Собственно, многие сегодня задаются вопросом: а как завтра или послезавтра, когда ветер переменится, люди, претерпевшие за последние годы диковинные трансформации взглядов и позиций, станут объяснять детям (своим или чужим), что это было, почему и зачем?

А будет вот так. Придет молодой наглец, не испытывающий никакого пиетета перед прежними заслугами мэтра. Модный наглец, у которого миллионы просмотров в интернете, а потому поговорить с ним с недавних пор почитают за честь и юные властители дум, и герои минувших дней. Сядет напротив такого героя, закинув ногу на ногу, и без всякого священного трепета перед его величием начнет спрашивать о том, о чем спрашивали раньше многие. И герой давно уже привык мастерски уходить от неприятных вопросов, включая все свое обаяние — играя голосом, обворожительно улыбаясь, называя собеседника «родным» и «хорошим».

Весь арсенал изобразительно-выразительных средств Никита Сергеевич Михалков испробовал и на Дуде, очень стараясь ему понравиться. Да чары на сей раз не сработали. И очень скоро наш герой занервничал, вспотел и утратил душевное равновесие, поняв, что спуску не будет, и уж если Дудь чего решил, так спросит обязательно. И дожмет, и предъявит доказательство неискренности своего визави — в виде цитат из его же речений разных лет или убойного видео, о котором тот предпочел бы не вспоминать.

Как это случилось, например, когда речь зашла об отношении Михалкова к власть имущим. В разное время разным имущим эту власть.

«Вот смотрите: 1996 год. Ваша фраза: «Сегодня я буду поддерживать Ельцина и только: это его крест, ему нет альтернативы». 2009 год. «Для Путина власть была и остается крестом». Вы про всех президентов будете говорить с такой интонацией и с такой лексикой? Даже если Ксения Собчак станет президентом?»

Михалков пытается отшутиться. Потом рассказывает притчу. Потом пускается в воспоминания о своей нелегкой жизни при Ельцине. «Я был в изгоях у Бориса Николаевича за то, что поддержал Руцкого в 1993 году. И это продолжалось все время — даже после того, как я работал на его выборах».

«То есть подождите, — удивлен Дудь. — В 96-м году, когда вы толкнули эффектную речь в поддержку Ельцина, вы были изгоем? Вот ваше выступление». Зрителям и самому Михалкову предъявляется фрагмент той пафосной речи, произнесенной в присутствии доброжелательно улыбающегося Ельцина.

«Минуточку, ты слышишь меня? — оправдывается Михалков. — Я про историю с Руцким говорю, и после этого я попал в немилость». «Подождите, — не сдается Дудь. — Это 1993 год, а речь ваша в 1996-м».

«Я поддержал Ельцина, потому что не представлял себе, что придет Зюганов, — находится наконец Никита Сергеевич. — У меня не было другого выбора». «А почему нельзя было быть ни за Зюганова, ни за Ельцина?»

Михалков явно смущен и начинает мутный монолог на тему эволюции взглядов, в которой нет ничего позорного: «Ты со мной согласен, Юра?» «Конечно, — подозрительно быстро соглашается Дудь. — Не меняется только дурак».

И следом задает, казалось бы, не связанный с предыдущей темой вопрос про Колчака: является ли белый адмирал героем для Михалкова? «Без сомнения», — не подозревая подвоха, отвечает Никита Сергеевич. «У Колчака есть фраза: не трогайте артистов, проституток и кучеров. Они служат любой власти. Колчак был прав?» «Наверное», — без всякого энтузиазма говорит наш герой, явно понимая, что этот раунд поединка он вчистую проиграл.

Тема близости к власти возникает в разговоре еще не раз и достигает высшей точки ближе к финалу, когда речь заходит о дружбе с Путиным. «Дружим», — подтверждает Михалков. Дудь просит гостя сформулировать, что в деятельности Путина и нынешнем устройстве России он считает неправильным. У Михалкова был шанс отделаться простым ответом: мол, Путин мне друг, а я друзей не обсуждаю. Вместо этого он юлит, вызывая естественное недоумение интервьюера:

… хотя в нашей стране огромное количество проблем, и если не за все, то за многое как президент ответственен Путин. А вы человек, за которым идут, у вас огромный информационный ресурс, и тем, что вы никогда не касаетесь Владимира Путина, вы служите Путину».

«А за мной идут?» — с детской какой-то надеждой в голосе спросил Михалков. «Конечно, — польстил ему Дудь. — И многие хотели бы видеть вас не пропагандистом». «А что я пропагандирую-то? Если ты возьмешь мои «Бесогоны», я нигде не говорю, что виноваты все, кроме нас… Я не могу сказать, что Путин во всем виноват. Я уверен, что Путин не все знает и что существуют определенные силы, которые хотят, чтобы он меньше знал…»

В самом финале Михалков на вопрос Дудя, считает ли он себя свободным человеком, после долгого раздумья, ответил: «Нет». И тут же адресовал тот же вопрос самому интервьюеру. «Да, я абсолютно свободен», — легко и без всякой паузы признался Дудь. И в этой совсем не показной легкости обозначилась огромная мировоззренческая и поколенческая пропасть между собеседниками. Дудю, чтобы стать кумиром масс, не нужно пыжиться и изображать себя «фигурой, равной Черчиллю». Ему это, действительно, и не нужно, и глубоко не интересно. Он делает то, что хочет, — без оглядки на власть и всякие «причиндалы», с ней связанные, — вроде машины с мигалкой, которая давала Михалкову греющую его душу возможность «повернуть там, где повернуть нельзя». И Дудь совсем не стремится пасти народы, видя, как гаснет в некоторых его героях искра божья, когда они разменивают свой талант на всякую ерунду.

Наверное, кому-то тон разговора «крошки-сына» с «отцом» мог показаться недопустимым и развязным. Однако сам Никита Сергеевич не только не возмутился и не прервал интервью, но и с очевидной гордостью вывесил его на сайте своего «Бесогона», тем самым как бы подтверждая удовлетворение разговором. Верные поклонники Мастера, впрочем, в комментариях яростно защищают своего кумира: «Я восхищаюсь храбростью Никиты Сергеевича спускаться к этим маленьким букашкам, пытаться им что-то доказать… Очень смешно со стороны наблюдать, когда дети пытаются учить отцов». А «деть» Дудь вовсе ничему «отца» не учил. Такого «отца» учить — только портить.