8 апреля исторический журналист Владимир Раевский*, для которого 2021-й год стал последним прожитым в России, на своем YouTube-канале опубликовал фильм «Современник»: свободный театр в несвободной стране». Фильм появился ровно за неделю до дня рождения «Современника», отметившего 15 апреля предъюбилейные 69 лет.

Фильм должен был получить большую зрительскую жизнь, пройтись по российским кинотеатрам и показаться на одном телеканале, но судьба распорядилась иначе. Теперь Раевский для российской власти — «иноагент», выступающий против СВО, распространяющий фейки о российской избирательной системе и сотрудничающий с иностранными СМИ и другими «иноагентами», так что фильм его официально показан быть не может, хотя о дне сегодняшнем в нем нет ни слова.

«Мы хотели не просто рассказать об очень известном театре, основанном самыми знаменитыми актерами своей эпохи, — говорит Владимир Раевский. — Мы поняли, что в наших руках оказалась история о том, как молодые люди, жившие в абсолютно беспросветное время, вдруг получили шанс сделать свой театр и остаться свободными людьми в несвободной стране». Создатели посвятили новую работу «свободным людям, где бы они ни жили».

Ощупью мимо цензуры

Личности основателей «Современника» журналист рассматривает в историческом срезе эпохи. Театр появился в апреле 1956 года, а двумя месяцами ранее, в феврале, Страну Советов потряс доклад Хрущева на закрытом заседании в Кремле — тот самый, развенчивающий культ личности Сталина. В стране «будто туман рассеялся», и люди увидели друг друга. Так началась оттепель, так появились шестидесятники.

При Сталине, как известно, никому ничего было нельзя.

говорится в фильме. При Хрущеве кое-что становится немного можно. Первый сигнал того, что «это время принадлежит нам», считывают молодые, и группа выпускников Школы-студии МХАТ решает делать свой театр, не похожий ни на респектабельный МХАТ, ни на какой другой советский театр. Любимому студентами педагогу школы-студии Олегу Ефремову приходит в голову мысль: пора создать театр свежий и молодой, театр нашего поколения. Эта идея воодушевляет Галину Волчек, Евгения Евстигнеева, Игоря Квашу, Лилию Толмачеву, Виктора Сергачева, Олега Табакова — вместе с Олегом Ефремовым они навсегда войдут в историю как основатели театра «Современник».

Несмотря на то что первую треть жизни Ефремов прожил в сталинские времена (а это и победный 1945-й, и разруха, и унесший много жизней голод в 1946–1947-м, и суровые послевоенные репрессии), он — человек нового времени, потому что имеет собственные принципы, готов брать ответственность, уверен в себе. Как говорят создатели фильма: «Низвержение Сталина будто воспламеняет Ефремова. Он верит, что теперь, после XX съезда, все изменилось навсегда. И даже вступает в партию — ведь это новая партия. К тому же он романтический коммунист и верит в силу коллектива».

Но есть проблема: когда становится хоть что-то можно, понять, что именно все-таки можно, удается только опытным путем, прощупыванием почвы. Так, «Матросскую тишину» Галича, где евреев на квадратный метр сцены уж очень много, современниковцам играть не разрешают. И спектакль по пьесе Солженицына про жизнь в сталинских лагерях ставить тоже не дают.

Когда речь заходит о цензуре, экран заполняют заводские станки, и крупный план выхватывает производственный процесс: все крутится и штампуется. Однако принцип работы этой машины цензуры не всегда понимают сами власти — они вообще склонны надеяться и перекладывать ответственность друг на друга. Для деятелей культуры это непонимание и перекладывание — всегда шанс. Если государственный станок сбоит — значит, через цензурные запреты можно проскочить и попробовать сделать больше, чем дозволено. И «Современник» это не раз доказал.

С самого начала, как подчеркивает Владимир Раевский, «Современник» не хотел иметь ничего общего с пантеоном сталинских драматургов. И если в свое время у Художественного театра был Чехов, то у «Современника» появился Розов. Его «Вечно живые» стали первым спектаклем нового театра, который пока еще назывался Студией молодых актеров при МХАТе. В этой истории о личной войне действуют реальные люди, а не абстрактный советский народ, ведомый Сталиным. Вторым спектаклем студии становится «В поисках радости» — тоже по пьесе Виктора Розова. После этой постановки «Современник» и становится «Современником».

