Ксения Собчак опять всех опередила и взяла первое интервью на свободе у Евгении Хасис, соучастницы убийства в январе 2009 года адвоката Станислава Маркелова и журналистки «Новой газеты» Анастасии Бабуровой. Съемочная группа канала «Осторожно: Собчак» по очевидной предварительной договоренности поджидала свою героиню у ворот мордовской колонии, тут же подхватила Евгению под белы руки (отгоняя от нее других собратьев по цеху), усадила в машину и повезла навстречу вожделенной свободе и — через четыре дня — самой Ксении Собчак. Оттрубившая гигантский срок Хасис буквально светится от счастья. «Я все понимаю, — говорит, — я плохой, но живой человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я ждала этот день 16 лет, и простите, но я позволила себе быть счастливой».

«Эксклюзив», «большая журналистская удача», как пишут многие зрители, посмотревшие трехчасовой разговор Собчак с Хасис.

Впрочем, саму журналистку все-таки что-то смущает (если вообще можно говорить о смущении применительно к Собчак), и она посчитала необходимым «четко и с самого начала обозначить свою позицию. На этом канале мы исследовали и будем исследовать в том числе психологию зла. И я не считаю, что журналисты не должны этого делать…

Напомню для тех, кто позабыл. Четыре года назад после 17 лет заключения освободился некто Виктор Мохов, так называемый скопинский маньяк, несколько лет державший у себя в подвале похищенных им девушек — в нечеловеческих условиях, издеваясь над ними, избивая и регулярно насилуя. Ксения Собчак стала первой из журналистов, кому удалось попасть в дом маньяка и взять у него интервью. Этот замшелый старый пень, с отвратительным хлюпаньем хлебая суп и запивая его пивом, не без удовольствия вспоминает свои былые «подвиги» и даже готов вновь предложить «отношения» одной из своих жертв, которую якобы по-настоящему любил. «Мохова погубила его любвеобильность», — говорит и следователь, который когда-то вел его дело. Ну вот такая любовь. Не без странностей, конечно, но и ведь и самая последняя тварь на земле хочет тепла и любви, даже если и по принуждению.

Этот Мохов не скрывал, что польщен вниманием столичных журналистов (признался, что теперь он нарасхват и съемочная группа какого-то из каналов даже возила его на съемки в Москву, откуда он вернулся с целым мешком денег) и тем более вниманием птицы такого высокого полета, как Ксения Собчак.

Тот выпуск набрал более 10 миллионов просмотров, что, по мнению авторов, и свидетельствует о большой журналистской удаче.

У выпуска с Евгенией Хасис пока просмотров куда меньше — под миллион. Зато в комментариях полно слов восхищения: красавица, умница, а речь какая, а голос, а манеры, а интеллект! И не скажешь, что женщина провела 16 лет в тяжких условиях мордовской колонии! Иные женщины на воле к 40 годам, замордованные работой и бытом, выглядят хуже этой недавней узницы. Сама Хасис, кстати, не раз во время разговора отдает должное «уголовно-исправительной системе», которая «хорошо работает. Меня перепрошили-сшили заново, но из того же мяса». В общем, она вполне может быть убедительной рекламой ФСИН — типа не так страшна ФСИН, как ее малюют.

Любопытен выбор локации для этого интервью — вряд ли случайный. Две дамы общаются в каком-то темном помещении, напоминающем подземелье или «черную-черную комнату» из детских страшилок. Сама интервьюерша во всем черном. Ее героиня, напротив, во всем белом. Выглядит победительно. Четко улавливает интонации Собчак. Понимает, где надо слегка посыпать голову пеплом, где изобразить несчастную жертву большой любви, а где продемонстрировать незыблемость своих взглядов, удивительным образом совпадающих с сегодняшним трендом. «Мои взгляды — экстремальная форма патриотизма. Я там, где моя страна, это не обсуждается». Поддерживает СВО — даже готова была подписать контракт, но в последний момент что-то не срослось. Стоит горой за развитие консервативных ценностей — «веры, религии, воспитания подрастающего поколения в духе исконно русской культуры».

Так и говорит: «сам напрашивался». Почему? Да потому что, «выражаясь языком современным, Маркелов откровенно дискредитировал действия российской армии во время чеченской кампании. Ту часть общества, которая была настроена патриотично, эти высказывания задевали очень сильно». И тут ее глаза загораются стальным блеском непреходящей ненависти, и она перестает казаться бедной оступившейся овечкой, пошедшей на поводу у своих безжалостных пастырей.

«Вы же не чувствуете себя преступницей?» — спрашивает Собчак. «Сейчас уже не чувствую… Я четко понимаю мотивы своего преступления. Я проанализировала свои действия десять тысяч раз, у меня было очень много времени. Это не говорит о том, что я не раскаиваюсь. Я честно понимаю, за что я отбывала наказание».

С гордостью констатирует: «И все-таки расцвет русского патриотизма произошел». Либералов она не то чтобы ненавидит, признает:

А еще у нее есть претензии к «Новой газете», которая не дала ей высказаться, при этом сама высказывалась о ней и Тихонове «не очень корректно», а порой даже прибегая к откровенной лжи и оскорблениям, не совместимыми, как она считает, с принципами журналистской деятельности. Никаких примеров такого рода Хасис не приводит, но благоразумно сбавляет тон, когда Собчак называет ее претензии к «Новой газете», потерявшей свою журналистку, чудовищными: «Вопросов нет, я их понимаю чисто по-человечески».

В финале Хасис рассыпается в комплиментах интервьюерше, поинтересовавшейся, почему она решила дать первое интервью именно ей:

И в вопросе, и в ответе на него угадывается некоторое лукавство. Как и в ближайших планах Евгении Хасис устроиться на швейное производство, секретами которого она в совершенстве овладела за 16 лет отсидки. Такие «пассионарии» со взором горящим и убеждениями, пронесенными сквозь годы и невзгоды, сегодня на вес золота. Это вам не заскорузлый скопинский дед. Вот и большинство зрителей, оставляющих комментарии под интервью с Хасис, никакого зла в ней не увидели. А если и почувствовали что-то недоброе, то отнюдь не банальное

Петровская рекомендует

* Властями РФ внесен в реестр «иноагентов».