Рассекречен протокол заседания Совета национальной безопасности США от 3 июня 1991 года, на котором обсуждалась программа интеграции экономики СССР и России в мировую систему — по аналогии с «планом Маршалла» для послевоенной Европы.

Эта программа была разработана Григорием Явлинским вместе с американскими экономистами. В нашей стране она называлась «Согласие на шанс», в США получила название «The Grand Bargain» — «Большая сделка».

Программа обсуждалась Явлинским с президентом США Джорджем Бушем-старшим, была представлена Михаилу Горбачеву и Борису Ельцину, лидерам Германии, Великобритании, Франции и Италии…

Но так и не была реализована.

В том числе по причинам, которые с откровенностью излагали на Совете национальной безопасности: поддержали программу Явлинского с профессиональной, экономической, точки зрения, но отвергли по геополитическим соображениям.

Шанс на успешную экономическую реформу и интеграцию нашей страны в мировую экономику был упущен.

Если бы он реализовался — не только отечественная, но и мировая история пошли бы по иному пути.

В СССР и России могли появиться нормальная рыночная экономика и демократические институты.

И не было бы катастрофической гиперинфляции, бедности, криминальной приватизации, возможно, не было бы и путча ГКЧП и распада страны.

И не было бы еще очень многого из того, что мы видели за минувшие три с половиной десятилетия.

Программа «Согласие на шанс» была тесно связана с другой, так и не реализованной программой Явлинского — «500 дней». И о ней необходимо рассказать, прежде чем переходить к дальнейшим событиям.

В 1989 году Григорий Явлинский был заведующим экономическим отделом Совета Министров СССР — отделом, который отвечал за экономические реформы.

В очередной раз докладывая председателю Совета Министров Николаю Рыжкову анализ экономической ситуации в стране, он настоятельно аргументировал необходимость обратиться к генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачеву — с тем, что нужен новый Союзный договор.

Потому что прежний договор был подписан в 1922 году, сразу после Гражданской войны, в фактически чрезвычайных условиях, и если курс развития страны меняется на демократический, то ключевой вопрос — новый договор. К тому же, по словам Явлинского, уже тогда были большие проблемы с некоторыми республиками, которые перестали кооперироваться и присылать в Совет Министров СССР нужные материалы.

«Рыжков задумался и говорит: хорошо, — вспоминает Явлинский. — Прошло несколько месяцев, я снова обращаюсь: удалось поговорить? Рыжков: поймите, Михаил Сергеевич очень занят. Командировки, иностранные делегации, пленумы, Политбюро… Он не может разорваться. Я иду по коридору и думаю: крышка празднику. Они не понимают, что происходит. И начинаю мучиться этим вопросом, потому что вижу, что пойдет распад страны. Мне на эти размышления все в Совмине отвечают: «да никто этого не допустит»… И тогда наряду с программой реформ «500 дней» я начинаю разработку Экономического договора с бывшими союзными республиками. Этот договор включал создание Банковского союза, в котором рубль — общая валюта; общие тарифные правила, условия свободной торговли, координацию налогового законодательства — то есть около 60 проектов различных экономических соглашений. Иначе говоря, модель Евросоюза, только примерно на три года раньше (ЕС был создан в ноябре 1993 года, а евро как общая валюта появится только в 1999 году).

14 июля 1990 года Явлинский был назначен заместителем председателя правительства РСФСР.

В июле-августе 1990 года на основе программы «500 дней» (ранее она была опубликована как программа «400 дней доверия»), разработанной Явлинским вместе с группой экономистов, в том числе Алексеем Михайловым и Михаилом Задорновым, по совместному решению Михаила Горбачева и Бориса Ельцина была подготовлена концепция и программа «Переход к рынку» с участием Станислава Шаталина, Николая Петракова, Евгения Ясина, Бориса Федорова и ряда других экономистов.

В начале сентября 1990 года после сложной дискуссии по указанию руководства страны Верховный Совет СССР отверг проект этой союзной программы, а 11 сентября 1990 года Верховный Совет РСФСР практически единогласно утвердил программу «500 дней».

В 20-х числах сентября 1990 года Явлинский как заместитель председателя правительства РСФСР был приглашен в Вашингтон на совместное заседание Международного валютного фонда и Мирового банка, где он на протяжении четырех дней докладывал эту программу, переведенную на английский язык (для этого, по словам Явлинского, была нанята такая группа переводчиков, которая смогла справиться с переводом 300-страничного текста всего за несколько дней).

