«Шиги-Джиги», один из первых фильмов Серебренникова, снятый в 1993-м для ростовского телевидения, как и «Лето», — о людях, которые улыбались. Герои его — группа «Пекин Роу-Роу» и шире, ростовская арт-богема начала девяностых годов. Судите сами, какой это был круг:
- Валерий Кошляков, один из самых интересных русских художников, его работы находятся сейчас в Третьяковке.
- Всеволод Лисовский, известный режиссер, лауреат премии «Золотая маска».
- Мирослав Немиров, поэт, в нулевых — основатель Товарищества Мастеров Искусств «Осумасшедшевшие безумцы», куда вошли знаменитые сейчас поэты Всеволод Емелин и Андрей Родионов, прозаик и драматург Дмитрий Данилов.
- Авдей Тер-Оганьян, радикальный арт-деятель, тот самый, который в 1998 году рубил топором репродукции православных икон. Скандал был жуткий.
- Виктор Пивторыпавло, музыкант, впоследствии лидер «Запрещенных барабанщиков», известных народу по песне «Убили негра».
И Сергей Тимофеев, Тима. Художник, поэт, музыкант, солист группы «Пекин Роу-Роу», культовой для этого круга. Высокий красивый человек с открытым лицом и улыбкой. Памяти Тимофеева и посвящен фильм. В этом году — 25 лет со дня его смерти. Трагической, бессмысленной, в тридцать четыре года.
Сергей Тимофеев: «Бог скажет мне: «Достаточно ты повеселился, поюродствовал, а теперь можно и отдохнуть». И прищелкнет как таракана».
Максим Белозор: «Из всех нас Тимофеев был самым хорошим человеком. Я имею в виду не таланты, а человеческие качества. С талантами у него все обстояло нормально, но таланты — дело особое. Он был открытым, беззащитным и великодушным. И безотказным в общении. Поэтому часто общался с идиотами и неприятными людьми, понимая, что это идиоты и неприятные люди… Он делал все одновременно — сочинял песни, пел их, писал прозу и холсты. К сожалению, он не успел определиться, и поэтому ничего толком не осталось.
Его застрелили на улице. Просто так, ни за что, у коммерческого киоска под «Московскими новостями», в час ночи 29 мая 1993 года. Выстрелили в живот.
Пуля прошла через жизненно важные органы, повредила позвоночник. Врачи говорили, что он не сможет ходить, и мы почти уже привыкли представлять его в инвалидном кресле, когда 5 июня в Склифосовского он все-таки умер от перитонита».
Кирилл Серебренников: «Для меня он был абсолютом Творца, свободного художника».
Из песни того времени:
По улице Садовой Шел парень бестолковый В жеваной панамке Лизал пломбир на палке Парень крючковатый Ни в чем не виноватый
Садовая — центральная улица Ростова. Это вообще очень ростовский сюжет. Пронизанный солнцем город, где живут женщины с широкими бедрами, льется рекой портвейн, а лещи на рынке — эпического размера. Отсюда и музыка такая: расслабленная ростовская, песни-картинки, в которых сны перемешаны с реальностью. Это потом Ростов стал кузницей коммерческого шансона и криминального хип-хопа, а тогда, в конце восьмидесятых — начале девяностых, еще улыбались, еще был запас счастья.
Cквозной образ, который придумал Серебренников: мужик в ремонтной робе с трубой на плече бежит по переулкам за девушкой в развевающемся белом платье. И надо всем — ангельский женский голос.
Картинка — как в песне «Пекина»:
Так наливай скорее, варвар вижу, близится гроза и висит над нами Ангел чистый, сука, как слеза
Ключевая цитата: «Наступило время, когда люди разучились улыбаться. Я не знаю, какие надо иметь силы, как любить людей, чтобы улыбаться».
Тимофеев любил.
Тогда еще не было слова «позитив» в его теперешнем лицемерном значении. Если вынуть из него лицемерие и гламурный пафос, можно сказать, что эта тусовка была на позитиве. Они улыбались, хотя жили ужасно. Нищета, пьянство, порой со смертельным исходом, отсутствие возможности хоть как-то реализовать себя. Одним словом, изгойство. Но это принципиальная позиция — улыбаться. Я немного знал Мирослава Немирова, тоже ныне уже покойного. Он говорил мне:
«Как дурак плясать и веселиться? Да никогда! Недаром так популярно выражение «Ты чего, сука, лыбишься?» Помню, в Тюмени во время учебы вызывают меня в деканат. Говорят: «Поступило заявление, что ты пел песни в общежитии. Пьяный». Было дело, говорю, пел, но не пьяный. «Чего ж ты не пьяный-то петь будешь?» — «Настроение хорошее было». — «Чего это у тебя у трезвого настроение хорошее?» Вот так. И совершенно правильно, кстати. Чего веселиться? Жизнь — штука невеселая, трагическая. Болезни, ужасы, ураганы, а в конце концов умираешь. Радоваться нечему. Но надо!»
1993-й. Самый центр Москвы. Сквот в Трехпрудном переулке, куда переехала ростовская диаспора. Спали на полу, пили до умопомрачения, но почти непрерывно шли выставки. Это только кажется, что легкие люди круглосуточно веселятся, а работать им недосуг. Откуда тогда такое количество первосортных картин, песен, стихов? А Тимофеев, несмотря на безумный образ жизни, вообще был социализованный человек. Главный художник Четвертого канала в «Останкино»! Мог сделать блестящую карьеру, если б не убили.
Детали эпохи схвачены в фильме с пугающей точностью. Героиня клипа «Пекина» «Резиновые ноги» Эльфрида Павловна Новицкая, немолодая женщина, седая, рассказывает: «Он говорил, что клип будет для Америки, а для Америки я даже попу покажу». Да, так все и было, это общее ощущение. Сейчас стыдно за те годы, но прошлое уже не отменишь.
В том, что со всеми ними произошло, на самом деле нет случайности, есть четкая историческая логика. Это был пир перед чумой и даже уже во время. Я хорошо помню те годы. У меня тогда была девушка, а у девушки младший брат. Каждое утро он просил ее приготовить на завтрак яичницу из двух яиц. Но они экономили, могли себе позволить только одно. При этом деньги на бухло у всех откуда-то брались.
Алкогольный разгул ранних девяностых не знаю с чем сравнить. Люди заливали страх перед будущим.
Много лет ходила версия, что Тимофеева убили в случайной перестрелке. В Москве действительно регулярно постреливали на улице. Но только сейчас стали известны подробности. Рассказывает Виктория Тимофеева, вдова Сергея:
«28 мая мы шли от Петлюры по Страстному бульвару. Я шла метрах в 10–15 впереди. А мы накануне купили себе два отличных светлых китайских плаща. По десять рублей, одинакового размера. Почти дошли до памятника Пушкину, до дома осталось метров сто. Оборачиваюсь, Тима лежит. Думаю, вот как всегда. Ну что за актерство дурацкое, стирать-то новый плащ буду я. Подбегаю, Тима говорит: «Викуля, меня убили». Даже не поняла сначала, что он не шутит. А потом увидела, что на люке лежит пуля. Меня в скорую не пустили, нас повели в отделение, которое за «Макдоналдсом». Не помню ничего, кроме того, что пьяный мент пытался хватать меня за грудь, а я кричала и плакала.
Как рассказал парень из ларька, Тима покупал сигареты, подошли двое и его толкнули. Тима, улыбаясь, обернулся: «Вы что, я же тут первым стоял». Без нажима, просто и доброжелательно. Один из подошедших парней наставил на него пистолет и сказал: «Я тебя, сука, застрелю». Тима, улыбаясь, поднял руки. Не было ни драки, ни конфликта, ничего. В него просто выстрелили.
Вечером хозяин ларька еще готов был давать показания, он говорил, что это были чеченские парни. Утром он сказал, что никого не видел, ничего не слышал».
Пройдет всего полгода и сотни москвичей погибнут примерно так же, случайно, при обстреле Белого дома. Наступало другое время, оно отторгало людей, которые искренне и доброжелательно улыбались.
А вот как это было в Ростове, спустя несколько лет. Рассказывает Вася Обломов, тоже ростовчанин, покинувший родной город: «К нам на репетиции вламывались гопники, играть было негде, клуб всего один, и то через пару лет после того, как мы начали, он загнулся. А другим владели жулики-армяне, и там тоже было невозможно играть. Отъезд в Москву был связан именно с этим. Если хочешь заниматься музыкой, в Ростове тебе нечего делать. Когда в 2012-м были все эти протестные митинги, люди, насмотревшись телеканал «Дождь», вышли площадь. Менты тупо дубинками их побили и сказали: «Здесь вам не Москва, сволочи».
Второе название фильма Серебренникова — «Все будет хорошо». Все и было хорошо, пока не закончилось.
Оба альбома группы «Пекин Роу-Роу» и фильм Кирилла Серебренникова «Шиги-Джиги» отреставрированы и изданы на CD и DVD рекорд-лейблом «Отделение ВЫХОД».
