Таллин — одна из трех столиц довлатоведения. А Довлатов, как известно, теперь тоже — наше всё.

В зоне русского языка Довлатова давно уже цитируют все, кто может. В Таллине творчеством Довлатова пользуются еще и для соблазнения женщин. Об этом стало официально известно из выступления председателя Союза писателей Эстонии господина Тийта Алексеева.

«Я пытался пообщаться с одной дамой, хотел быть любезным и куртуазным, — заявил господин Алексеев. — И производя на нее впечатление, привел несколько цитат. Обе они… все они оказались из Довлатова».

Что именно читал прекрасной даме господин Алексеев, он не рассказал. «Вы сейчас с женой…», — предположила организатор «Дней Довлатова» писатель Елена Скульская, которая поработала еще и синхронной переводчицей Т. Алексеева. («Я думаю, что перейду на эстонский, — вдруг извинился господин Алексеев после короткого вступления. — Потому что для писателя очень мучительно делать ужасных грамматических ошибок. — «А на эстонском мы их не заметим», — шепнул мне на ухо остряк-довлатовед.)

Что же мог цитировать господин Алексеев?

Вряд ли ведь вот это: «Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата».

***

«Эх, поплыли муды да по глыбкой воды»… — еще одна известная цитата.

— Как вы перевели эту фразу на английский? — спросил я у Катерины Довлатовой, которая сделала из папиного «Заповедника» англоязычный роман Pushkin Hills. Катерина прислала книжку. Ответ нашелся на 83-й странице: «Eh, swimming upstraddle, up yours, with no paddle…», — говорит довлатовский Михаил Иванович англоязычным читателям.

***

— Я завтра выступаю в фонде Vaba Laba. Назначили беседу на эстонском с моим переводчиком, — сказал писатель Генис для поддержания разговора, пока мы вместе ждали начала фестиваля в СП.

— Вы знаете эстонский?

— Два слова знаю. Тере-тере. Но на вступление хватит.

На следующий день по пути к «дому Довлатова» (ул. Вабрику, 41) я встретил у таллинского вокзала палатку с эстонским словом TSEBUREKID. Взял один. Слово KID не стал переводить с английского. Мало ли.

Генис избрал темой своего выступления в СП Эстонии «10 причин, по которым любят Довлатова». Одну из них выделил особо: Довлатов придумал язык для следующего поколения. И мы изъясняемся цитатами из его книг. Как шестидесятники — цитатами из Ильфа и Петрова.

***

«Не могу понять только одного: почему Довлатова изучают исключительно красивые и рослые славистки?» — недоумевал Генис в книжке «Довлатов и окрестности». У меня тоже есть такая знакомая:

— Блин, вот что я сейчас подумала, Юрка, и стало мне от этого больно: Довлатов ведь боролся с системой, но его жизнь прошла, а ничего, по большому счету, не изменилось. Он боролся, но прожил всю жизнь при чуждой власти, а теперь, выходит, и я так живу — и уже дожила почти до старости, — всплакнула у меня на плече молодая писательница из Петербурга, приехавшая послушать Гениса.

— Не говори, Анька, глупостей, — пробубнил я. — Довлатов писал: «После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов». И боролся он, в основном, за право быть опубликованным. «Писатели предыдущего поколения говорили о том, как идеи меняют мир. Довлатов писал о том, как идеи не меняют мир. И идей нет, и меняться нечему». Возьми перечитай: «А. Генис. «Довлатов и окрестности».

Аня обиделась:

— Знаешь, я подумала, что в мире все уже давно сказано, и пора вручать Нобелевскую премию по литературе за отказ ею заниматься. Хочешь, выдвинем твою кандидатуру? Представляешь, нобелевская неделя, фанфары: «Награждается Юрий Сафронов за отсутствие какого-либо вклада в литературу».

Я промолчал.

— А я вот живо представляю…

***

…На заключительный концерт довлатовского фестиваля я пришел разбитым, нервным и неотглаженным. Когда я сказал в окошко кассы Русского театра, что «Скульская выписала мне билет в царскую ложу» и дрожащей рукой протянул пресс-карту, из окошка прозвучало: «Вы уверены?»

…Со сцены звучал волшебный, дорогой сердцу Довлатова джаз, потом — юморески, потом «Тум-балалайка» и армянская песня про маму (нужно было обнажить национальные корни Довлатова), потом — снова джаз, /…/ потом на сцену вышел Александр Генис, /…/ а закончилось все коллективным чтением Бродского, переходящим в «Очи черные» и распитие шампанского. (см. запись концерта на сайте err.ee).

