Этот текст вышел в четвертом номере журнала «Новое обозрение».

Когда известный политолог Фрэнсис Фукуяма предрекал «Конец истории», он имел в виду конец мировой борьбы идеологий и торжество либеральной модели развития. С «торжеством» он явно поторопился, но «конец истории» все равно наступил. Не тот и не такой, но наступил. Причем, в полном соответствии с победившей в России теорией многополярности, наступил в отдельно взятой стране. И на отдельно взятых уроках.

Тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Ну или хочет его контролировать.

7 июля 1934 года Иосиф Сталин получил от наркома просвещения РСФСР Андрея Бубнова конспект будущего учебника «История СССР» и с карандашом в руках лично вычитал его — до каждой запятой, чтобы было понятно, где кого нужно казнить и кто имеет полномочия миловать. Делал поправки, писал замечания. Это же была в том числе и его, сталинская идея: вернуть историю в школы, но для начала — создать учебник, который соответствовал бы взглядам на историю недоучившегося семинариста. Один из составителей учебника, научный сотрудник Института истории АН СССР профессор Николай Ванаг, этих взглядов не угадал, недооценил роль Минина и Пожарского в мировоззрении Сталина и в 37-м году был расстрелян как террорист. Нынешние экзаменаторы по истории пока еще гуманней. Впрочем, и Ванага расстреляли тоже не сразу.

Но в любом случае Владимир Путин — все же не Сталин. Хотя бы потому, что учебники истории он не правит, он правит самих историков. На днях даже встретился с авторами современных учебников, чтобы лишний раз объяснить им, что «так называемых независимых государств», появившихся после распада Российской империи, до этого «никогда не было». Со всеми вытекающими геополитическими последствиями.

И педагогическими тоже: теперь взгляд на прошлое у всех школьников должен быть одинаков, а ЕГЭ по истории для гуманитариев сделают обязательным.

Была однажды такая история

Строго говоря, история — не такая уж отвлеченная от жизни наука, как кажется многим, а вполне себе прикладная. Сродни математике. Само зазубривание древних фактов вроде бы бесполезно, но история и не нужна лишь для того, чтобы просто знать дела давно минувших дней. Кому это вообще, кроме историков да поэтов, надо! История прежде всего нужна, чтобы с ее помощью объяснять события дня сегодняшнего. А властям — чтобы эти события оправдывать. Фидель Кастро знал, о чем говорил: кубинские учебники истории оправдывают его до сих пор.

И с этих позиций неважно, на примере какой истории чистить школьникам нравственность и сознание. Все равно, какой формы ершик, главное — чтобы функцию выполнял. До Карамзина, например, дворяне изучали древность по Плутарху с Тацитом — для объяснения самодержавия с крепостничеством этого было довольно. Спору нет, пользоваться местным материалом в таких делах и было, и есть сподручней. Но на Руси это долгое время было без надобности — народ все равно был неграмотный, а про сотворение мира и в церкви (которая в ту пору заменяла ТВ) всегда мог послушать.

Если не принимать в расчет старославянские повести, первая книга по истории русского народа вообще была написана даже не в Москве, а в Вильно, причем на вражьем польском языке, а первый составленный на ее основе «Синопсисъ, или Краткоє собраниє от различных летописцев о начале славяно-російскаго народа» был напечатан в Киеве после Рады и заканчивался возращением Киева в состав «Державной Руси». Собственно, для того весь «Синопсис» и затевался — чтобы обосновать единство «православно-российского» народа.

Сто лет спустя Михайло Ломоносов отметился написанием «Краткого российского летописца», но действительно очень краткого, на уровне словаря. И только в XIX веке, с развитием просвещения и школ, назрела необходимость создания полноценного учебника, который бы на основе прошлого смог растолковать подданным, почему Россия — не бонапартистская Франция. И никогда не должна ею стать.

Николай Карамзин с этой задачей вполне себе справился, когда своей «Историей» намекнул, что Александру I, в отличие от Наполеона, никакая Конституция не только не нужна, но даже опасна. Как и любые реформы вообще: «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости». И вообще, «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием».

Вот что писал об историке Александр Пушкин, хоть и отдавая должное тому, что «древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом»:

«В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута».

