Это изначально было любопытно: Петербургский международный юридический форум возвращается.

Когда-то, в теперь уже далеком 2011 году, он был задуман и запущен как крупная международная площадка для обсуждения актуальных правовых вопросов, юридических тенденций и перспективных путей развития правоприменения. Открывал его тогдашний президент Медведев, среди гостей были министры юстиции многих стран мира, а также генсек Совета Европы, президент Международной ассоциации юристов и руководители ведущих международных юридических ассоциаций. Главная тема форума была заявлена как «Право — инструмент инновационного и безопасного развития глобального мира».

Форум действительно вышел в тот год удачным и интересным и оставался таким в последующие пару лет. Однако после 2014-го все стало заметно меняться, темы обсуждения и представительство сдвинулись в сторону евразийского контекста с вкраплениями специфики БРИКС. А после 2019 года форум окончательно скукожился и в части формы, и в части содержания — сначала его провели онлайн в силу ковидных ограничений, а затем, видимо, из-за затянувшегося поиска новой правовой идентичности после февраля 2022 года, программа не предлагала ничего сколько-нибудь интересного, запоминающегося.

И вот форум вернулся, и это было впечатляюще.

Нет, вовсе не потому, что миру внезапно были явлены какие-то умопомрачительные инновации в части хитросплетений юриспруденции или идеи, благодаря которым мир будущего стал бы более безопасным и комфортным для населяющих его народов. Ровно наоборот —

Казалось бы, юридический форум — сугубо специфическое мероприятие для профессионалов, за которым пристало следить адвокатам и судьям, прокурорам и корпоративным юристам, студентам правовых факультетов. Но за этим конкретным форумом, отложив в сторону все остальные дела, с изумлением наблюдала практически вся страна, поскольку прямо на глазах шокированной общественности от выступления к выступлению создавался такой образ будущего России, от которого у любого нормального человека, который хоть сколько-нибудь верит в верховенство права, на голове сами собой начинали шевелиться волосы.

То, чем порадовали слушателей высокопоставленные спикеры, среди которых был и председатель Конституционного суда, и глава Следственного комитета, и министр юстиции вместе со своими заместителями, и депутаты с сенаторами, а также Никита Михалков с пранкерами Вованом и Лексусом, уже разлетелось на цитаты, каждой из которой хватило бы на то, чтобы поставить под сомнение либо вменяемость выступающих, либо собственный рассудок, либо и то и другое вместе. Но как раз не по отдельности, а вместе они составили довольно цельную картину, в центре которой оказалось вовсе не право, не граждане и их права, а государство.

Государство, которое уже вполне готово к тому, чтобы закрепить идеологемы о традиционных ценностях и самобытности, суверенности избранного им пути в стройной правовой конструкции, включая возможное очередное изменение текста Конституции, о чем неоднократно отчетливо упоминалось на форуме. В предыдущий заход по внесению поправок в Конституцию 2020 года ее первая часть об основах конституционного строя и вторая о правах и свободах человека и гражданина устояли, но, судя по услышанному, это, весьма вероятно, ненадолго.

Ведь что, по сути, в совокупности нам предлагают в качестве новых основ нашего правового будущего? Вот министр юстиции Чуйченко заявляет: «Юстиция определяется триадой. Раньше мы всегда говорили о том, что первое и главенствующее — это обеспечение прав и законных интересов, далее — обеспечение верховенства закона, и третье — это укрепление государственности… Нельзя укрепление государственности ставить на третье место, ведь слабое государство никогда не сможет должным образом обеспечить права наших граждан и обеспечить верховенство закона».

Это как раз про те самые незыблемые, казалось бы, основы отечественной Конституции, которая на сегодня определяет защиту и обеспечение прав гражданина как краеугольный камень и приоритет.

Прямо скажем, в 2025 году это звучит не то чтобы как новость, но откровенность признания изумляет. Впрочем, спасибо за честность.

Сюда же примыкает и последовавшее чуть далее его же предложение ввести норму, согласно которой человек может быть освобожден от уголовной ответственности, если он защищает традиционные ценности: «У нас на сегодняшний день освобождается [от уголовной ответственности], если человек действовал в состоянии крайней необходимости или в состоянии необходимой обороны, а если он защищал нравственные ценности?»

Стоит напомнить, что эти самые традиционные российские духовно-нравственные ценности появились в нашей жизни сравнительно недавно, речь о них начали все более активно вести в публичном пространстве после 2014 года, а осенью 2022-го закрепили их указом президента, согласно которому к ним относятся жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России.

Или поставив под сомнение высокие нравственные идеалы жертвы. Тут каждый может включить фантазию и представить бездны открывающихся перспектив.

Параллельно с очевидно инновационной идеей освобождать о наказания защитников традиционных ценностей широким потоком с трибуны форума неслись предложения об ужесточении наказания для всех, кто с точки зрения власти этим ценностям не соответствует. А не соответствуют многие.

Так, замминистра юстиции Забарчук считает таковыми всех, кто демонстрирует любую запрещенную в стране символику, а по практике правоприменения к ней относятся не только что-то очевидное вроде нацистских символов, но и радужные серьги, сине-желтые сумки и куртки с Микки Маусом. Высокопоставленный юрист считает, что «в условиях проведения специальной военной операции мы должны более жестко реагировать на все подобные факты. Это не связано с тем, что мы хотим зажать там, сделать более строгим. Дело в том, что человек, не осознающий события, актуальность, духовность всего, что происходит, конечно, по большому счету, это человек, чуждый нашей стране».

Заметим, что среди аргументов тут снова духовность, что бы это в данном контексте ни значило.

