Когда израильские удары уничтожали в Иране один военный объект за другим, а парализованная ПВО ничего не могла с этим сделать, премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху обратился не к аятоллам, а к иранскому народу, предложив ему восстать против правительства. В ответ ракеты летели по жилым домам в Израиле. По данным на воскресенье, 15 июня, погибли 11 человек, в том числе двое детей. Израиль предупреждал, что в таком случае уничтожит экономику Ирана, и начал выполнять обещанное, ударив по нефтегазовой инфраструктуре. В воскресенье МИД Ирана заявил, что готов обсуждать соглашение об отказе от ядерного оружия. За трое суток этой войны цены на нефть в мире успели сначала подскочить, а потом пойти на снижение. Способны ли иранцы сменить власть, а Израиль принять как союзника, может ли Иран выполнить угрозы и парализовать мировую торговлю нефтью — объясняет востоковед-иранист и нефтегазовый аналитик Михаил Крутихин*.

— Как бы вы оценили возможность уничтожения ядерной программы Ирана? Или Израиль может только оттянуть изготовление бомбы?

— Сами руководители Ирана говорили все это время: вы сейчас все разрушите, но мозги никуда не денутся, мы уже знаем, как это делать, мы все возобновим. Таково мнение иранских руководителей. Поэтому израильтяне нанесли удары не только по физическим объектам ядерной программы, но и по специалистам, участвовавшим в ней. Сколько их уже уничтожено?

— Сейчас — девять человек. Но и в 2020 году был ликвидирован Мохсен Фахризаде, глава проекта «Амад» по созданию ядерной боеголовки, только это ничего не изменило.

— Поэтому дальше задача — сделать так, чтобы государство, поставившее целью уничтожение Израиля, еще 46 лет назад, с воцарением аятоллы Хомейни, объявившее Израилю войну, больше не смогло создать ядерную бомбу. И вообще помешать ему накопить такой военный потенциал, чтобы наносить удары по Израилю. Для Израиля это — спасти страну, спасти народ.

Я думаю, что здесь должен сработать сирийский сценарий. Когда в Сирии пришли к власти новые люди на смену старым, Израиль не стал обманываться их видимым дружелюбием и принял меры. Как только на территории Сирии обнаруживается что-то военное, военный потенциал — бронетехника, военные самолеты, склады боеприпасов, немедленно вылетают израильские самолеты и все это уничтожают.

— Но там — разрушенная и полностью ослабленная Сирия, а тут — пока еще вполне сильный, судя по ночным атакам на Израиль, Иран.

— Да. Но Иран уже лишен защиты, его ПВО уничтожена. Это открытая территория, которую можно контролировать: летать над ней, делать аэрофотосъемку, и как только появится подозрительный объект с точки зрения нападения на Израиль, уничтожать его. Стратегия такая.

— Израиль просто не позволит Ирану создать хоть что-то?

— Так же, как в Сирии. Хотя Сирия уже объявила, что хочет примкнуть к Соглашениям Авраама, установить дипломатические отношения с Израилем, наладить экономическое сотрудничество, израильтяне на это не ведутся, видя, сколько в Сирии народу, настроенного к Израилю неприязненно. Там еще могут возобладать силы, способные развязать новое военное противостояние.

То же самое — с Ираном. Там очень много антиизраильских сил, послушайте выступления депутатов меджлиса или руководителей Корпуса стражей исламской революции. Посмотрите любой из митингов, где кричат: «Смерть Израилю!» Контроль необходим. Я считаю, что такой сценарий вполне работоспособен при нынешнем уровне отслеживания всего, что есть на земле. Израилю уже удалось найти как минимум три объекта ядерной программы, которые не были учтены прежде, один из них — в Тургузабаде, идентифицировали, нашли места, куда иранцы тайно вывозили обогащенный уран. Так что отслеживать это можно. И я думаю, что уничтожать в дальнейшем будут.

То есть это будет последовательная программа. Сейчас — операция, рассчитанная на 14 дней, как говорит Израиль. За это время нужно подтвердить уничтожение всей системы ПВО и запасов баллистических ракет, исключить возможность поставки твердого топлива для этих ракет. Нужно нанести удары по базам — подземным городам, которые иранцы показывали в своих клипах, вдоль гигантских «улиц» этих городов стоят машины с пусковыми установками. Что-то нужно сделать с этими запасами. В течение 14 дней будут приняты меры, чтобы обеспечить открытость и проверяемость Ирана, а после начнется программа по удержанию его от военных нападений.

— Какую роль в этом может сыграть иранский народ? Нетаньяху обратился к «гордому иранскому народу» и призвал его «встать и позволить услышать ваши голоса».

— Это Нетаньяху поторопился. Революционных настроений в Иране пока нет. Нет никаких революционных организаций, они давно разгромлены и уничтожены. Но есть система контроля и подавления всякого недовольства.

Пока Израиль уничтожает военные объекты в Иране, представителей командования и тех, кто принимает политические решения, народ будет только радоваться, как и всякий народ, где больше 70% недовольны своим руководством. Они будут только рады, если с этим руководством что-то случится. В Иране именно так и происходит, как показывают исследования общественного мнения. Но это не революционные настроения, поэтому бежать и свергать власть пока никто не сбирается, нет такого.