Особый путь, кругом враги, а то и вообще варяги, отдельный человек — холоп, ничто, а государство — все, причем государство означает именно государь-самодержец. Это же все оттуда, из «Истории государства Российского», на концепции которой держится вся мейнстримовская российская историография до сих пор. Буквы под обложкой могут незначительно отличаться, но тот переплет, в который попала история, сотворил именно Карамзин.

Почти сразу после этого, при Николае I, появился и первый основанный на концепции Карамзина учебник, создание которого курировал министр просвещения Сергей Уваров.

«Русская история», которую преподаватель Санкт-Петербургского университета Николай Устрялов, под контролем еще и государя-императора, написал сначала для студентов, а затем для гимназий и реальных училищ, — сплошная череда сражений и, естественно, побед. Иначе о таких сражениях не стоило и писать. Иначе бы Россия, зажатая между татарами и поляками, вообще не сложилась бы как империя. Все остальное — неинтересный фон для выживания страны среди западных и восточных козней. Про Полтавское сражение у историка — две страницы, про опричнину — один абзац, про убийство Петра III и Павла I вообще ни слова. Кто старое помянет, тому на уроках истории делать нечего. Зато восшествию на престол Николая и его правлению Устрялов посвятил чуть ли не оду — впору Мединскому поучиться:

Ту же линию рисовали и последующие дореволюционные учебники, последним из которых было «Руководство по русской истории» Дмитрия Иловайского. Про власть в империи можно было писать либо хорошо, либо очень хорошо: Петр III у Иловайского добрый был государь, жаль только рано скончался, да и коронация Николая II прошла без эксцессов — к чему про Ходынку упоминать.

Традиция такого подхода, пусть и ненадолго, сто лет назад прервалась пособием академика Михаила Покровского. Это был не просто учебник истории, а исторический учебник, какого не было до сих пор:

Разве что к Дмитрию, который в остальной историографии упоминается с уничижительной приставкой «Лже», Покровский испытывал нечто, напоминавшее пиетет, считая (и обосновывая это на фактах), что за ним стояли не столько поляки, сколько простой народ.

А все прочее придумали апологеты царизма: «Этим они хотели унизить его, уменьшить его значение, как будто это был какой-то иностранец, которого иностранцы привели в Москву. Так угнетатели народа и те, кто старался оправдать их черные дела, поступали всегда и после». Как в воду глядел. Точнее, как в прошлое. И в будущее тоже.

Ленину, которого точно так же обвиняли в работе на немцев, учебник Покровского очень нравился. Сталину — нет. Слишком подрывал сакральность власти. Да по Покровскому в школах и не учились. И в 30-х годах проходит целый кастинг новых концепций истории и новых школьных пособий. Филиграннее всех в линию партии и вождя вписался Андрей Шестаков. Шелест страниц именно его «Истории СССР» разнесся эхом массовых расстрелов по стране до самых до окраин.

Прежде историю в школах учили, с Шестакова стали учить наизусть. Чтобы уж наверняка усвоить, что «по природным ресурсам наша страна самая богатая в мире. Все, что нужно для жизни, имеется в нашей стране. С каждым годом у нас больше хлеба и других товаров. С каждым годом у нас больше фабрик, заводов, школ, театров, кино. Необычайно быстро растут старые города, строятся новые. Все лучше, зажиточнее, веселее живут труженики СССР».

И одно только омрачало настроение веселому советскому человеку — фашисты, которые «больше всего ненавидят <…> нашу страну, страну социализма, могучий оплот мира, свободы и счастья всего человечества»: «Готовя мировую войну, фашисты посылают во все государства своих шпионов. И в Советский Союз проникают фашистские шпионы. В СССР они нашли для себя деятельных помощников в лице сторонников Троцкого и Рыкова. Презренный враг народа, фашистский агент Троцкий и его презренные друзья, Рыков и Бухарин, организовали в СССР банду убийц, вредителей и шпионов».

Продолжался параграф 64 «Наши враги и наши друзья за пределами СССР» призывом: «Надо тщательно следить за всеми подозрительными людьми, чтобы выловить фашистских агентов». Для собственно истории в тех лозунгах и эмоциях места уже не нашлось. Но именно тот сталинский учебник и содержательно, и, главное, стилистически лег в основу новых учебников истории, которые нынешний Минпросвет решил внедрить в современных школах. Сделав этот учебник, как и при Сталине, снова единым, чтоб еще лучше «бороться с врагами нашей страны».

Есть ли история после Путина

«В 1930-е гг., — сказано в новом учебнике Мединского–Торкунова, — относительно немногочисленные гости из-за рубежа единодушно отмечали атмосферу удивительной приподнятости, искреннюю веру людей в то, что они вершат великие дела. (Еще бы, это еще Шестаков написал, вот вам и доказательство. — О. Р.) Вся страна жила в едином ритме: пела жизнеутверждающие песни, смотрела оптимистические фильмы; восторженно приветствовала легендарных летчиков; тревожилась за судьбу полярников; принимала детей испанских коммунистов… (Пытала в подвалах Лубянки, мерзла в бараках ГУЛАГа и все остальное, что в учебнике спрятано в многоточие. — О. Р.) Практически исчезли забастовки. (Вместе с их расстрелянными участниками. — О. Р.) Изредка случались эксцессы в очередях. (Стоп, откуда очереди? В стране же все было! — О. Р.) Однако, в отличие от кануна революции, они носили сугубо бытовой характер. (Уф, наверное, кому-то просто на ногу наступили. — О. Р.) В целом же объективные и понятные людям трудности (они тоже были? — О. Р.) не вызывали недовольства. (Иначе см. параграф 64 учебника Шестакова. — О. Р.) Курс правительства считался верным, отвечавшим основным чаяниям народа (тот, кто так не считал, отвечал уже перед НКВД. — О. Р.)».

Если верить новой концепции, в 30-е годы прошлого века страна переживала свой настоящий Серебряный век (будем считать, что мы живем в Золотом). Так что если какие репрессии в отношении миллионов сограждан и были, то исключительно в силу государственной необходимости:

«Пятая колонна» фашистов, здесь Мединский с Торкуновым в том числе и про Троцкого, последователи которого продолжали сражаться в Испании даже после того, как Сталин, накануне подписания печально известного пакта, сдал республику Франко, свернув деятельность интербригад. Об этом в учебнике, естественно, нет ни слова.

Даже завершение нового учебника схоже со сталинским:

И дальше жирным шрифтом:

Сказано в пособии, наполовину состоящем из идеологических штампов. А на вторую половину — как раз из журнально-газетных. Так и вспоминается: «Надо тщательно следить за всеми подозрительными людьми, чтобы выловить фашистских агентов».

И все это писалось если не с правками, то под диктовку администрации президента, уже давно выступающей за единообразие преподавания истории в школе.

Вот, скажем, возмутился Путин, что якобы в учебниках истории «про Сталинградскую битву ничего не сказано» (хотя это не так. — О. Р.) и что Великую Отечественную там изучают вскользь (что тоже не совсем так. — О. Р.), как нате вам — в свежем учебнике из 480 страниц под Сталинград отвели целых 16, почти столько же, сколько на всю Первую мировую, а всего Второй мировой войне досталась треть книги. Словно это не просто учебник истории, а учебник истории войн. Но Устрялов (тот, что писал «Русскую историю» под руководством министра Уварова) оценил бы.

Даже конспирологической теории о мифическом «золотом миллиарде» нашлось у Мединского место:

Хотя эти позднесоветские байки про неомассонский заговор еще лет 20 назад развеял ученый и просветитель Сергей Капица, назвав «страшилки про жирующий золотой миллиард» наивными. Но заказчика учебника все устраивает: он доволен — этого довольно.

Урок истории

При всем при этом сам президент историю любит. По-своему, конечно.

5 октября 2022 года Владимир Путин провел встречу с лауреатами и финалистами Всероссийского конкурса «Учитель года» и задал вопрос учителю истории из Ижевска Артему Малинину о причинах восстания Пугачева. Тот деликатно, но честно пытался рассказать президенту про ужесточение крепостного права, про то, что «нужно уважать мнение членов общества, и тогда конфликтов будет меньше». Но у президента страны, ведущей боевые действия на территории соседнего государства, оказался свой взгляд на предпосылки казацкого бунта: «По сути, это элемент ослабления центральной власти…» — чем поставил профессионала на место и одновременно в тупик. Ведь пугачевщина — это время правления Екатерины Великой, при которой монархия не то что не ослабла, она достигла своего абсолютизма. И что прикажете делать учителю истории?

