StraightForward Foundation организовали бывший главный редактор издательства Individuum Феликс Сандалов, журналист и писатель Александр Горбачев* и основатель издательств Individuum и Popcorn Books Алексей Докучаев*. Это европейская некоммерческая организация, поддерживающая неподцензурные документальные проекты о России. Она помогает придумывать и писать нон-фикшн, который рассказывает о происходящем в современной России, а также обеспечивает книгам выход на международный рынок и публикацию на разных языках.

«Мы хотим, чтобы люди во всем мире могли читать правдивые тексты о России на своих родных языках», — пишут о себе организаторы проекта. «Новая» поговорила с ними о там- и здесьиздате в целом — и о фонде в частности.

— StraightForward Foundation — не издательство и не книжный магазин, но проект содействует изданию книг и их распространению. Что это тогда?

Алексей Докучаев. Не получается перестать думать о том, как стало возможным все то, что происходит. StraightForward — это попытка сделать так, чтобы об этом задумалось как можно больше людей в мире. Для этого мы предлагаем им прочитать одну или несколько увлекательных книг с яркими обложками, которые можно купить в соседнем книжном на родном читателю языке.

Мы начинаем помогать проектам на стадии идеи: устраиваем открытый конкурс, отбираем заявки, победители получают денежную стипендию на написание книги, мы же берем на себя всю редакционную работу, обязательный фактчек, который делают наши замечательные коллеги и партнеры Provereno.Media, и подготовку рукописи к изданию.

На самом деле, готовая рукопись — это только начало. Вывести книгу на международный рынок очень и очень сложно. Мы уже три года постоянно убеждаем мировых издателей в том, что книги на наши темы не просто могут быть интересны их аудитории, но будут иметь коммерческий успех. Нам это важно, потому что мы хотим, чтобы не только наши, но все преследуемые на родине русскоязычные авторы стали полноценной частью международного книжного рынка. На сегодняшний день наши книжки переведены на десять языков. При этом важно сказать, что мы некоммерческая организация, и весь доход от продажи своих книг получают авторы.

— Аналогов вашей структуре в книжном мире я не знаю. Вы стали вроде акушеров в нон-фикшн. Пожалуй, ближайшее сходство — с литагентствами (у вас в редакционном совете есть литагент, насколько я знаю), но те все-таки ориентированы на коммерцию, а вы — НКО. Как вам пришла в голову именно такая модель работы с книгами? Как создавался фонд?

Феликс Сандалов. Идея пришла мне во время прохождения стажировки в немецком издательстве Matthes&Seitz в рамках программы профессионального обмена фонда Гумбольдта. Я исследовал, как немецкие издательства публикуют переводы с русского и на какие темы; бедность местного ландшафта и разрушение культурных мостов между странами навела меня на мысли о том, что, пока не поздно, надо сделать так, чтобы толковый нон-фикшн попадал на местные полки.

Комичным образом, переводов на немецкий язык у нас так пока и не было, но и консервативность местных издателей не знает границ — по словам людей, давно работающих в индустрии, в Германии требуется минимум лет пять, чтобы тебя заметили. С учетом того, как развиваются события, этих пяти лет нет у обеих сторон — но мы смогли обеспечить выход книг, подержанных StraightForward, на других языках.

Действительно, подобным образом устроенных организаций в книжном мире практически нет, хотя определенные черты есть у фондов поддержки национальной литературы, таких как норвежский Kulturradet или испанский институт Сервантеса, или у помогающих журналистам НКО.

— На что существует фонд?

Ф. С. Мы запустили StraightForward на собственные средства с расчетом на дальнейшую поддержку от профильных международных институций и частных доноров. Учитывая, что предыдущего опыта работы в сфере НКО не было ни у кого из соучредителей, нам удалось добиться некоторого успеха в этой области, но этого недостаточно, чтобы покрыть весь бюджет организации. К сожалению, на сегодняшний день мы находимся в том же положении, что и большинство гражданских инициатив новой русской эмиграции, — то есть на грани выживания.

— В редакционный совет фонда входят такие мощные имена, как дважды лауреат Пулитцеровской премии Дэвид Хоффман, журналист и социолог Полина Аронсон, писательница Линор Горалик*, драматург и писатель Томас Мартин, историк и политолог Манфред Заппер, социолог Элизабет Шимпфёссль, литагент Мария Шлиссер, главред «Медиазоны»* Сергей Смирнов*. В чем роль совета?

Ф. С. Решение о поддержке книги принимает совет через процедуру открытого очного голосования. Члены совета обсуждают все идеи, делятся мнениями о том, какая идея перспективнее, может привлечь больше читателей в их странах происхождения или присутствия и как можно сделать заявку еще интереснее и убедительнее — все это очень помогает в работе над книгой и делает каталог StraightForward устойчивее к изменению конъюнктуры.

