— В 2014 году фестивалю отказали в госфинансировании, получается, вас внесли в список нелояльных организаций «за антигосударственную позицию». В чем эта позиция выражается?

— А знаешь, наверное, соглашусь с этой формулировкой. Только определимся в терминах: что такое «государственная позиция». На мой взгляд, нынешнее государство осуществляет как большую, так и культурную политику, мягко говоря, ошибочно.

«Артдокфест» всеми силами пытался восстановить в России нормальное пространство диалога, постановки на повестку дня актуальных вопросов современного мира. Смотр предлагал уникальные интерпретации происходящего современных художников, документалистов, представляющих мир в более широком диапазоне чувств и проявлений, нежели чем это делает пропагандистская машина государственных масс-медиа. В этом смысле нас и именуют «антигосударственниками», по версии министра культуры.

— Но ведь на «Артдокфесте» совсем небольшой процент картин с выраженной политической позицией, это смотр не политического, а неформатного, авторского кино.

— Если на фестивале в среднем в год мы представляем порядка 130–140 картин, то связанных впрямую или косвенно с политикой — не более 5–7%.

Цель нового антифестивального закона — абсолютный контроль над всей фестивальной деятельностью, не важно — за власть она или против власти.

— Будет сформирован перечень фестивалей, и если вы в него не попадаете, вообще неясно, можно ли проводить форум. Может, и эти поправки принимаются в основном из-за «Артдокфеста»?

— Государство вводит лицензирование фестивальной деятельности. По сути, говорит тебе «да» или «нет». Притом делает это каждый год, фестиваль лишается возможности планировать работу. Фестиваль же не одноразовый стаканчик.

— Теперь и фильмы можно показывать только с прокатным удостоверением, сейчас еще вроде и членов жюри утверждать?

— Если «Артдокфест» не получит гослицензию, будем действовать альтернативными законными путями. Мы показываем в кинотеатре только фильмы, имеющие прокатное удостоверение. Соответственно, из 130 отобранных картин в России покажем примерно тридцать. Остальные фильмы тоже будут. Их показываем и на территории Латвийской Республики, куда «Артдокфест» был вынужден перенести всю конкурсную программу, и в интернете. В расписании указаны показы в кинотеатрах Москвы и Петербурга, сеансы онлайн на платформе «Артдокмедиа» и даже эфиры на канале «Настоящее время», мы их указываем и в расписании. 6 декабря там покажем конкурсный фильм «Домашние игры». А 13-го, в день закрытия, поэтическую (в традициях Довженко) картину «Дельта» зрители могут посмотреть и в эфире, и в интернете. На канале «Настоящее время» можно увидеть две украинские картины, которые не будут показаны в России. Украинские продюсеры отказались от показа картин «Дельта» и «Домашние игры» на территории РФ. Но мы используем все коммуникативные средства, чтобы соединить потенциального зрителя с фильмами программы.

— Для этого вы создали платформу «Артдокмедиа», гигантскую синематеку. Она будет работать и как кинотеатр, и как площадка для обсуждения. 12 декабря на ней состоится показ твоего фильма «Свидетели Путина», который сейчас с триумфом идет по миру.

— Чем ближе этот день, тем очевиднее, что мы не сможем демонстрировать фильм в кинотеатре. Мы заранее на «Артдокмедиа» зарезервировали 12 декабря, это День Конституции России. Организовали несколько сеансов, продажа билетов уже открыта.

После каждого сеанса зрители, как на обычном фестивальном просмотре, смогут участвовать в обсуждении, задать авторам вопросы онлайн и получить ответы. Речь не об онлайн-кинотеатре. Онлайн-сеанс начинается в четко обозначенное на билете время и заканчивается в четко обозначенное время. На онлайн-сеанс нельзя купить тысячу билетов, а лишь столько, сколько «мест» в зале. Мы свои виртуальные залы создали по образу и подобию большого зала кинотеатра «Художественный», где начинался «Артдокфест». Там вместе с балконом было 605 мест. Подобный принцип используют уже несколько фестивалей, включая Венецианский.

— А нашлись ли храбрые кинотеатры, которые покажут ваши фильмы? Помнится, у «Горизонта» были проблемы после завершения фестиваля.