И это когда даже Сталин писал, что «американцы по-настоящему выручили нас. Именно союзники спасли Советский Союз от разгрома».

А вот как Иловайский (напомню: автор последнего дореволюционного учебника «Руководство по русской истории») описывает «предание» (терминология историка) о создании древнерусского государства и призвании в Новгород «баснословного Рюрика»: «Славянские послы в 862 году будто бы отправились за море к племени Русь». Будто бы. Ведь достоверных источников нет. И тут без «бы» не обойдешься, иначе придуманную былину можно принять за реальную быль.

И сравните, как об этом же наш президент в своей «маленькой» — на «30 секунд или одну минуту» — «исторической справке» излагает другому человеку «с базовым историческим образованием», Такеру Карлсону: «862 год, когда новгородцы — есть такой город Новгород на северо-западе страны — пригласили на княжение князя Рюрика из Скандинавии». Чувствуете разницу: сомнений нет. Мы родились, чтоб «бы» сделать «былью» и закатать под обложку учебника. А тот, кто новоявленную быль считает сказкой, отныне просто завалит ЕГЭ. На днях Путин поддержал идею обязательного ЕГЭ по истории для абитуриентов-гуманитариев: не хочешь видеть прошлое таким, каким его надо видеть, можешь прощаться и с будущим.

При этом суть истории как предмета кроется в том, что она как раз и состоит из вопросов. И это даже не «что», «где», «когда», а «как», «почему» и «какой из этого вывод». И ответ у каждого может быть исключительно свой, поскольку история — это не аксиома, а скорее теорема, которую хорошо бы доказать. Причем иногда даже теорема Ферма. Поэтому по-настоящему истории учат не учебники, истории учат учителя. И еще сама жизнь. Даже в царской России Иловайский признавал, что «историк не имеет в виду писать поучение. Ближайшая его цель заключается в том, чтобы способствовать развитию народного самопознания». А у нас?

Выполняющий здесь роль свата Владимир Мединский и сам любит историю не меньше Путина. Во всяком случае, чаще. Поскольку делает это при каждом удобном случае. Но по большому счету он ведь все-таки не историк. Он прежде всего чиновник (помощник президента), политик (член «Единой России»), пиарщик (создатель рекламного агентства «Корпорация «Я»). История для него, да он этого никогда особо и не скрывал, не больше, чем инструмент для оправдания собственных взглядов и действий заказчика, в данном случае государства. Точнее, власти. Ведь любая власть, как и Мединский, прикрывается в своих действиях интересами государства. И власть, с ее точки зрения, не может ошибаться, ошибаться могут только плохие историки или ученики. Или плохие учебники. Вот учебники и пустили в утиль, решив оставить только один, единственно правильный. Новая история должна давать повод для гордости, а не для размышлений. В ней должна быть только хорошая быль, которая сродни былинам, а плохая пускай быльем порастет. Кому она вообще нужна, плохая правда о поражениях, репрессиях, ошибках. Не пристало вывешивать свое грязное былье на людях.

И не говорить о совершенных в прошлом ошибках тоже нельзя, иначе как сделать над ними работу. И педагоги это сами понимают. Ведь если они станут учить детей не тому, что думают сами, кем эти дети станут? И кем они станут сами? «Учителями года»? Или «Учителями гада»?

Но и тем, кто уповает на единый учебник, впору хвататься за голову: «Что делать?» Единомыслие в учебниках истории, и история это не раз доказала, еще никогда не приводило к единомыслию в мозгах. Скорее, наоборот, такой монолитный учебник лишь подстегивает к вольнодумству, поскольку на своих страницах не дает размышлениям выход. Декабристы выросли на «Истории» Карамзина, альтернатив других не было, но от противного вышли на площадь. Николай Чернышевский не просто учился по Устрялову, он диссертацию потом у него защищал, и это не помогло. Да, все реформаторы царствования Александра II росли именно на Устрялове. Читавшие Шестакова стали антисталинистами и шестидесятниками, а учившие историю СССР по Борису Рыбакову приветствовали падение КПСС и перестройку.

Так что конец истории в России если и наступил, то сразу на старые грабли. А те, кто считает, будто единые учебники по истории смогут привести к коллективному единомыслию в сфере государственной политики и общественного устройства, просто историю в школе плохо учили.