— У вас сложный производственный цикл, который начинается с отбора заявок. Как вы их отбираете? Заявки — единственный способ попасть в фонд?

Александр Горбачев. В отборе заявок есть два этапа. Первый — это наш собственный редакционный отбор, то есть буквально мы втроем читаем все заявки и дальше садимся обсуждать, какие из них могли бы попасть в лонглист. Тут критериев несколько: интересность и новизна идеи; то, насколько она подходит именно нам (например, мы не берем в работу книги, которые можно без особых рисков издать в России); то, насколько такая книга, на наш взгляд, может быть интересна читателям на других языках. Ну а дальше лонглист — плюс-минус десять заявок — выносится на редакционный совет, где заседают 13 очень разных людей, и они все вместе обсуждают их, а потом голосуют. У кого больше голосов, того и берем в работу.

Когда мы только начинали и наши процедуры еще не устаканились, мы сами приходили к авторам и предлагали им написать книжку. Так было, например, с книгой про «Вагнер», с Ильей Венявкиным, с Дмитрием Дурневым*, с Ксенией Лученко*, с Миланой Мазаевой. Но последние два года все строго через опен-коллы: как некоммерческой организации нам важна прозрачность процедур.

— Много ли желающих работать с фондом? Есть из чего выбирать?

Ф. С. На первый опен-колл нам прислали 237 заявок, на второй — 166: выбрать есть из чего. Вопреки опыту наблюдения за редакционным «самотеком» процент моментально отбраковываемого материала у нас низкий — около 5% заявок можно отклонить из-за прямого несоответствия условиям конкурса или из-за манипуляций с ИИ, все остальные вполне могут конкурировать друг с другом.

— Может ли автор подать заявку на этапе идеи?

А. Г. Только на этапе идеи и может. Ну то есть можно, конечно, прийти к нам с готовой книгой, но, скорее всего, мы не будем работать с такой заявкой — потому что нам наверняка захочется там много всего переделать, а автор будет считать свою работу законченной, ну и дальше клинч. И вообще, нам интересно именно брать книгу в работу начиная с идеи: как мне кажется, именно так можно сделать весь процесс наиболее комфортным для всех сторон, ну и заточить то, что получится в результате, под наши международные цели.

— Нет ли у вас опасений, что вы примете заявку, выдадите грант, а автор по каким-то причинам не сможет реализоваться?

А. Г. Ну конечно, такое может быть. Это даже неизбежно, я бы сказал. Пока у нас таких случаев не было, но это просто потому, что мы не теряем надежды. Это нормальная абсолютно история, ясно, что с самого начала закладывается вероятность, что какой-то процент авторов в итоге отвалится — мы просто стараемся этот процесс минимизировать.

— Заявки отобраны — что происходит дальше? Как вы помогаете автору создать книгу?

А. Г. Это надо либо очень долго описывать, либо очень коротко. Я выбираю второй вариант. Мы обсуждаем с авторами план работы, ставим дедлайны, ставим какие-то цели, ну и дальше движемся к этим целям. Важно, что редактор сопровождает автора всю дорогу, а не ждет от него готовый текст когда-то через год; редактор — постоянный собеседник автора, а не какая-то принимающая сторона. То есть мы обсуждаем общую структуру, планы отдельных глав, драфты отдельных глав — как правило, большинству авторов так удобнее работать, двигаться итерациями, частями — ну и так далее. И где-то в конце этого пути получается книга.

— То есть вы практически гарантируете книге выход и дальнейшее продвижение. Но не случится ли так, что автор свою следующую книгу, создаваемую без вашей поддержки, написать просто уже не сможет? Иными словами, не слишком ли писатель становится от вас зависимым?

Ф. С. Зависим ли музыкант от продюсера, фотограф от фотолаборанта, а пианист от настройщика концертных роялей? Я бы предпочел говорить о взаимовыгодном сотрудничестве, к тому же полученные опыт и представление о специфике работы книжного рынка у автора уже никому не отнять. Ну и снятие страха перед написанием книги и взваливанием на себя писательских вериг — тоже очень терапевтически полезно.

— Тяжело работать с писателями?

А. Г. Тяжело работать с писателями. Тяжело работать. Тяжело. Все это одинаково верно. Справедливости ради, мы все-таки преимущественно работаем с людьми, которые пишут свою первую книгу, ну или, в крайнем случае, вторую. Это одна из наших целей — помочь людям пишущих профессий (например, журналистам) открыть в себе писателя, автора книги. И за это авторы нам обычно бывают благодарны — хотя понятно, что творческие споры неизбежны, это обычная часть процесса.