— Министерство культуры не сразу себя разоблачило в качестве основного противника «Артдокфеста». Сначала они инициировали подачу в суд исков как бы обманутых пользователей. В исковом заявлении говорилось: «За нарушение моих прав потребителя: мне были показаны фильмы без прокатных удостоверений». Обиженный зритель подал семь заявлений, а Министерство культуры как бы поддерживало его сторону в суде. Затем стало понятно, что незачем прятаться за анонимными людьми, министерство напрямую подавало в суд на фестиваль «Артдокфест» и успешно суды выигрывало.

— Сложно работать в такой ситуации. В итоге ты вынужден уехать жить и работать в Риге, проводить там параллельный фестиваль. Как-то сказывается это на вашей работе, появились ли какие-то более острые картины?

— Давление на фестиваль парадоксальным образом делает нас сильнее. Мы придумываем альтернативные формы существования. К примеру, возникла идея перенести конкурсную программу в Латвию — это усилило конкурс. В Латвии делаем форум без компромиссов и потерь. Конкурс стал мощнее. Последние годы в России мы каждый раз теряли 5–6 фильмов по тем или иным причинам.

Как ответ на давление возникла уникальная синематека «Артдокмедиа», ставшая архивом всего независимого документального кино, снятого в России, после ее образования в 1991 году. На сегодняшний день в синематеке хранится около четырех тысяч фильмов. Есть фильмы в публичном поле, есть колоссальные «запасники». Это миссия «Артдокмедиа», которую, кстати сказать, мы выполняем стопроцентно на собственные средства. Вопрос сбережения фильмов невозможно переоценить. Мало кто задумывается над тем, что новые независимые работы, как правило, нигде не хранятся, кроме как на антресолях авторов.

— Как конкурсная программа реагирует на новые веяния времени?

— Программа с первого дня существования фестиваля реагирует на время, в котором мы живем. Мы никогда не гналась за сиюминутными сенсационными темами, исполненными неталантливо. Во главу угла решения о принятии фильма мы ставим его художественные достоинства. И должен с сожалением констатировать, что актуальных картин, находящихся в болевых зонах современного российского бытия, выполненных талантливо, с каждым годом все меньше. Поэтому все трепетнее, внимательнее мы пестуем немногие актуальные работы.

— Министерство культуры, усиливая идеологическую составляющую в руководстве кинематографом, говорит, что оно воспитывает зрителя, продвигает в массы чувство патриотизма, пытается поднять уважение к истории страны и т.д. Вы каким образом воспитываете вашего зрителя?

— Прежде всего, соглашусь с тезисом, что Министерство культуры денно и нощно занимается воспитанием зрителя. Это правда. Другой вопрос, чему и как оно его учит. Кстати сказать, это воспитание иногда отражается в наших картинах. Скажем, военное, патриотическое, религиозное воспитание красным цветом расцвечено в конкурсной картине «Уроки мужества» Александра Зубовленко, молодого белорусского автора, выпускника Школы Марины Разбежкиной. Фильм о внешкольном развитии детей в одном из учебных заведений Московской области.

— Документальное кино в России едва ли не на 90% финансируется государством. Как меняется ландшафт документального кино с изменением государственной политики?

— Синематека «Артдокмедиа» помимо того, что занимается хранением, продвижением фильмов, несет и социологическую функцию. Там есть фильтры, по которым можно выбрать фильмы, имеющие максимальный рейтинг. Есть фильтры, позволяющие увидеть источники финансирования: государственного, независимого кино.

ничтожно малой цифре, которая появится на их мониторах.

— Как составляются рейтинги?

— Рейтинги базируются на экспертных оценках. 10 — это победители главных мировых фестивалей, включая «Артдокфест», 9 — участники конкурса, 8 — победители «Лавра» — национальной премии в области неигрового кино. То есть это многолетняя и многосторонняя профессиональная оценка. Потому что по зрительскому рейтингу, если посмотреть на каком-нибудь «Кинопоиске», лучшим документальным фильмом всех времен и народов окажется фильм «Как ухаживать за домашними животными» (Лучший докфильм 2010-х годов по версии зрителей «Кинопоиска» — «Он вам не Димон» от ФБК и Алексея Навального — «Новая»).