— А если с этой властью что-то случится без участия народа?

— Вот это уже — другое дело.

— Как иранцы тогда будут настроены к Израилю? Будут ли они его по-прежнему ненавидеть, или на них действительно можно рассчитывать как на союзников?

— Давайте все-таки отвлечемся от масс и посмотрим, что происходит во власти. По Конституции в Иране должен быть верховный богослов — рахбар, вождь, тот, кто их за собой ведет. Первым был человек с большой харизмой, лидер антишахской революции Рухолла Хомейни. Второй уже такой харизмы лишен, он в большей степени номинальный вождь, но он пользуется авторитетом и применяет власть.

— И он довольно прочно сидит, несмотря на преклонный возраст.

— Ему 86 лет, он не очень здоровый человек, перенес покушение, много чего было. Но сменщика-то у него нет.

— Не подготовил преемника?

— Нет настолько авторитетного богослова. На этом месте должен быть великий аятолла. Сейчас список великих аятолл у шиитов — всего 15 человек, и ни один не годится для того, чтобы занять эту должность. Все, кого прочили в преемники, не были великими аятоллами, это были предположения.

Сейчас случился некоторый хаос, и иранское руководство понимает, что надо где-то ослабить нажим на население, чтобы удержаться у власти. Например, радикалы в парламенте приняли закон, усиливающий наказание за появление женщин без головного платка, хиджаба. Но верховный лидер, возглавляющий Совет исламской безопасности, приостановил вступление закона в силу. Его придерживают. Не хотят недовольства среди молодежи шиитскими нормами. Так что уверенности у власти нет, заметна ее слабость.

Дальше, я думаю, если исчезнет централизованная власть, развернется борьба между двумя крыльями истеблишмента, элиты. Одно крыло — радикальные и абсолютно безумные джихадисты, «смерть Америке», «смерть Израилю» и так далее. Второе — пусть и исламские деятели, но, во-первых, связанные с иранским большим бизнесом, во-вторых, понимающие, что нужно ради этого бизнеса как-то налаживать отношения с Западом. Эти люди не бегают по улицам и не выступают в парламенте. Они публикуют свои выступления в социальных сетях, выступают перед маленькими аудиториями — 12–15 человек, и вот там начинают критиковать даже верховного лидера и говорить, что вполне нормально было бы пойти на контакты с американцами, наладить отношения. Неформальный лидер этой второй группы — бывший президент Хасан Роухани.

— Он же и заключал сделку с Бараком Обамой в 2015 году.

— Вот он выступает и вспоминает, что был уже в одном шаге от того, чтобы договориться с американцами, но тут ему помешали. Кто? Верховный лидер Али Хаменеи. Об этом Роухани говорит открыто, все это можно посмотреть в записях, у него есть свой канал, он выкладывает туда выступления.

— Какие удивительные вещи вы рассказываете про Иран. Президенты у них есть бывшие, то есть они там меняются, оппозиция есть, люди выступают против власти — и до сих пор живы… В сравнении с Российской Федерацией — прямо свободная страна.

— Конечно.

Чем это закончится — сказать трудно, есть масса возможностей для предположений, я пока не берусь их делать.

— Может ли Израиль проявить мудрость, чтобы в этот конфликт вовремя «вставить ногу»?

— Боюсь, что может не получиться. Смотрите. Израиль начал эту операцию, и она идет вроде бы более-менее успешно. По крайней мере, начало было успешным, дальше может притормозиться, но это уже дело военных. И вдруг раздаются очень неприятные, на мой взгляд, заявления того же Нетаньяху: если Иран будет атаковать гражданское население Израиля, то Израиль уничтожит экономическую основу страны.

— Да, они угрожают обстреливать порты и газохранилища, причем уже начали.

— Что это означает? Это будет удар по объектам, жизненно важным для населения. Тогда реакция будет одна: население сплотится вокруг власти, какой бы дерьмовой эта власть ни была. Дескать, появился внешний враг, который лишает нас, иранцев, нормальной жизни. Исчезнет газ — исчезнет электроснабжение в Иране, денег не будет, потому что не будет экспорта нефти, и такое бедствие народ уже не стерпит.

Так это было в 1980-х, когда революция только-только победила, тут на Иран напал Саддам Хусейн — и это послужило укреплению хомейнистской власти. Потому что был враг, напавший на страну.

Если израильтяне на это пойдут, ошибка с их стороны будет жуткая. Я уже вижу, что они нанесли удар по тебризскому нефтеперерабатывающему заводу. Это плохой сигнал. Ничего хорошего из этого не получится.

— Если Израиль продолжит атаковать нефтегазовую отрасль Ирана, как это отразится на мировых ценах на нефть? Или, наоборот, Иран пойдет на соглашение, и с него снимут санкции?

— Иран довел свой экспорт почти до двух миллионов баррелей в сутки. Большая часть нефти, 90%, идет в Китай. Часть — напрямую, а часть маскируется под малайзийскую. Но два миллиона баррелей в сутки есть. Если с Ирана по каким-то причинам снимут санкции, то нефть будет идти по-прежнему, экспорт резко не увеличится, Ирану потребуется много времени, чтобы наладить больше добычи.

— Почему сейчас выросли цены на нефть? Это ведь началось еще до израильской атаки на Иран.

— Торги нефтяными фьючерсами на азиатской бирже начались практически тогда же, когда и налет израильских самолетов. В начале торгов была цена 70 долларов за баррель, тут же она взлетела до 78,4 доллара за баррель. Потом спекулянты фьючерсами увидели, что танкеры идут, нефть добывается, никакого дефицита нет, ничто не угрожает снабжению мирового рынка, удары наносятся по военным объектам и по ядерной программе, не по нефтянке. И все успокоилось. Теперь нефть спокойно движется в нешироком коридоре, в районе 73 долларов. Да, это чуть повыше, чем было, но это ровный коридор, почти горизонтальный. Говорить о том, что нефть сейчас в процессе роста или падения, нельзя. На бирже ждут сигналов.

— А если Иран, как угрожал, перекроет Ормузский пролив, через который идет четверть мировой нефти?

— Если что-то случится с потоком нефти из Персидского залива, то нефть, конечно, возрастет в цене, но насколько — об этом я не берусь говорить.

— Вы упомянули цены — 78 долларов за баррель, 73 доллара. Это ведь про марку Brent?

— Это, конечно, Brent. И это я говорю о фьючерсах на ближайший месяц. То есть это не та цена, по которой идет торговля в данный момент. Именно по фьючерсу отмеряют то, что происходит на рынке.

— А что происходит с российской нефтью Urals, какие сейчас цены?

— Российское правительство ввело на свою нефть виртуальную цену: берут цену Brent, отсчитывают от нее дисконт, и с этой цены собирают налоги. А уж почем этот баррель продадут экспортеры — до этого правительству дела нет совершенно. Поскольку Brent подорожала, сейчас повысится и та виртуальная цена, с которой будут собирать налоги. В мае была цена 52,8, а сейчас может быть в районе 59–60 долларов.

— То есть все равно будет меньше, чем заложено в бюджете?

— Конечно. В бюджете заложено 69,7, кажется, за баррель.

— Страны G7 предлагали понизить для России потолок цен до 45 долларов. Пока США отказались это поддержать, но что будет, если это произойдет?

— Об этом даже не стоит говорить. Давайте вспомним, как принимали потолок в 60 долларов: все переругались, с гигантским трудом все-таки приняли, но уже через полгода стало ясно, что Россия эту меру успешно обходит. Это притворство. В США это поняли быстрее, чем в остальных странах G7. Можно установить любой потолок — Россия его обойдет. Ну даст скидку по сравнению с нефтью других поставщиков — и все.

— Я помню, как вы говорили: да, Россия это обходит, посредники набивают карманы по-прежнему, но в российский бюджет из-за этого потолка денег поступает меньше.

— То, что идет в российский бюджет, зависит от той самой виртуальной цены. Будет Brent стоить 73 доллара — правительство объявит: дисконт 14 долларов, получается 59 долларов. Это цена, с которой будут собирать деньги в российский бюджет. Скажут, что 45? Ладно, идите и ловите нас, по документам у нас все нормально, а уж сколько покупатель заплатил за нефть — уже неважно. И правительству неважно, скрыли нефтяные компании реальную цену или нет, это возня, которая никому не интересна.

Конечно, посредники наживаются. Конечно, бюджет страдает давно, но причин тут много. И правительство научилось решать проблему: больше будут налоги, сборы, тарифы…

— Предположим, Иран все-таки выбывает из игры и больше не может экспортировать нефть. Как это повлияет на рынок?

— Особенно не повлияет. Вот он продает два миллиона баррелей в день. Сейчас восемь стран, входящие в ОПЕК+, договорились, что увеличивают добычу на 2,2 миллиона баррелей в сутки. Ну увеличат больше. И не будет никакого дефицита, даже если иранская нефть исчезнет с рынка.

— А почему так? Конфликты на Ближнем Востоке обычно влияли на цену нефти. Что теперь изменилось?

— Танкеры идут — и идут, нефть добывается — и добывается. Пока не затронуты нефтедобывающие центры, это на цены не повлияет.

— А если Иран выполнит угрозу и ударит по нефтяным объектам в Саудовской Аравии?

— Да, такие заявления были, и вчера иранцы их повторили. По нефтяным объектам в Саудовской Аравии они уже били когда-то, было такое. Да, цены тогда выросли на какое-то время, спекулянты — народ нервный. Но все быстро вернулось на круги своя. Если будут идти танкеры, если объем нефти, поступающий на рынок, изменится не сильно, то и цены не изменятся.

Конечно, под воздействием заявлений политиков, под влиянием взрывов и прочего цены скачут вверх-вниз. Но незыблемым остается главный фактор, фундаментальный: соотношение спроса и предложения. Сейчас мы видим, что на рынке нефти больше, чем нужно экономике. Это означает, что давление на нефтяную цену идет сверху вниз, а не снизу вверх.

* Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».