Другой же заместитель министра юстиции, Свириденко, ответственный у нас за применение законодательства об «иностранных агентах», в очередной раз посетовал, что наказание для последних недостаточно жесткое и предложил от штрафов перейти к уголовному наказанию: «Незначительные суммы штрафов не способствуют соблюдению закона… Я думаю, что Министерство юстиции будет предлагать инициативы, потому что эту уголовную ответственность нужно вводить».

И далее по кругу: тем, кто горой за государство, — защиту и бонусы, тем же, кто хотя бы косо на то государство посмотрел, — наказания, наказания и еще больше наказаний.

Ровно во исполнение тезиса министра Чуйченко, который, рассуждая о том, были ли декабристы «иностранными агентами» (спойлер: не были), отметил, что государство не имеет права быть слабым по отношению к своим врагам и критикам: «Следующий урок из восстания декабристов состоит в том, что российское государство не может позволить себе быть слабым… Вот я сказал бы так же в отношении российского государства. Российское государство стоит [чего-то] лишь тогда, когда оно умеет защищаться. К сожалению, монархия была очень либеральной и, я бы сказал, даже излишне благородной. Если мы посмотрим, как были наказаны декабристы за свой мятеж… С одной стороны, вызывает большое уважение к самодержцу, с другой стороны, наверное, иллюстрирует определенную, а может, и значительную слабость его политического режима».

К этому «празднику» государствоцентричного гуманизма можно добавить предложение того же Чуйченко проверить всю историю России на наличие в ней «иностранных агентов», выступление главы Минюста Афганистана Абдулы Хакима Шареи, считающегося архитектором новой судебной системы «Талибана», который рассказал, как выстроить правовую, судебную и тюремную системы, основанные на шариате и «религиозных, исторических и культурных ценностях», реплику главы Следственного комитета Бастрыкина, порадовавшегося, что в стране есть примеры «русского буллинга» приезжих.

А ближе к концу мероприятия все вообще превратилось в окончательную псевдоправовую фантасмагорию, в которой советник президента Кобяков заявил, что СССР никогда на самом деле не распадался и до сих пор существует де-юре, и потому «российско-украинский конфликт можно рассматривать как внутренний процесс»; Никита Михалков, перед тем, как угостить слушателей сессии форума с его участием своим фирменным самогоном (с прилагающимся огурчиком), сообщил, что его программу «Бесогон» они с президентом Путиным хотят показывать детям на «Уроках о важном» (или вместо них), а сенатор и телеведущий Пушков огорошил собравшихся новостью о том, что неандертальцы, оказывается, вымерли потому, что (не смотрели программу «Бесогон»?) не соблюдали традиционные семейные ценности и торжественно констатировал: «Мы с вами — кроманьонцы!»

Все это могло бы казаться каким-то абсурдом, но, во-первых, все это совершенно серьезно говорят люди, которые пишут и принимают для нас законы и следят за их исполнением, люди, наделенные всей полнотой полномочий для того, чтобы все эти фантастические предложения буквально завтра сделать былью.

Ведь сколько раз в нашей недавней истории уже случалось так, что нам казалось, что что-то совершенно невозможно, потому что оно не укладывается в голове, противоречит всему, какому есть, здравому смыслу и привычному нам праву, а потом: раз! — и оно становилось реальностью, в которую трудно поверить.

Во-вторых, если смотреть правде в глаза, за исключением некоторой разухабистости формулировок и их чрезмерной концентрации в одном отдельно взятом пространстве форума общий вектор представленной правовой мысли вовсе не выглядит сколько бы то ни было выбивающимся из общей логики текущих событий. Все явлено грубо и зримо, с разительной честностью, без особых оглядок на какие-то былые ограничители в лице международного права и таких же обязательств: в центре всего государство, его идеология и планы, все, кто против такой реальности, будут наказаны или выдавлены.

Ответ же на вопрос, отчего все это столь выпукло было представлено именно сейчас, похоже, заключается в том, что, поосмотревшись по сторонам и на все содеянное за последние годы, власть поняла, что никакой дороги назад от этой «новой суверенности» нет, и надо просто решительно обрубить все, что связывало страну с былыми правовыми постулатами, принципами и обязательствами. Чего уж тут стесняться?

Тот же советник президента Кобяков довольно откровенно констатировал, что России явно больше не по пути с международным правом и всем, что оно доселе предписывало: «Многие западные дипломаты утверждают, что Россия и другие страны, которые возникли после распада СССР, признаны суверенными государствами в их действующих границах и что суверенитет и территориальную целостность этих государств нарушать никак нельзя… Вот как они интересно своим фантомным международным правом распоряжаются.

Чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что это все всерьез и надолго, что это именно образ правового российского будущего и что оно стало вершиной и результатом всей траектории развития российского государства в последние годы и всех принятых ею решений, Дмитрий Медведев в очередной раз «отлил в граните»: «Из горнила войны вышли все исторические вехи международного права — и вестфальская система, и венская, и ялтинская система международных отношений. В этом мучительном процессе рождались и обрастали конкретикой идеи государственного суверенитета, мирного разрешения споров, гуманности, разоружения, человечности, правосудия… Вероятно, и новый мировой порядок будет основан на последствиях нынешнего противостояния, военных действий и юридических моделей, которые предложены взамен этому».

Окружающему Россию миру явно предложено приготовиться: оттолкнувшись от казавшегося когда-то вегетарианским концепта «суверенной демократии», через нарастающие тоталитарные проявления и репрессии, через вооруженный конфликт с соседним государством, она выходит на юридическое закрепление сложившегося в стране государственно-правового режима, который претендует на то, чтобы определять глобальное мироустройство. По своему образу и подобию.