— Довлатову бы понравилось. Он бы развернулся в заметке, — сказала Анька. Потом внимательно посмотрела на меня, получше оценила помятый вид: «Своими брюками /…/ вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест».

— «Советская власть не заслужила, чтобы я брился!» — парировал я.

***

У выхода из театра с нами разговорилась высокая, видная и, как видно, многое повидавшая, блондинка. В руках у нее был только что переизданный четырехтомник Довлатова.

— Кристина, — сказала она. — Работаю в библиотеке. А это Дима, мастер по металлу… Знаете Таллин?.. Хотите, тут рядом арт-кафе? Там дают абсент.

В арт-кафе разговорились о творчестве Довлатова. Я, как мог, цитировал выступление Андрея Арьева на «круглом столе» в СП:

— Жизнь Довлатова делилась на две части: реальная и по вымыслу. Вторая значила для него намного больше. /…/ Довлатов знал, в каком гнусном и унылом мире он живет; ему хотелось его преобразить.

Как раз принесли горящий абсент. Гитарист затянул The autumn leaves.

— У меня есть скидочная карточка, — сразу предупредила Кристина официанта.

— Будем здоровы, — предложил Дима. — Я думаю, ничего в жизни случайного не бывает.

— С Довлатовым я близко познакомилась не так давно, — вступила Кристина. — Я должна была подготовить для наших детей библиотечных что-то новое. А у нас в Таллине много говорили про Сергея Донатовича. Как раз были «довлатовские дни», что ли… Ну, думаю, если хочу рассказать про писателя, надо что-то прочитать у него…Прочитала «Компромисс». А потом залпом — все остальное. И детей, думаю, многих подсадила на его прозу. Читали как миленькие.

— У вас много читателей в библиотеке? — спросил я для поддержания разговора, пока мы ждали следующий абсент.

— Человек по двести-триста в день.

— Значит, читает народ, и жива еще русская литература!

— Вообще, у нас недавно установили приставку «Сони плейстейшн». И вот такой экран (размером с дом). Так что теперь дети на вопрос родителей «где ты?» могут честно ответить: «в библиотеке». Есть наркоманы. Шприцы находим. А еще полно сумасшедших. Я и не думала, что для работы в библиотеке понадобится лунный календарь.

…Вечер закончился в баре Depeche Mode. Наливали убийственно крепкие смеси — «Красную Москву» и «Снежинку». Голова стала свинцовой, ноги — поролоновыми. Дима провел экскурсию по залам, увешанным фотографиями участников группы. «Это Мартин Гор… Это опять он, но без Дэвида. Дэйв тогда не пришел сюда — он, кажется, проходил реабилитацию после тяжелых веществ и просто играл в плейстейшн с утра до ночи».

— В библиотеке? — уточнил я.

***

…Потом Кристина зачем-то заговорила о политике. «Путин, — говорит, — молодец, дает прикурить Америке, а Меркель — с…, привечающая ч…пых». Кристина перешла на крик.

Я тоже сорвался. Напомнил, что ее родственников, вроде бы, репрессировали чекисты. И что не Меркель строит жизнь в России. И не Россия строит жизнь в Эстонии. И прочие глупости. Но она, конечно, не слушала. Как и я. Мы расстались. Было за полночь. Я пошел — кажется, в библиотеку.

***

…Накануне Лев Лурье, историк, краевед, организатор «довлатовских экскурсий» по Петербургу, проводил параллели между 60-е-70-е и нашими временами. Объяснял, почему Довлатов не мог найти компромисс между желанием писать и быть опубликованным и — порядочностью.

Лурье:

— По просьбе Рамзана Кадырова губернатор Полтавченко назвал мост именем Ахмата Кадырова. Это привело к политическому объединению самых разных сил. Немедленно появилось изображение полковника Буданова на мосту, а с другой стороны — Анна Ахматова… А приближались выборы в Госдуму… И ко мне обратился Сергей Боярский — сейчас депутат, а тогда известный как бизнесмен и сын артиста… И сказал, что знает про памятник Довлатову, и про то, что мы его никак не можем поставить. Сказал, что был на съезде «Единой России», где руководитель партии, Д.А. Медведев спросил: есть какие-то варианты, чтобы исправить ситуацию с мостом? Ну, и решили поставить памятник Довлатову.

Разрешение на установку было получено за три дня до юбилея. И знаменитый наш вице-губернатор Албин, который заявил, что крыша стадиона «Зенит-Арена» протекает из-за того, что ее долбят бакланы, лично копал котлован.

***

— Так чеченский руководитель способствовал установке памятника Сергею Довлатову, — резюмировал Лев Лурье.

***

«Я не буду менять линолеум, я передумал, ибо мир обречен», — писал Довлатов.

Таллин