… Сорок километров от Старобельска до Новоайдара я преодолевала на маршрутке полтора часа. Ехали так. Сначала передними колесами, осторожно, как по ступеням – вниз, погружались в очередную яму, выползали наверх, и начинали все сначала. На отдельных участках, когда дорожное покрытие не просматривалось вовсе, под углом градусов шестьдесят балансировали по насыпи, поросшей кустарником. Погода, поколебавшись, заняла нашу сторону: дождь кончился.

— Здесь до войны дорога была — золото, — сказал водитель. — Танки с тягачами разбили, когда на Сватово шли… Все тут у нас было до войны.

Из СИЗО Старобельска в Новоайдарский районный суд россиянина Виктора Агеева и еще двоих подсудимых, граждан Украины Богдана Венгера и Даниила Гладкова, доставили не просто к началу заседания, а даже чуть раньше. Конвой завел по очереди в зал, поместил в «аквариум». Мужчины хорошо выглядели – чисто выбриты, опрятно, даже нарядно одеты (выделялся Венгер фирменной спортивной курткой с красно-белыми рукавами), переговаривались друг с другом шепотом, что-то у них вызывало улыбки.

Агеев занял место на скамье с краю, у окошка. К нему подсела женщина с блокнотом, переводчик с украинского на русский, и строго предупредила: «Меня не снимать!» Снимать-то особо было некому. Рассмотрение дела по существу освещали, кроме корреспондента «Новой», съемочные группы украинской редакции «Радио Свобода» и журналист всеукраинского телеканала «112».

Записано: террористы

Напомню: 25 июня 2017 года пресс-центр штаба АТО сообщил: в районе села Желобок Луганской области обезврежена диверсионно-разведывательная группа противника. Командира группы и еще одного диверсанта, которые оказали злостное сопротивление бойцам АТО, ликвидировали. Остальных взяли в плен. После задержания изъяли оружие российского производства. Подчеркивалось, что среди пленных есть 22-летний гражданин Российской Федерации. «Их хозяева – террористическая организация «ЛНР», — уточнял Генштаб. Вскоре прессе стала известны фамилии. Россиянин, в силу понятных причин, интересовал гораздо больше остальных.

Спецкор «Новой» Павел Каныгин разыскал на Алтае Светлану Агееву, мать Виктора, сделал с ней интервью, а затем, в конце июля, они вместе посетили Старобельское СИЗО. Свидание с матерью и встречу с журналистом помогли организовать представители Службы безопасности Украины и администрации президента Украины. «Я хочу, чтобы меня вытащили отсюда», — так назывался репортаж, который вышел в нашей газете. В тот же день глава СБУ Василий Грицак заявил: действия Агеева квалифицируются как терроризм.

17 октября СБУ сообщила, что дело в отношении Агеева направлено в суд. Венгер и Гладков персонально не назывались, они шли через запятую. Четвертый задержанный под Желобком по фамилии Стоянов ранее подписал соглашение со следствием, признал свою вину и уже приговорен Новоайдарским районным судом к шести годам заключения по ст. 258-3. Из обвинительного акта следовало: Агееву, Венгеру и Гладкову также инкриминируют ч.1 ст. 258-3 УК Украины (создание террористической группы или террористической организации) и ч.1 ст.263 ( незаконное обращение с оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами.) Санкции статей предусматривают наказание от 8 до 15 лет лишения свободы.

На 19-е октября назначили подготовительное заседание. Этим же решением суд продлил обвиняемым меру пресечения в виде содержания под стражей до 18 декабря. Второе заседание состоялось 24 ноября, но до рассмотрения по сути дела не дошли. Один из участников процесса, адвокат, назначенный государством Гладкову, на заседание не явился. Зато представители правозащитной организации « Медийная инициатива за права человека» сообщили через Фейсбук сенсацию. Досудебное следствие в Украине не установило, что Виктор Агеев на момент задержания являлся действующим контрактником ВС РФ. И ретранслировали сказанное Агеевым: «Я надеюсь на обмен».

Без комментариев

Новая попытка дойти до сути — 13 декабря. Пока судья Елена Иванова не открыла заседание, пробуем поговорить с теми, кто в «аквариуме». Адвокатов еще рядом нет.

— Без комментариев, — сначала реагирует Агеев. Но все-таки уточняет, что на прошлом заседании его слова насчет службы по контракту, да и остальные — кто куда вернулся бы служить — журналисты неправильно поняли, неправильно записали.

— У каждого свой взгляд на эту войну. Я служил по контракту в армии - в России. Потом в народной милиции ЛНР.

— Как вы попали на Донбасс?

— Без комментариев.

— А вообще есть кадровые российские военные на Донбассе?

— (после паузы) Я не видел.

К «аквариуму» со стороны судейского стола подходит импозантный седой мужчина, протягивает Агееву лист бумаги:

— Мамин почерк хорошо знаешь? Ну, вот, держи. Мама заключила со мной договор. Меня зовут Виктор Степанович Чевгуз. Заявление сейчас подашь, если не возражаешь, чтобы я тебя защищал.

