Четвертый день продолжается допрос Кирилла Серебренникова.

Его расспрашивают об экономической составляющей проекта. Видимо, поэтому самая распространенная фраза в его ответах: «Не знаю!» Прокурор стихает почти сразу. Допрос ведет судья Ирина Аккуратова.

— У кого хранились печати АНО?

— В бухгалтерии.

— Сколько их было?

— Я не знаю!

— У вас было право подписи на документах АНО?

— Нет. Я подписывал только то, что для Министерства культуры, там нужна была моя подпись.

— Что вы могли покупать? Вы выясняли в Минкульте, можно ли вам это покупать?

— Я не знаю! Моя работа: нам нужны такие декорации, такие артисты, такой перевод. Линейные продюсеры составляли смету, передавали в бухгалтерию, там все оплачивали.

Неожиданно выкатили из кустов рояль. Судья трижды пожелала узнать, кто решил его купить для театра:

— Приобрести рояль вы поручили?

— Алексей Аркадьевич рассказал мне о необходимости рояля. Это большая вещь, которая должна стоять на «Платформе». Должна быть в театре.

— Вы поручили приобрести рояль?

— Да, я сказал: ура, давайте купим рояль! Это было, кажется, во время репетиции. Алексей Аркадьевич пришел с прекрасной идеей рояля, иначе мы замучимся брать его в аренду, возить туда-сюда.

— Кто мог принять решение о приобретении?

— Я не знаю, ваша честь! Мое согласие и радость по поводу приобретения рояля были точно! Он сейчас стоит, он передан на баланс, к нему приходили приставы.

И центральное:

— Можете ли вы назвать сумму затрат на каждое мероприятие?

— Ой, нет, не могу! Могу описать каждое мероприятие.

— А сумму не можете?

— Нет, не могу.

— У вас было ИП?

— И есть. Оно для гонораров из других театров.

— Известно ли вам про корпоративную карту в АНО «Седьмая студия»?

— Узнал только из материалов дела, что она была и что по ней можно было снимать деньги.

— И вам не говорили?

— Я не отвечаю за экономику. Я целиком на театре сосредоточен.

— Что такое «Цех Белого»?

— Это цех, где делалось белое вино. Его стены покрасили в белый цвет, и там шли спектакли, это самое большое помещение на «Винзаводе».

Адвокат Харитонов просит огласить расписки из разных томов дела. Из них ясно: Кирилл Серебренников передавал личные средства на нужды «Седьмой студии». Суммы разные. От шести до двадцати тысяч долларов.

На этом допрос Серебренникова закончен.

Ничего обличающего на суде не прозвучало.

Место за свидетельской кафедрой занимает Алексей Малобродский. Самым главным в его показаниях, намеренно неспешных и скрупулезно подробных — о становлении проекта, своей роли в нем, характере отношений с разными его участниками, — стало обнаружение следственного подлога.

Адвокат Карпинская:

— Вы когда-либо подписывали договоры с ИП «Синельников»?

— Нет.

Судья:

— Вот договор от имени «Седьмой студии»: с одной стороны подпись «Малобродский» с другой — «ИП «Синельников».

Карпинская: «Вы подписывали такой договор, подпись это ваша?»

Малобродский: «Я никогда в жизни не подписывал этого договора, и подпись это не моя. Я его видел, ваша честь, прежде, когда знакомился с материалами дела, и обратил внимание на эту подпись фиктивную. Там дата 1 сентября 2011 года. Как я показывал на предварительном следствии и на очной ставке с Синельниковым, в это время я вообще не знал о его существовании.

Мой адвокат ходатайствовал о проведении почерковедческой экспертизы. В этом следователем Лавровым нам было отказано. А теперь мы видим, что этот договор вшит в 59-й том дела.

Тут формулируется важный вывод дня: нумерация в деле, которым располагает защита, не та же самая, что в деле, которым располагает судья.

Малобродского просят рассказать о знакомстве с Ниной Леонидовной Масляевой в середине лета 2011 года. И скоро Алексей Аркадьевич доходит до характеристики ключевого персонажа обвинения. «Свои задачи Нина Леонидовна выполняла недобросовестно, срывала сроки. У меня было ощущение, что она не тот человек, который необходим проекту, недостаточно работоспособна, медлительна, она не отвечала на вопросы, которые ей задавали. Я не считал нужным скрывать претензии. Она не интересовалась подробностями нашей жизни, ей было наплевать. Зарплата Масляевой была самая высокая в организации — 150 тысяч рублей. Мне казалось, это несправедливо, но я не делал это предметом обсуждения».

Карпинская просит приобщить к делу письмо Малобродского о зарплате и ответ Серебренникова. Просит потому, что из этой эпистолярии ясно: денег обоим платят не избыточно. «Дорогой Леша! Могу лишь дать вам взаймы из собственных денег. Вам логичнее просить деньги не у нас, а у работодателя».

Малобродского спрашивают: «Вы получали одновременно деньги в «Гоголь-Центре» и на «Платформе»?»

— Нет, не получал.

В непроветриваемом зале застывает тяжелый дух правосудия. Условия, в которых идет процесс, почти пыточные. Через два часа работы осоловели все, включая судью. Может, для того здесь и не предусмотрена вентиляция, чтобы участникам было тяжело не только дышать, но и думать. Допрос Малобродского продолжается.