Обхитрить систему

Отцепившись от МХАТа, новый театр вырастает под самым носом у советского начальства. Появление «Современника» никто из чиновников не санкционировал, он организовался как-то сам — и теперь ставит такие спектакли! Скандальный и смешной «Голый король», в котором видят отсылки к культу личности и сатиру на советский строй, едва не становится последней работой «Современника».

Министр культуры Николай Михайлов приходит в бешенство от спектакля и, по слухам, уже готовится закрыть своевольный театр. Но «закрывают» самого Михайлова. Точнее, смещают, а должность отдают Екатерине Фурцевой, которая начинает свое «правление» с хорошего, выделяя «Современнику» здание на площади Маяковского. Позже именно Фурцева спасет и повисшую на волоске премьеру «Большевиков».

Когда оттепель уходит в историю, «Современник» впервые обращается к русской классике на актуальную тему. Галина Волчек ставит «Обыкновенную историю» — о том, как эпоха всеобщего прагматизма превращает романтических юношей в больших циников. За этот спектакль театру дают Государственную премию.

Свой фильм Владимир Раевский закольцовывает одним событием. 1970-й год — Олег Ефремов оставляет театр «Современник» и по приглашению Министерства культуры СССР переходит во МХАТ, куда хотел попасть еще после Школы-студии, но его не взяли. Более того, Ефремов зовет с собой и современниковцев. Раевский называет это «растворить» молодой театр во МХАТе. Сам же Олег Николаевич говорил, что хотел влить во МХАТ молодую кровь. «Я хотел как лучше, чтобы автономия была, чтобы молодая, свежая кровь влилась», — цитирует режиссера Марина Райкина в книге «Галина Волчек как правило вне правил».

Не один в поле

Владимир Раевский сделал фильм о «Современнике» с большой любовью и отчасти этот театр идеализировал. «Современник» — театр уникальный, это аксиома, но необъективно то, что он самый-самый свободный во всей стране, а другие театры сплошь оторваны от жизни и довольны этим. «Всюду на сценах одно и то же: или замшелая классика, или назойливая пропаганда», — говорит журналист. И якобы только в «Современнике» все наоборот — на сцене сегодняшний день и живые люди. Но в том же 1956 году в ленинградский БДТ главным режиссером пришел Георгий Товстоногов, которого тоже волновала тема античеловечности власти, тема подавления личности государством.

«БДТ внутренне соперничал с московским, ефремовским в ту пору «Современником» (там тоже шли «Пять вечеров», «Старшая сестра», М. Горький…). О. Ефремов, О. Табаков (да все они!) вспоминают, как мчались на вечер в Ленинград — попасть, увидеть, сравнить…» — вспоминает, например, «Петербургский театральный журнал». А в пока еще оттепельный 1963 год «Ленком» приходит Анатолий Эфрос, который тоже заполняет сцену правдой жизни и честным анализом человеческих взаимоотношений. Его снимут уже через три «золотых года», потому что властям деятельность Эфроса в театре со столь говорящим названием покажется нелояльной. А на излете оттепели на Таганку придет Юрий Любимов, и с 1964 года начнется расцвет нового, авангардно-протестного театра.

Это первые пришедшие на память примеры незамшелых и насколько возможно правдивых театров, которые появились в одно и то же историческое время. А сколько их было по всему Союзу? Другое дело, что «Современник» был одним из первых свободных театров, но между «одним из первых» и «одним» все-таки есть большая разница.

Театр-горизонталь

В «Современнике» действительно процветала демократия, и Раевский относится к ней с большой симпатией, потому что она создавала «уникальный театр-горизонталь». Так, заработанные деньги в «Современнике» скидывают в общий котел и решением коллектива распределяют каждому — в зависимости от того, кто и как работал. Кроме того, коллектив решает, кто может оставаться в театре, а кто ему больше не современник. Сам Ефремов отпрашивается у труппы на съемки. Решение о новых постановках тоже принимают все вместе.