— Но у вас же бывали и картины, принимающие государственную точку зрения. Например, «Ладан-навигатор» о батюшке, который везет благовония в Малороссию.

— «Артдокфест» — фестиваль разных точек зрения. Но высказанных талантливо, ясно, выстраданных авторами. Мы уважительно относимся к различным мнениям. Поэтому в конкурсной программе всегда представляем фильм, с авторской позицией которого категорически не согласны. Для нас этот диалог важен. И в этом

— Я слышала, на Украине выступили против фильма Алены Полуниной «Своя республика» об одном из подразделений батальона «Восток»?

— Мы, кстати сказать, приглашали ее картину в дискуссионную программу, но она отказалась.

— А у вас есть подобного рода картины?

— На открытии «Артдокфеста» в Риге мы показали французскую ленту «Сын» Александра Абатурова, мировая премьера которой была на Berlinale. В Москве она также откроет смотр. Так вот в Риге фильм вызвал отчаянные споры. Одни считают, что он поддерживает российскую точку зрения, другие — что это антивоенная, антимилитаристская картина. Дискуссия, возникшая после показа, перешла в соцсети, на панельные дискуссии «Артдокфеста» в Риге. Нам важны работы, которые обостряют, ставят на повестку дня такие вопросы.

— Выходит, сегодня не только идеологи чрезмерно политизированы, но и сама аудитория. Причем во всех странах: в России, на Украине, в Прибалтике. Вы вынуждены лавировать или занимаете чью-либо позицию?

— Чтобы осознанно занять позицию, нужно иметь объемную информацию. В этом главный смысл существования «Артдокфеста»: предъявление мира во всем его многообразии позиций, чтобы зритель мог ответственно составить собственное мнение, а не под давлением государства.

— На какие картины конкурса следует обратить внимание?

— Откровенно говоря, все фильмы конкурсной программы заслуживают пристального внимания. Но в контексте каких-то актуальных вопросов, требующих осмысления, — это, прежде всего, картина Сергея Лозницы «Процесс», которая базируется на материалах процесса так называемой Промпартии.

— Да, мы о ней подробно писали в «Новой» (№ 120).

— Конечно, фильм Максима Поздоровкина «Наш новый президент». Картина о Трампе сделана сквозь призму российской медиакампании в поддержку американского президента. Я был на ее показах в Америке и видел, сколь живо американская аудитория реагирует. Картина получила приз в Санденсе. У нас должна быть российская премьера. Но, безусловно, новое лицензирование фестивалей серьезнейшим образом ограничивает наши возможности.

— Подожди, в онлайне же вы показать фильм можете?

— Чтобы показать фильм онлайн, нужно получить согласие правообладателя. Мы же показываем совсем новые картины, участвующие в фестивалях. Не просто же: взял и показал в интернете. И все же надеемся, что покажем фильм.

— Среди участников программы есть авторы, снимающие о России, но живущие за рубежом?

— Снимающие на пространстве бывшего Советского Союза. Например, «Лай собак вдалеке». Датско-финская картина успешно прошла по международным фестивалям, выдвинута на премию «Оскар». О мальчике, живущем рядом с войной на востоке Украины. Война существует отраженно в процессе его взросления. Талантливая, художественно емкая, деликатно сделанная, вне какого-то политического контекста работа. Режиссер «Домашних игр» Алиса Коваленко родилась в Запорожье. Ее фильм о девушках, для которых футбол — единственный шанс на достойную жизнь. Она приезжала на «Артдокфест» с фильмом «Алиса в стране войны», хроникой событий и столкновений на востоке Украины. Но мне хотелось бы назвать еще одну конкурсную картину. «Робин Чикас» — дебютная картина о двух молодых волонтершах, отправившихся в Латинскую Америку строить больницу для малоимущих. Увлекательная, честная, интимная, очень зрительская картина.

— Расскажи про фильм закрытия. Почему ты решил делать «Свидетелей Путина» именно сегодня? Все-таки у тебя этот материал лежал с 2000-го, когда начался проект «Будущий президент». Что стало катализатором?

— Мне кажется, ответ очевиден.

первый и второй президентские сроки, потом де-юре ушел с президентского поста, был избран Дмитрий Медведев… То есть до 2012 года какого-то особого смысла к возвращению к тем событиям не было.