— Ваши авторы в России часто становятся объектами репрессий, преследуются. Вы пытаетесь как-то распространять ваши книги в России или такой возможности сейчас уже нет?

Ф. С. Книги, которые поддержал StraightForward, выпускаются разными издательствами. Некоторые из них занимаются распространением в России, хотя это, насколько я понимаю, довольно пунктирная деятельность: в сплошном цензурном заборе приходится все время искать или пробивать новые дыры, пока старые государство спешно латает.

Что касается самого StraightForward, то, конечно, для нас принципиально, чтобы эти книги доходили до читателей в России — это такая же важная для нас сторона деятельности, как и снабжение книгами зарубежных читателей. Поэтому спустя девять месяцев после выхода книги в бумажной форме мы выкладываем ее в электронный доступ совершенно бесплатно. На наш взгляд, это самая бережная по отношению к читателям в РФ форма дистрибьюции, и пока в стране совсем не перерубили связь с внешним миром, надо этим пользоваться.

— Вы строго ограничили свою деятельность нон-фикшн. Никакой художественной литературы. Не планируете смягчить эту позицию в будущем?

Ф. С. Еще во время работы в Individuum было понятно, что на территории художественной литературы автору позволяется куда больше. Конечно, сейчас ситуация стала хуже многократно, и запретам и цензуре подвергаются и исторические романы, и научная фантастика, однако положение нон-фикшн все равно тяжелее. К тому же в этой области мы чувствуем себя компетентнее. Ну и мое личное мнение — жизнь давно уже превзошла художественную литературу во всех отношениях, поэтому хотелось бы не распыляться.

— А вы вообще ощущаете себя участниками литературного процесса, частью книжного мира? Или это что-то другое?

А. Д. Мы еще как ощущаем себя частью книжного мира и книжного рынка. Другое дело, что нам принципиально важно выпускать книжки на множестве языков, в том числе на русском, конечно. Я очень рад, что рынок русскоязычных книг начинает быть похожим на рынок со всеми плюсами и минусами, есть блестящие проекты, и издательства, и магазины, и дистрибуторы, и организаторы ярмарок, и куча книжных клубов и так далее, одновременно есть немало бессмысленных, а иногда и просто мошеннических заведений. Но это процесс становления рынка, и самое важное в нем — это конкуренция за интерес читателя. И этому процессу мы очень хотим помогать — и своими книгами, и, когда спрашивают, экспертизой. Всем участникам процесса очень тяжело выживать, и большинство людей, которые занимаются книгами в эмиграции, заслуживают невероятного уважения и благодарности.

— Ваш фонд помимо книг выпускает ежемесячную рассылку на английском языке о цензуре в России. Как вы оцениваете сейчас ситуацию в РФ в этой сфере? Ваш прогноз: когда ваши книги в России можно будет безбоязненно распространять?

Ф. С. Ситуация ужасная и будет становиться еще хуже. Поводов для оптимизма нет. Но книги живут долго. Выдающиеся книги могут пережить и войну против них, примеров тому масса.

— Ваш фонд возник как реакция на военные действия и репрессии внутри России. Как вы полагаете, в более благополучные времена он сможет остаться востребованным?

А. Д. Я думаю, что да. Мое главное удивление после этих трех лет работы в том, что в 2025 году условные «они» об условных «нас» (в смысле люди из других стран о россиянах), если говорить о широкой аудитории, не знают и не понимают почти ничего, и мы о них. И этот диалог нужно продолжать в любые времена. Если появится что-нибудь хорошее, об этом тоже можно интересную книжку написать.

— Расскажите о ближайших планах. Какие книги нам ждать, на что обращать внимание?

А. Г. К настоящему моменту вышло пять книг, последние две — «Храм войны» Ильи Венявкина и «Дом на линии огня» Дмитрия Дурнева — буквально только что вышли. В ближайшие месяцы должны выйти еще несколько книг: «Русский киберпанк» Андрея Захарова*, «Соучастники» Александры Прокопенко*, «Озарения молнии» Михаила Башкирова, «Краденое детство» Нины Назаровой и Святослава Хоменко. Ощущение развития, безусловно, есть, так как год назад книга у нас была ровно одна.

Я бы рекомендовал обращать внимание на все наши книги — в конце концов, у нас их не так много, это штучное производство; и как мне кажется, из наших книг, взятых в целом, складывается близкая к полноте, очень сложная, увлекательная, хотя и жуткая картина того, что такое современная Россия и как она стала такой.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов»