Театр «а39» в шапке профиля запрещенной социальной сети скромно называет себя «независимый гениальный проект» — и не безосновательно. По атмосфере это своего рода симбиоз «Гоголь-центра» и театра «Практика», от которого «а39» в свое время отсоединился. Проект вырос из «Мастерской Кудряшова» — одного из лучших актерско-режиссерских курсов ГИТИСа. Поэтому актерский ансамбль спектаклей «а39» — это отдельная фишка проекта: одно удовольствие наблюдать за тем, как взаимодействуют между собой выпускники разных поколений одной и той же мастерской, понимая друг друга с полуслова. Впрочем, в спектаклях играют не только «кудряши» — в «Вишневом сне» появляется, например, Саша Бортич и стендап-комик Илья Озолин.

А что касается режиссера постановки Олега Глушкова, то в зимнем сезоне 2024–2025 он выступил хореографом в опере «Аида» для Метрополитен-оперы, а прошлым летом поставил для «аЗ9» сибирский нуар «Ледяная синева», ставший настоящим театральным хитом. Своей главной задачей Глушков видит необходимость показать «Вишневый сад» как комедию — ведь именно в этом жанре пьеса задумывалась Чеховым. Надо сказать, что сегодня многие режиссеры пытаются сделать то же самое, но у Глушкова это получилось по-настоящему. Характер каждого персонажа выверен до мелочей: отталкиваясь от текста Чехова, режиссер в симбиозе с актерами додумывает характеры и доводит образы до абсолютного гротеска. Раневская предстает перед зрителем истеричной, экзальтированной и совершенно инфантильной, вечный студент Петя Трофимов неожиданно превращается в отъявленного коммуниста, образ горничной Дуняши до смешного сексуализирован, а гувернантка Шарлотта и вовсе становится придворным шутом, и ее спонтанные фокусы неизменно вызывают овации в зале. Все это очень ярко показывает главный чеховский прием, когда все персонажи очень много разговаривают, но никто никого не слушает. В первом акте единственным адекватным и здравомыслящим человеком выглядит купец Лопахин, который дает всему, что видит, емкую и правдоподобную характеристику: «Фрик-шоу какое-то просто. Так и уезжать не хочется!» Впрочем, во втором акте он с блеском докажет, что и сам он не в полной мере в своем уме.

Каждому актеру в этом ансамбле чеховских героев, как и положено, отведено свое место, кажется, что у всех персонажей главные роли. Раневскую играет посменно: Юлию Пересильд сменяет Серафима Гощанская. Гощанской всего 25 лет (то есть она на пять лет моложе своей сценической дочери Саши Бортич), но эмоциональная палитра Серафимы настолько широка, что кажется, она может сыграть всё: ее голос, движения, манера держаться ни разу не выдали в ней молодую девушку. Также прекрасен дуэт двух сестер: легкой и непринужденной Саши Бортич (Аня) и несуразной и карикатурно набожной Ирины Соколовой (Варя). Весь спектакль построен на контрастах — и за счет них все характеры выглядят по-чеховски объемно.

Персонаж, который меньше всего вписывается в реальность «Вишневого сна» — это Лопахин. Он представлен в образе торгаша из 90-х (все персонажи тут пребывают в разных эпохах), для него даже отыскали знаменитый пакет «Марианна» с черной женщиной в шляпе. Несмотря на этот довольно грубый образ, в первом акте именно Лопахин вызывает больше всего доверия у зрителей: он не кривляется, не уподобляется всеобщему спокойствию и безмятежности, а реально пытается помочь сохранить имение. Играет его Илья Озолин — стендап-комик, для которого «Вишневый сон» стал театральным дебютом. И то, как удается ему этот дебют реализовать — особенно через трансформацию своего персонажа во втором акте, — один из элементов спектакля, ради которого его стоит смотреть. Получив ключи от заветного имения, его Лопахин из единственного здравомыслящего человека превращается то в абсолютного ребенка, то в сумасшедшего. Кажется, что личности в этом человеке сменяются по щелчку пальцев. Поверить в то, что на сцене театральный дебютант, почти невозможно — он невероятно органичен в каждом, даже самом абсурдном действии.

Решение назвать спектакль «Вишневый сон» тоже очень удачно — с одной стороны, понятно, по мотивам какого произведения он поставлен, а с другой — снобы, привыкшие к классическим постановкам, выходят из зала довольно быстро. Да и само действие буквально погружает зрителей в фантасмагорическое сновидение, ведь здесь играет абсолютно всё: свет, звук, пространство, декорации и даже тени.

Пространство сцены постоянно изменяется, двигается и сливается с реальностью, превращаясь в сон. И даже антракт не разрывает эту связь реального с ирреальным — благодаря выстроенному свету в холле, цветущей вишне, инсталляциям в виде вишневого сада зрителям не приходится просыпаться.

Вернуть пьесе полузабытую комедийность определенно удалось. Смеяться тут хочется над всем: и над характерами персонажей, и над их костюмами, и над манерой двигаться, и вообще над ситуацией. «Вишневый сад» давно принято воспринимать как трагедию, хотя на самом деле Раневская сама доводит ситуацию до критического состояния, — так почему бы не поиронизировать над этим? И пусть спектакль Глушкова поставлен далеко не канонично и меньше всего напоминает классическую постановку — но именно эта версия возвращает тексту смыслы, которые заложил Чехов. И, как оказывается, именно эта версия созвучна сегодняшнему дню, в котором зачастую можно выжить только благодаря значительной доли иронии. Сон делает все проблемы нереальными, а значит — несуществующими. Только вот, находясь во сне Олега Глушкова, просыпаться не хочется, а кошмарный сон дня сегодняшнего хочется прервать как можно скорее.

К. Арарат