Вечером 14 ноября Советский районный суд Челябинска вынес решение по административному иску о признании экстремистским объединением группировки «Махонинские»* и об обращении в доход государства имущества ее членов на сумму 5,2 млрд рублей. Александр Махонин после оглашения решения задержан и содержится под стражей, его брат Андрей объявлен в розыск.

Как сообщило РИА «Новости», решение было принято в закрытом судебном заседании на основании того, что члены объединения «придерживаются взглядов движения «Арестантское уголовное единство» (АУЕ*).

Судя по деталям информации, «Махонинские», вероятно, давно заслуживали уголовного дела, которое не возбуждалось лишь по причине их связей с областными чиновниками. Однако к решению районного суда, который управился с иском прокуратуры к «Махонинским» за три заседания, все равно остаются вопросы.

«Коммерсантъ», наиболее полно осветивший эту историю, пишет, что иск, предъявленный прокуратурой, был административным и касался признания группировки экстремистским объединением. Но очень сомнительно, что в рамках такого административного дела суд может одновременно вынести решение о национализации имущества.

Сходные «антикоррупционные» иски, предъявляемые по закону от 3 декабря 2012 года «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам», рассматриваются по правилам Гражданского процессуального кодекса, на что прямо указывает названный закон. На мой взгляд, административный иск о признании экстремистским сообществом и гражданский иск об изъятии имущества его членов в доход государства имеют разную правовую природу и должны рассматриваться раздельно и поэтапно, иначе будут нарушены имущественные права (неважно, ответчиков ли, или третьих лиц).

С другой стороны, аргументация прокуратуры основывается здесь на фактуре, дающей несомненные основания для возбуждения уголовного дела по целому ряду статей УК. Но уголовное дело требует долгого и тщательного расследования по каждому из эпизодов, сбора доказательств и распределения ответственности между соучастниками.

С такой точки зрения правоприменения прецедент «Махонинских» предстает как еще один, «энный» способ, при помощи которого прокуратура занимается национализацией имущества и наполнением казны (смотри об этих способах более подробно в моей заметке на сайте «Новой» за 10 сентября).

Никто толком не знает, что именно представляет из себя «АУЕ». А персонажей с уголовным прошлым можно найти, наверное, в любой компании, чья история начиналась еще в 90-е годы, и ничего не стоит приписать им «взгляды АУЕ».

Остап Бендер и Шура Балаганов, несомненно, примерно таких взглядов и придерживались, когда образовали вместе с Паниковским и Козлевичем подвижную «ячейку» АУЕ.

С другой стороны, в перечне экстремистских организаций Минюста на сегодняшний день фигурирует 129 очень известных (ЛГБТ*, Штабы Навального*, чета Невзоровых*) и совсем неизвестных «организаций» (включая сотни местных отделений, например, свидетелей Иеговы*). Всем им надо исходить из возможности предъявления к ним таких же исков, хотя не всякий объем имущества заинтересует прокуратуру.

Разграничение административных и гражданских исков по отношению к одним и тем же субъектам (и чаще всего в одном и том же суде) может показаться формальным крючкотворством. Но лишь гражданско-правовой порядок создает, по идее, гарантии тщательного разграничения в суде прав собственности по основаниям ее приобретения. То, что такие иски удовлетворяются судами «чохом» за одно-два заседания, это вопрос к судебной практике, а не к законодательству.

* Признаны экстремистскими и запрещены в России.