Но у этой демократии есть и другая сторона: подобные коллективные голосования назывались китайской пыткой, а труппа, как вспоминал Валерий Фокин, ставивший в «Современнике» с 1971 по 1985 год, временами напоминала толпу, которая не ведала, что творила. Весьма средняя артистка могла сделать высокомерное замечание Галине Волчек, на тот момент уже главному режиссеру театра: «Галя, ведь ты, Галя, неправа…» Про эту изнанку театра-коллектива в фильме сказано вскользь.

Как бы там ни было, «Современник» действительно был театром, зараженным и заражающим гражданственностью. «Гражданская тема в этом театре в то время была номер один. Вплоть до анекдотов — я помню, как перед премьерой какого-то спектакля меня судорожно хватали артисты за руку и говорили: «Скажите, с кем мы боремся, про что мы играем?» — вспоминал в недавнем интервью Forbes Валерий Фокин.

Потому что на сцене «Современника» живые люди выясняли, как им жить друг с другом, а не с начальством, страной и пятилетками. Они и говорили честно и жизненно — без казенных фраз. Появилось даже определение «шептальный реализм», потому что со сцены не декламировали и декларировали, а бормотали, тараторили и бубнили, как в жизни. Артисты на сцене играли не «для вечности», а для таких же, как они, но по ту сторону рампы.

Судьба распорядилась иначе

Язык, которым фильм рассказывает о театре, — живой и честный, иногда максималистский, под стать герою (то есть «Современнику» в лучшие годы). Пока Владимир Раевский озвучивает историю театра, на экране она оживает фотографиями, газетными публикациями, эскизами костюмов (судя по печатям — из музея «Современника») к неслучившимся спектаклям, билетами на первые постановки, письмами от зрителей и протоколами коллективных заседаний. Основатели «Современника» показаны рисованными, напоминающими картины художников-модернистов, что тоже соответствует настроению исторических прототипов: современниковцы ведь тоже были своего рода модернистами. На площади Маяковского ход времени рвется, и на современном городском пейзаже проявляется первое здание «Современника», которое снесли еще в советское время. Кстати, свое новоселье на Маяковской театр праздновал широко: в фильме есть список приглашенных гостей, в котором оказался весь цвет тогдашней интеллигенции.

Когда смотришь этот исторический экскурс в биографию свободного театра в несвободной стране, не можешь не думать про сегодня. Галина Волчек возлагала надежды на молодых артистов, приведенных ею в «Современник», — что они не подведут и сохранят живой театр, за который она и ее коллеги сражались столько лет.

Но, как говорят в подобных случаях, судьба распорядилась иначе: столичный депкульт поставил у руля некогда свободолюбивого театра худрука, никак не подходящего под определение «независимый». Нынешнюю власть Владимир Машков активно поддерживает, выступая в том числе на пропагандистских концертах у стен Кремля. А премьер в руководимых им театрах мало, и пока все они только военно-патриотические. В Табакерке, которая на время ремонта обитает в театре на Чистых прудах, ко Дню защитника Отечества поставили, мягко говоря, не самый удачный спектакль про бойца СВО, а в «Современнике» взялись за «Дневник Анны Франк». Но справедливости ради надо сказать, что в апреле состоялась премьера спектакля «Ковчег», и если не знать, в чем некоторые создатели видят актуальность спектакля про нацистов, то работа вполне достойная.

Вообще, если вспомнить, как быстро в 2022-м московские театры исполнили распоряжение депкульта, убрав из репертуара спектакли Дмитрия Крымова, то кажется, что сегодня никто не решится идти наперекор чиновникам. С другой стороны, список худруков, с которыми расстались из-за пацифистской позиции, тоже немал, да и театры в России независимые есть. Маленькие, но смелые. Может быть, где-то на сценах этих подвальчиков в конце концов и найдется тот самый театр, который прямее, смелее и громче всех говорит голосами своих современников.

Маргарита Усольцева

* Минюстом РФ внесен в реестр «иноагентов».