Венгер и Гладков аналогично не желают говорить с журналистами на тему собственной вины и о том, где и как познакомились с Агеевым:

— Без комментариев.

Но Гладков (позже он, отвечая на вопросы судьи по установлению личности, сообщит о своем образовании — «полное высшее») не выдерживает:

— «ЛНР» не является террористической организацией! Это республика, хоть и непризнанная.

И, повышая голос до командирского:

«Химик» и другие неустановленные лица

Виктор Чевгуз проходит формальности, сразу озвучивает ходатайства к суду. Вести заседание на русском языке: мол, у обвиняемых — проблемы с пониманием украинского. Ознакомить его, адвоката, с семью томами материалов досудебного следствия в рабочем порядке. Разрешить недолго пообщаться с подзащитным наедине после заседания, в здании суда, а не в СИЗО. Удовлетворения не находит только первая просьба. Венгер и Гладков признают: с украинским языком у них ок, учили в школе.

Заявляет ходатайство и государственный адвокат Гаврилюк, который защищает Гладкова. Через несколько часов в соседней Кременной начинается другой процесс, чрезвычайно важный, связанный со списками на обмен пленными, ему никак нельзя опоздать или пропустить. При слове «обмен» трое в «аквариуме» оживляются. Гаврилюк просит сделать в заседании перерыв.

Участники процесса не возражают. Потому прокурор военной прокуратуры сил АТО полковник юстиции Алексей Мохорт зачитает утвержденный им же обвинительный акт в сокращенном виде – и на сегодня точка.

Суть документа: потерпевших от правонарушений, совершенных Агеевым, Венгером и Гладковым, нет. Процессуальное руководство осуществляла группа прокуроров военной прокуратуры сил АТО, досудебное следствие в уголовном производстве — группа следователей следственного отдела Управления СБУ в Луганской области.

Цитирую. «В ходе досудебного расследования установлено, что в феврале 2017-го года гражданин РФ Агеев, пребывая по месту проживания, — Российская Федерация, Алтайский край, (адрес), через объявление в сети Интернет узнал о наборе на службу по контракту в террористическую организацию «ЛНР». При этом Агеев, понимая противоправный характер намерений участников террористической организации «ЛНР», а также негативные последствия, наступающие после их реализации, имея корыстный мотив — получение денежного вознаграждения, решил стать участником указанной террористической организации и осуществлять вооруженное сопротивление силам АТО на территории Луганской области.

… 17 марта 2017 года Авдеев прибыл в Луганск и встретился с неустановленным следствием лицом … с позывным «Химик». 18 марта 2017 года прошел медкомиссию и в этот же день подписал контракт о прохождении службы на должности пулеметчика отдельной разведывательной роты 4-й отдельной мотострелковой бригады вооруженного подразделения террористической организации «ЛНР» — «народной милиции». Примерно с 19-20 марта 2017 года, более точные сроки в ходе досудебного расследования не установлены, Агеев… получил от участника террористической организации «ЛНР», личность которого не установлена, военную форму. В период примерно с 19 марта до 19 апреля 2017 года …

Текст изобиловал оборотами о неустановленных следствием лицах, чьи преступные приказы Агеев исполнял в неустановленные точно сроки. В мае Агеев с пулеметом обеспечивал на территории садового товарищества «Ландыш» охрану участников «народной милиции» Венгера, Гладкова, Стоянова, Субботина и Щербы, которые следили за перемещением сил АТО и военной техники. 24 июня 2017 года всех их выявили в одном из дачных домиков и задержали.

Следом прозвучали похожие истории Венгера и Гладкова, тоже неженатых, бездетных, ранее не судимых, никогда не работавших официально. Прокурор напомнил о смягчающих обстоятельствах — искреннем раскаянии и содействии раскрытию преступления.

— Криминальными правонарушениями, совершенными Агеевым, Венгером и Гладковым, вред не причинен, гражданские иски не предъявлялись. Затраты на экспертов составили 15.580 гривен 80 копеек, — завершил чтение документа Алексей Мохорт.

— …Признаете ли вы себя виновным? — спросила судья Иванова.

— После общения с адвокатом я отвечу на этот вопрос, — отреагировал Агеев. И подтвердил намерение давать суду показания. Ровно так же поступили Венгер и Гладков.

В заседании объявили перерыв до 18 декабря.

Не до-бы-то

Прокурор военной прокуратуры сил АТО Алексей Мохорт отвечал на мои вопросы чеканными единообразными формулировками.

— В июле Агеев публично, под телекамеры, назвал себя российским военнослужащим из части 65246 в Новочеркасске. Тогда же глава СБУ Грицак сказал на брифинге, что Украина в ближайшее время передаст в Гаагу информацию о диверсионно-разведывательной группе, в состав которой входил военный РФ Агеев. Сегодня, если я правильно поняла обвинительный акт, он фигурирует в деле как контрактник так называемой «народной милиции «ЛНР»?

— Как гражданин России. В ходе досудебного следствия факт пребывания на службе в вооруженных силах Российской Федерации не был установлен. В материалах криминального производства, которыми я располагаю, указано, что он проходил срочную воинскую службу в Российской Федерации, демобилизован, и после этого приехал на Донбасс.

