Действие романа и фильма разворачивается в двух временных пластах.

Итак, проснувшись после почти векового сна, замороженный в глыбе льда Иннокентий Платонов пытается вспомнить, кто он, откуда: восстановить память, чтобы разобраться, что же произошло с ним в начале ХХ века. Заполнить чистый лист отрывочными воспоминаниями. Воссоздать утраченный мир.

Платонов — прорыв и жертва крионики. Экспериментов, которые проводились сто лет назад в лагере на Соловках и которые проводит сегодня пионер науки гениальный профессор Гейгер (Константин Хабенский). Вспоминает Платонов и свою драматическую любовь из «уплотненной квартиры», прекрасную Анастасию, дочь критически настроенного по отношению к советской власти профессора Воронина. Эту любовь отмороженный Платонов обретёт сразу по оживлении и в нашем времени: Анастасия — жена профессора Гейгера (Дарья Кухарская играет обеих Анастасий)

Любовь, по идее авторов, не имеет пределов, временных преград и заслонов.

Но трудно спорить с Водолазкиным: роман не просто ушел, он улетел от книги, как летающий аппарат авиаконструктора Платонова. И главной сюжетной пружиной в киноверсии стал любовный треугольник. Доктор Гейгер (Константин Хабенский), в секретной лаборатории пробудивший на свою беду от заморозки Иннокентия Платонова (Александр Горбатов), его любимая жена Анастасия и вневременной человек Платоша: «божья коровка на громадном шоссе в никуда», как сказано в романе.

Но есть в фильме неплохое сюжетное «осложнение» — разросшийся характер миллиардера Желткова в ядреном исполнении Евгения Стычкина. У него свои веские резоны финансировать эксперимент и вмешиваться в провидение, перечерчивать линии судьбы. Короче говоря — стать следующим «подопытным» и заморозиться. У Желткова — свое «осложнение»: подруга (Софья Эрнст) — вроде бы легкомысленная содержанка, но на деле — девушка с характером и большим сердцем. И увлечений у Желткова — еще на один сериал: он спонсирует съемки кино, которые происходят на тех же улицах Петербурга, которые мы видели сто лет назад. Он покупает ангар со старинным самолетом, который пытался запустить в небо Платоша, и морозится в ванной со льдом (привыкает).

В фильме много аттракционов и бенефисов. Среди неудачных — роль мерзейшего люмпена Зарецкого — подселенца в квартиру Платоновых, у которого в штанах ворованная колбаса, в сердце — чернота и готовность к доносам. Характер-карикатура, писанная Антоном Шагиным топором. Разрослась по сравнению с книгой роль Севы (Илья Коробко), двоюродного брата Платоши, с которым они в детстве запускали змея в Куокколе, а потом он стал чекистом. В фильме он убедительно сверкает стальным глазом, являя собой образ безжалостной и подлой карающей власти — потому как силу имеет.

Главный герой романа Водолазкина — время. Нелинейное, циклическое, замкнутое на себе, с героем, замершим в «остановившемся мгновеньи», не таком уж чудном. Именно это мгновенье связывает прошлое с настоящим. Впрочем, в фильме Платонов выписан схематично. Как и обе трепетные Анастасии, которых он любит в разных временах. То ли дело, стареющий Гейгер Хабенского, пытающийся удержать красавицу-жену из последних сил. Или лучезарный Желток, у которого за глянцевой обложкой — осыпающиеся сводки здоровья.

Сам фильм пересыпан снежными флешбэками, нашпигован вещественными и умственными метафорами: блоковский «Авиатор» и икаровские перьевые крылья Платоши, слепая бронзовая Фемида, игрушечный самолетик на лобовом стекле китайского авто и опытный образец самолета в мастерской Жуковского. Бесконечное число отсылок: от библейского Лазаря до Робинзона Крузо, от «Клопа» Маяковского до беляевской «Борьбы в эфире». Но есть одна мысль, которая, возможно, против воли авторов просачивается сквозь вакуумную оболочку этого перегруженного, в режиссуре не слишком убедительного фильма.

Прошлое можно отсечь, отрезать от настоящего, как уже бывало не раз, ампутировать, как жизненно важный орган. А оно все равно прорастает и прирастает, чаще всего каким-то неправильным, даже уродским образом. И, приживляясь, меняет это настоящее… как правило, не в лучшую сторону.

• С 20 ноября в кинотеатрах.