Во дни чемпионата власть права. Как на войне. Мы зря ее чихвостим. И как бы мне понравилась Москва, когда б я был не жителем, а гостем! В просторных барах — юная толпа, вокруг доброжелательные копы, тактичные, ни одного faux pas*, повсюду лоск и уровень Европы, но лучше, чем Европа, — ибо нет ни беженцев, ни черни вероломной, и даже в отношении монет страна глядится очень экономной! Фашистов нет, безмолвен глобалист, болельщики ручны, как тамагочи, торговцы толерантны, город чист — и не одна Москва, но также Сочи! Не видно политических борцов, таящихся в процессе перековки. Еда доступна. Даже и Сенцов прибавил вес по ходу голодовки. Везде улыбки, возгласы, уют, о занавесе нет и поминанья, цветы цветут, а девушки дают понять, что мы за мир и пониманье.

А если б я при Путине не жил, а был, как всякий гость, во власти штампа, — то этот вождь из мускулов и жил мне нравился бы много больше Трампа. Достоинство. Улыбчивость. Размах. Уверенность. Повадка дзюдоиста. Он чувствует, что власть в его руках, и ничего на свете не боится. Пред ним Макрон — колеблемая трость; еще храбрится Мэй, но мы-то знаем… Действительно хозяин. Будь я гость — устроил бы меня такой хозяин, вальяжно принимающий гостей, нагнувший всех — внутри, за рубежами… На месте наших дрябленьких властей мы тоже кой-кого бы поприжали. Да, он мужик. Серьезный человек, свободный от гражданских околесиц… Особо если это не навек, а зная, что уедешь через месяц.

Да! Отделиться внутренней межой, поставить блок мечтаньям гонористым, свою страну воспринимать чужой, ходить по ней веселым интуристом, по новому мосту заехать в Крым, внушить себе, что это не на годы, а на неделю, — радостным каким предстанет все, от цен и до погоды! Ничем не заморачивайся впредь, прошедшего величия не помни; как сладко за сограждан не болеть! Они же не сограждане, и что мне? И девушка становится милей, когда не связан с нею связью тонкой, когда представишь, что сегодня с ней, а завтра, например, с родной японкой! И как (упомянуть не премину) один мой друг признался, уезжая: когда б моя жена была чужая, как у меня стоял бы на жену!

Как мир прекрасен на исходе дней: не видишь ни ослов, ни негодяев. Общеизвестно: Родину верней любить на расстоянье, как Исаев. Но я и так почти отринул злость, напрасными сомненьями измаян. В конце концов, я здесь недолгий гость, и я исчезну, как любой хозяин. Меня позвали на чемпионат. Вся жизнь — как олимпийская аллея, бреду не как игрок, не как фанат, а так себе, умеренно болея. Здесь многое, конечно, не по мне; когда б навек — тогда я был бы жертва. А так — нормально, чистенько, бюджетно, спасибо принимавшей стороне.