— Но СБУ…

— В ходе уголовного расследования такой информации не получено. Агеев не дал таких показаний. Других показаний о его пребывании на службе не до-бы-то. В том числе и документов. Есть в уголовном производстве его военный билет с соответствующими отметками об увольнении со службы.

— Еще хочу уточнить. В обвинительном акте указано, что правонарушения, совершенные Агеевым, Венгером и Гладковым, не причинили никому вреда…

— (не дослушивает до конца фразу.) Имеются в виду физические лица. Потерпевших в данном уголовном производстве нет.

— Можно ли трактовать сказанное вами так, что они втроем не стреляли, не убивали, не участвовали в боевых действиях, а только, допустим, дежурили на блок-постах или охраняли своих командиров?

— По моей информации, в ходе досудебного следствия таких показаний (об участии в боевых действиях, — О.М.) не до-бы-то.

Задаю вопросы Виктору Чевгузу, адвокату Агеева, кандидату юридических наук:

— Каким образом вы вошли в процесс?

— Когда летом сюда приезжала мама Агеева, она заключила со мной договор. Но возникли процедурные моменты – с российским посольством утрясали какие-то вопросы, решали долго, а потом уже напрямую Павел Каныгин, ваш коллега из «Новой», взял инициативу в свои руки. И мы приняли волевое решение, что я договор выполню.

— Российская сторона согласилась финансировать услуги адвоката? Потому что прежде они отказывались, говорили, что не имеют финансовых возможностей.

— Ну, такой вопрос, знаете…

— Знаю, бестактный. И все же.

— Я промолчу, хорошо?

— Но вы же не бесплатно делаете свою работу?

— Пока за свои деньги. Бензин, машина… (От Киева до Новоайдара в одну сторону 800 километров, — О.М.) Нет, я понимаю, все мы за деньги работаем, но в данном случае есть просьба, которая значит больше, чем деньги.

— (Вопрос от Радио Свобода, украинская редакция) В чем будет заключаться стратегия вашей защиты?

— Стратегия зависит от позиции Агеева. Определяет позицию сам обвиняемый. Позиция адвоката не может противоречить позиции подзащитного. Если он ошибается, моя обязанность объяснить ему, но окончательное решение принимает только он. Потому я и сказал Агееву: с вопросом о виновности — невиновности, то есть, признаешь вину полностью, частично или не признаешь, не спеши. Дай я посмотрю материалы дела. Вот сейчас прокурор даст мне материалы дела. Почитаю, выскажу свое мнение, посоветую, что делать. Ну, вы видите — никакой он не российский военнослужащий… То, что до сегодняшнего дня было в прессе, вы не услышали.

— Прошу прощения. Не журналисты, но сам Агеев называл себя российским военным-контрактником.

— Такое дело…

— То есть, он сейчас отказывается от своих слов?

— Знаете, как говорится? «Я хозяин своего слова, сегодня даю его, завтра нет». Мы исходим из обвинительного акта, из того, что сделали органы досудебного следствия. Если бы он дал такие показания на досудебном следствии, от прокурора сегодня вы услышали бы это. Но в обвинении, которое зачитывал прокурор, этого нет. Нельзя выходить за рамки предъявленного обвинения. В обвинительном акте указано, что он нашел по объявлению телефон нужного человека, заключил контракт, приехал сюда (на Донбасс, — О.М.) То есть, действовал как физическое лицо. Как это — лучше или хуже — сегодня говорить сложно.

— (Вопрос от Радио Свобода, украинская редакция): После оглашения приговора Агеева могут обменять?

— Если бы вы мне еще сказали, каким будет приговор! (улыбается.) Оправдательный? Если оправдательный, то зачем тогда менять? Посажу в машину, отвезу через пограничное КПП в Глухов, отправлю в Российскую Федерацию. Или в Киеве посажу на поезд «Кишинев - Москва», пусть едет домой. Вряд ли мы сейчас всерьез можем обсуждать, какой будет приговор.

Конечно, насколько мне известно со слов Ирины Геращенко (первый вице-спикер Рады, представитель Украины в гуманитарной подгруппе Трехсторонней контактной группы на переговорах в Минске, — О.М.), вроде, Агеева, в связи с тем, что он российский военнослужащий, нет в списках на обмен. Я, конечно, сейчас буду связываться и с Ириной Геращенко, и с СБУ, и посольство России подключать относительно того, что фабула обвинения такая, как все слышали. Судят, извините, не по национальности или по гражданство, судят за действия. В данном случае действия всех троих — Агеева, Венгера и Гладкова – одинаковы.

Задерживали без оружия его, вписали в обвинительный акт, что Агееву был выдан пулемет — есть доказательства этому или нет, будем выяснять. Пока не знаком с материалами. В боевых действиях он участия не принимал, никого не убивал, ни в кого не стрелял. Словом, есть вопросы.

— Что же он делал, если ни в кого не стрелял?

— А это вы спросите у прокурора. Прокурор его допрашивал, а я пока нет. Вот допрошу Агеева в судебном заседании, тогда скажу, чем он тут занимался.