С 20 февраля страну трясет: актер Алексей Серебряков на YouTube-канале Юрия Дудя сказал, что «сила, наглость и хамство» входят в национальную идею России. Скрежещут копья, искрит фейсбук. Серебрякова произвели в правдолюбцы, безумцы, очернители.

А 26 февраля депутат Госдумы Иван Сухарев (ЛДПР), автор ряда ярких законопроектов, подготовил запрос министру культуры Владимиру Мединскому: дабы не задействовать впредь в фильмах с госфинансированием РФ актеров «с антироссийскими взглядами»!

Тут, по идее, Владимир Мединский мог бы впасть в ступор, совмещая несовместимое.

Но думаю, на деле — отнесется к запросу бдительного парламентария философски.

Вот что забавно: размашистый пассаж про силу, наглость и хамство Серебряков Дудю высказал на шестой минуте их часовой беседы. Дальше, судя по реакции, никто не смотрел: все ринулись выражать личное отношение. От поэтов до депутатов. Одних лайков на YouTube двести тыщ!

И зря. На 35-й минуте той же беседы Юрий Дудь (который вообще к разговору с замечательным актером готовился вдумчиво) цитирует Серебрякову его интервью 2014 года. Речь там о министре культуре Мединском, который смел актеру указывать, что ему думать об отечестве.

Дудь сразу спрашивает: при таком накале гражданского гнева — как же вы в следующем, 2015 году снялись в главной роли в сериале по роману Владимира Мединского «Стена»? (Серебряков играл воеводу Михаила Шеина, возглавлявшего оборону Смоленска от поляков в 1609–1611 годах.)

И получает ответ: что ж такого? Одно дело — взгляды Мединского. Другое — его приключенческий роман. Который я, впрочем, не читал. Я читал сценарий. Да и гонорар за «Стену» не получил до сих пор. (Что тоже, конечно, очень по-нашему: так как-то все…)

Но как дослушаешь до 35-й минуты беседу, сотрясшую умы от Кушки до Курил, включая парламентский запрос министру культуры касаемо отлучения антипатриотичных актеров от госфинансирования, — становится совсем смешно. Патриоту Мединскому при выборе воеводы Шеина для фильма «Стена» громовые пассажи Серебрякова (и прежде не раз публично высказанные) не мешали совершенно: актер-то хороший… Серебрякову политические взгляды автора «Стены» при выборе работы мешали ничуть не более: фильм-то приключенческий.

Кстати, минут за десять до «Стены» актер и Юрий Дудь обсуждали совсем другую работу из огромной фильмографии Серебрякова — «Бандитский Петербург». И аргументация звучала сходная: «Собственно говоря, это всего лишь кино. Это не хирургия. Никто не умрет».

Да они просто кейсы «русского разговора» перебирают! Серебряков: я увез детей в Канаду — и оттого они воспитаны в толерантности, доброжелательности, уважении к чужому достоинству. И по-английски хорошо говорят. Дудь: так и я о своих друзьях в Москве скажу то же самое. Серебряков: конечно, это и в России возможно. Дудь: а о насилии в школах Канады вы не слышали? Серебряков: не слышал. Это, наверно, в плохих школах. У нас хорошая. В Москве тоже, наверно, одни школы лучше других. И вообще, конечно, за двадцать лет кое-что изменилось к лучшему. Но двадцать лет для страны это минута. А для одной жизни это довольно много.

Как можно относиться с таким пылом, такой бдительной яростью, такой ликующей солидарностью — к классическому, запутанному, горячему спору двух русских интеллигентов на кухне, где спорщики то и дело меняются позициями (потому как сложен наш человек, да и главная тема споров — многострадальная родина — непроста)? А ведь по жанру — это он, родимый. С той оговоркой, что на этой кухне витийствуют два талантливых человека. И с применением технических средств: смотрели их на YouTube 4,6 млн душ. (Как и другие выпуски «вДудь».)

Не знаю, в чем сегодня национальная идея России. Но национальная привычка судить с размаху, на малом статистическом материале, азартно перебирая вечные мифы, — вот она-то явно жива.

И такое странное время мы проходим, на столь разных скоростях развиваются (или деградируют) люди, земли, предприятия и институции, таким пестрым лоскутным одеялом стала страна… что и выводы-то никакие — ежели всерьез подходить! — сделать не решишься.

Да что страна, даже Московская губерния стала на сегодня лоскутным одеялом. Заедешь в уездный город В.: у-у, как все запущено! Заедешь в уездный город Д.: у-у, как все отчищено!

Но это вправду лучше, чем двадцать лет назад. Когда губерния лежала единым рубищем.

А вот нервы у граждан явно воспалены. То ли это текучее, переменчивое время, подогретое любимыми общими грехами — унынием и отчаянием, — не позволяет составить твердое, личное мнение ни о чем. Особенно — о судьбе России. То ли нервное истощение XX века все еще с нами.

Но достаточно было искры — и все запылало в общественном пространстве. Как хворост.