А в 2012 году обществу стало очевидно, что все это продуманный план, и президентство Медведева — часть этого долгосрочного плана. Когда Путин вернулся уже в измененную Конституцию — два раза по шесть лет, — стало ясно, что это 24 года правления одного человека. Уже вполне ответственно можно полагать, что Путин — навсегда. В этот момент я стал мысленно возвращаться к событиям, которым был непосредственным свидетелем.

У меня большой опыт представления фильмов в разных странах: они выходили в прокате, шли по телевидению, были фестивальные показы. Но такого запроса и жадного обсуждения, которые вызывают «Свидетели Путина», не наблюдал ни в своей практике, ни в практике моих коллег.

Феноменальная ситуация: билеты распродаются за месяц до фестивальных показов. На главном документальном форуме IDFA в Амстердаме — за месяц до открытия были проданы билеты в зал на полторы тысячи зрителей. Они сделали восемь показов фильма при аншлагах.

— Что любопытного открылось на обсуждениях?

— Самое неожиданное, что все это по-настоящему волнует людей, которые, казалось бы, никак не сопряжены с происходящими событиями и находятся в принципиально иных политических ландшафтах. Люди где-нибудь в Австралии долго не отпускают, желая во всех подробностях выяснить какие-то обстоятельства. Это, конечно, вызывает и уважение, и удивление.

Казалось бы, ну зачем Швейцарии с тремя столетиями демократии история российских ошибок? Но фильм сейчас идет в Швейцарии в прокате, и швейцарские журналисты специально прилетают, чтобы поговорить с авторами картины, потому что есть запрос аудитории. Часто в разных странах люди говорят, что рассматривают картину как определенный опыт предотвращения опасностей, которые грозят и их обществу.

— В фильме есть ключевой момент — перевертыш. Автор из пропагандиста превращается сначала в свидетеля, а потом в лицо, ответственное за происходящее. И получается, все мы свидетели, соучастники. Наверное, так картина будет восприниматься только в России?

— Вот недавно я показывал фильм в Лейпциге. Там подавляющая часть аудитории — документалисты, и должен признаться, дискуссия была такого накала, хоть топор подвешивай. Я услышал крайне жесткие высказывания моих коллег, потому что не все согласны быть соучастниками. Многие настаивают на том, что документалист (всего лишь свидетель) не может ни на что влиять, и вообще: наша хата с краю…

— Помню скандал вокруг твоих героев корейской картины «В лучах солнца». А в связи со «Свидетелями Путина» задавали ли тебе этические вопросы: вот вошел в доверие политика, проник к нему в окружение, а сейчас используешь эти материалы?

— Я вообще не понимаю, что такое «вошел в доверие», «проник», и «используешь». Базовый принцип документального кино: ты должен завоевать доверие героев, погрузиться в среду их обитания, максимально эффективно, талантливо и убедительно использовать материалы ради фильма. Все остальное — от лукавого.

— Фильм, в котором есть фамилия Путин, больше чем просто фильм, это некое высказывание о времени, о стране, о власти. В свое время ты выступил против Михалкова, порвал отношения с Министерством культуры, сейчас, высказывая жесткую точку зрения, занимаешь конфронтирующую с Кремлем позицию. Не боишься, что это может навредить фестивалю, карьере режиссера Манского. Да это просто опасно, в конце концов.

— Начну с последнего. Жизнь опасна по своей природе, заняться вопросами собственной безопасности — это означает перестать жить полной жизнью. Не собираюсь идти по этому пути. Ставлю ли я под удар свои проекты? Коль скоро я уже живу и работаю за пределами Российской Федерации, то никак от России не завишу… Теперь про «Артдокфест».

Если будем говорить то, что думаем, поступать, как подсказывает нам совесть, скорее преодолеем препятствия и проблемы, в которые погрузилось российское общество. Меня это, правда, волнует. Я никогда в жизни даже не задумывался об эмиграции: был уверен, что проживу свою жизнь в России, пытаясь приносить ей максимальную пользу. Мне больно оттого, что происходит со страной, которая для меня является домом. Даже несмотря на то, что почти пять лет живу за ее пределами.