Информационный фон вокруг Росстата продолжает накаляться. Всю первую половину недели эксперты обсуждали очередной статистический ребус в отчете об экономических итогах 2018 года: пересчет динамики инвестиций выявил в стране «строительный бум» и позволил ведомству увеличить темпы роста ВВП на 0,2%. Неловкие попытки Минэкономразвития объяснить природу этих корректировок только ухудшили ситуацию.

А в четверг появилась зловещая новость о том, что Росстат к 2020 году планирует модернизировать методику оценки бедности в стране.

Политизация статистики неслучайно вызывает столько шума и воспринимается как один из главных рисков для российской экономики. Страны, которые мухлюют с макропоказателями, заканчивают плохо. В лучшем случае — как Аргентина, которая пережила обвал валюты из-за вскрывшихся махинаций со статистикой, в худшем — как Венесуэла, которая уже много лет не публикует официальных данных об экономике.

Сейчас Росстат воспринимают как основного исполнителя поручения президента по снижению бедности в два раза к 2024 году. При этом возможность радикального пересмотра методики в ведомстве опровергли. Речь идет лишь о том, чтобы усилить представленность в статистической выборке семей с детьми до шести лет. Росстат оценивает бедность по выборочному обследованию 47,8 тысячи домохозяйств, но не все группы населения оказываются адекватно в нем отражены.

Никаких ужасных махинаций это методологическое новшество не предвещает — наоборот, дополнительное изучение материального положения семей с маленькими детьми может немного повысить оценки уровня бедности, поскольку это наиболее уязвимая когорта населения. Около 80% семей, находящихся за чертой бедности, это именно семьи с детьми.

Особое внимание к положению семей с маленькими детьми также связано с попыткой улучшить демографическую ситуацию в стране — другой важной целью майского указа президента.

Разработку более точных инструментов обследований, которые позволят повысить адресность и эффективность социальной поддержки, можно только приветствовать. Но проблема с российскими индикаторами бедности лежит не в области охвата населения, а в том, как устанавливаются сами критерии благосостояния.

В Росстате подчеркивают, что методика измерения бедности в России не меняется с 1992 года и сохранится в ближайшем будущем. На фоне сомнительных статистических пересчетов в других областях это, наверное, обеспечивает хоть какую-то стабильность данных. Но в социальной политике время для пересмотров пришло уже давно.

По итогам 9 месяцев прошлого года уровень бедности в России составил 13,3%. Это значит, что 19,6 млн россиян имеют доходы ниже прожиточного минимума (11 310 рублей для трудоспособного населения), который обеспечивает физиологическое выживание организма. Впрочем, возможность прожить на эту сумму регулярно опровергается эмпирическим путем, что бы ни говорили чиновники про здоровую диету из «макарошек».

Концепция абсолютной бедности была актуальна для России в начале 1990-х, когда стоял вопрос о массовом обнищании населения. Собственно, показатель прожиточного минимума вводился как чрезвычайная мера с ограниченным сроком действия, а базовой характеристикой бедности изначально считался минимальный потребительский бюджет, который был примерно вдвое выше. Но потом оказалось, что оценивать самочувствие населения через минимальный набор калорий гораздо удобнее.

Эксперты давно говорят о том, что России давно пора перенимать метрики, применяемые в более развитых странах. Например, порог относительной бедности в государствах ОЭСР определяется как 60% национального медианного дохода.

Другой вариант — использовать субъективные показатели, учитывающие возможность человека соответствовать принятым в обществе стандартам потребления (например, купить новую стиральную машину или медицинскую страховку). Тогда доля бедных увеличивается до 25–40%.

О необходимости переосмыслить подходы к измерению бедности и ввести новые критерии недавно говорила и вице-премьер по социальной сфере Татьяна Голикова. Но подробности о том, каким будет новый подход, пока что держатся в тайне.

Достоверно известно только одно: по закону «О прожиточном минимуме», в 2021 году потребительская корзина должна быть пересмотрена в сторону «принципов здорового питания». Коротко говоря, в новом наборе продуктов станет меньше хлеба и картошки, больше — молока, мяса и фруктов. Необходимо менять и саму структуру потребкорзины, в которой непропорционально большой вес имеют продукты питания (около 50%).

Однако есть серьезные сомнения, что все пойдет именно так. В ноябре 2018 года в Россию было ввезено почти в два раза больше пальмового масла, чем за аналогичный период прошлого года (всего за 11 месяцев импорт составил почти миллион тонн). Пока что вместо «рационального питания» россияне массово переходят на дешевый фальсификат.

Если в таких условиях критерий бедности станет более реалистичным, то планы правительства о двукратном сокращении бедности пойдут прахом. Добиться снижения числа бедных с 13% до 6,5% населения, допустим, можно и техническими мерами: символически повышая пособия, снижая прожиточный минимум и внедряя новые методики расчета. Но если окажется, что к малоимущим относится не менее четверти населения, то процесс переосмысления бедности может выйти из-под бюрократического контроля.

Обеспечить другие пункты майского указа можно и без этого — в конце концов, строительство мостов по господрядам повышает ВВП, но не улучшает жизни большинства россиян.

Инфляция, повышение пенсионного возраста и рост налогового бремени практически гарантируют, что ухудшение стандартов жизни продолжится в России шестой год подряд. За последние пять лет официальное число малоимущих выросло на 5 млн человек — сейчас их больше, чем 10 лет назад. Видимо, переход к прогрессивным метрикам снова придется отложить.