее соседи: мы начинаем позже, уходим раньше и меньше работаем в течение года».
При этом повысить французскую 35-часовую неделю Макрон не рискнул, убирать хотя бы один праздничный день из календаря не решился. Многие ждали, что президент объявит о повышении пенсионного возраста с нынешних 62 лет, но он и тут «спасовал» перед народом: «Я не считаю это возможным. Первая причина состоит в том, что я сам обещал его не повышать».
Два года назад, во время предвыборной кампании, Макрон пообещал снизить число парламентариев (на 25—30%) и сделать так, чтобы часть депутатов (до 20%) избиралась по пропорциональной системе (сейчас — только по одномандатным округам). Президент снова подтвердил свое намерение.
Он также анонсировал «глубокую децентрализацию» и реформу «системы высшего государственного управления».
«Соответствует ли сегодня система составу нашего общества?» — спрашивал Макрон и сам отвечал: «Совсем нет… И при найме на работу, и в области образования мы откатились назад по сравнению с дебютным периодом Пятой Республики», «когда выходцы из семей рабочих, крестьян, ремесленников легко получали доступ в элиту».
Из конкретных мер, которые призваны сломать нынешнюю порочную систему, Макрон назвал две. Во-первых, реформа малозаметного «Экономического, социального и экологического совета», куда теперь пустят 150 граждан, «выбранных в ходе жеребьевки». Во-вторых, закрытие Национальной школы администрации (ENA), «кузницы политических кадров». Да, Макрона уговаривали не закрывать, а только реформировать ENA. Но нет, «обычаи настолько укоренились», что реформа не поможет, — говорил президент, убивая — на глазах миллионов граждан — собственную альма-матер.
Практический смысл этого решения еще предстоит поискать, но важнее — символический: уничтожалось «логово мажоров».
Впрочем, «логово» с учетом медлительности французской системы управления еще может пережить президента.
Сам он в ответ на традиционный вопрос, станет ли выдвигаться на второй срок в 2022-м году, заявил: «Мне (пока) глубоко безразличны следующие выборы. Я ужасно, страстно хочу преуспеть (во время первого срока)… И чтобы преуспеть, я должен буду взять на себя безусловные риски».
Впрочем, есть такие риски, которые не по плечу даже Макрону: предвыборное обещание о сокращении «120 тысяч чиновников» он, кажется, решил не выполнять. «Посмотрим, — сказал, — если оно невыполнимо, то, может, стоит от него отказаться».
Не стал он выполнять другое фетиш-требование протестующих — учредить институт «референдума гражданской инициативы» (RIC). Я не верю в эффективное управление посредством референдумов, не раз говорил Макрон, приводя в пример «Брексит». Президент предложил сильно упростить правила уже существующего в законодательстве «референдума совместной инициативы» (RIP). При этом вопрос, за который граждане соберут подписи, все равно будет вынесен на референдум лишь в том случае, если «не превратится в проект закона», который рассмотрит парламент.
Рассмотрит не значит «примет». Так что RIP — это мертворожденная форма прямой демократии, говорят «жилеты». Ну, и пусть говорят.
Должен ли законно избранный президент выполнять все прихоти 30—50 тысяч протестующих, чья легитимность подтверждается напяливанием светоотражающей экипировки?
Нет, президент намерен иметь дело с лучшей и большей частью народа. «Участие в национальных дебатах убедило меня в том, что мы, прежде всего, дети Просвещения» и мы сможем принять «хорошие решения для страны» путем уважительных переговоров, «но ни в коем случае не впадая в мракобесие и теории заговора».
Видимо с прицелом на «детей Просвещения» президент, прежде чем перейти к вопросам журналистов, решил закончить свою речь словами, которым могла бы поаплодировать ультраправая Ле Пен, если бы это отвечало ее политическим интересам.
Макрон, не забывая что до европейских выборов осталось меньше месяца, заявил о необходимости реформирования шенгена, ужесточения правил миграции… Президент сказал, что пора прекратить разговоры о борьбе за соблюдение «светскости», за которыми, «чего уж скрывать», стоит страх исламского «политического проекта», цель которого — «расколоть Республику». «Я хочу, чтобы мы» «стали «гораздо более жесткими по отношению ко всем формам политического исламизма и «коммунитаризма», «потому что это угроза нашей способности сохранить единую нацию».
Понятно, что в рамках «единой нации» давно уже нет широкого компромисса, — может быть, со времен, Первой мировой. Но Макрон все же не побоялся предложить объединительную повестку. Несколько раз с гордостью подчеркнув, насколько ценным является само по себе «искусство быть французом», и ответив в концовке пресс-конференции на трудный вопрос о проступках своего экс-охранника Беналлы («талантливого парня», который не заканчивал ENA и был нанят в Елисейский не по блату, а «по заслугам»), Макрон перешел к заключительному слову.
И стало понятно, что ради мира и спокойствия в стране пепел пожара в Нотр-Даме должен стучать в сердца французов, отвлекая их от «революционных» костров.
Приложив руку к груди, президент сказал: «Я верю в символы. И в дух времени. То, что произошло на прошлой неделе… говорит нам о чем-то. О великой духовности и духе ответственной солидарности нашей страны, о ее способности отвечать, мобилизоваться, надеяться… О (необходимости положить) конец чувству разобщенности. О желании строить вместе. Глубоко. Решительно. И эта модель является французской. Большое вам спасибо и до скорого».
Через день «жилеты» снова вышли на улицы, а соцопрос показал, что 65% граждан «не убедило» выступление президента.
При этом разные президентские «подарки» одобрили от 75 до 95% опрошенных.
Искусство быть французом — это ведь еще и искусство постоянно быть недовольным, это ведь еще и искусство бесконечно бастовать.