Было очень подробное обсуждение и дискуссии, и программа была полностью поддержана. На заключительном заседании выступил знаменитый венгерский экономист и специалист по экономическим реформам Янош Корнаи, сказавший, что программа «500 дней» будет одной из самых эффективных и что это, пожалуй, лучшая программа в Восточной Европе по реформам.

В последний день пребывания Явлинского в Вашингтоне его пригласил к себе сенатор Роберт Доул — лидер республиканского большинства в Сенате (и будущий, в 1996 году, кандидат в президенты).

Доул сказал, что несколько дней назад встречался с Ельциным, который спросил его, насколько опасна программа «500 дней». И услышав, что это полезная и правильная программа, хотя, конечно, она непростая и в ней есть риски, Ельцин сказал ему: «У меня весной (то есть весной 1991 года) выборы, и я не буду выполнять эту программу, потому что вы говорите, что она рискованная». Так вот, сказал Доул, «молодой человек, я хочу вам об этом сообщить».

Явлинский: «Через несколько дней я вернулся в Москву и спросил у Ельцина: что вы делаете? За те две недели, пока меня не было, вы принимаете совсем другие решения, нежели предусмотрены принятой Верховным Советом программой! Он очень по-доброму улыбнулся и говорит: не переживайте, мы потом все обратно вернем. Мне стало ясно: программу будут использовать как ширму, а делать реально совсем иное. Через полтора месяца я ушел в отставку». (17 октября 1990 года Явлинский написал заявление, и 22 ноября отставка была принята.)

Уйдя в отставку, Явлинский с коллегами (в том числе рядом авторов «500 дней») создали ЭПИцентр — Центр экономических и политических реформ и начали разрабатывать проекты законов, направленных на реализацию программы. Например, Сергей Иваненко с января 1991 года разрабатывал закон о приватизации. Кроме того, приступили к разработке программы интеграции советской и российской экономики в мировую экономическую систему, предусматривающую в том числе и такие западные кредиты, которые предотвращали предельную бедность и резкое падение уровня жизни.

Идея создания программы органической интеграции в мировую экономику вызвала интерес у президента СССР Михаила Горбачева, и он, беседуя с президентом США Джорджем Бушем, предложил, чтобы в разработке этой программы участвовали и американские экономисты.

Буш заинтересовался, и Явлинского пригласили в Гарвардский университет, где он работал на протяжении пяти месяцев. Организацией работы занимался профессор Гарвардского университета Грэм Аллисон, а участвовал в ней в том числе будущий замглавы МВФ, глава Банка Израиля, а затем замруководителя Федеральной резервной системы США Стенли Фишер.

Так появилась программа «Согласие на шанс», названная в США «Большая сделка».

«СССР был в значительной степени изолирован от мировой экономики, в основном были лишь ограниченные поставки сырьевых ресурсов — нефти, газа, металлов, — вспоминает Явлинский. — А необходимо было, чтобы мы постепенно становились органической частью мировых рынков. Почему американцы называли программу «Большая сделка»? Потому что предполагалось что-то, аналогичное плану Маршалла. И предполагалось, что Горбачев впервые приедет в середине июля 1991 года на «семерку» в Лондон, представит им эту программу международного сотрудничества, и получит финансовую поддержку. Именно «Согласие на шанс — Большая сделка» была основой для получения этой поддержки».

31 мая 1991 года, после завершения работы над программой, Явлинский был принят президентом США Бушем. Президент, по словам Явлинского, отреагировал «положительно и встреча была вполне доброжелательная», поскольку у него уже были все аналитические справки по этой программе.

Однако все не так просто… В это же время в Вашингтон примчались Евгений Примаков (председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, член Президентского совета и личный представитель Горбачева) и первый вице-премьер СССР, министр экономики и прогнозирования Владимир Щербаков. Примаков добивался встречи с Бушем — с задачей дискредитировать работу Явлинского, потому что Примаков — один из авторов (наряду с Абелом Аганбегяном и Леонидом Абалкиным) «Антикризисного плана развития СССР», который существенно отличался от программы Явлинского… Суть претензии Примакова — Явлинский работает на Ельцина, и поэтому его не следует поддерживать. Кстати, одновременно сторонники Ельцина (например, Гарри Каспаров) в американских газетах яро обвиняют Явлинского в том, что он работает на Горбачева и «не следует с ним иметь дело».

Прошло четыре дня, и 3 июня собирается на секретное заседание Национальный совет безопасности США — обсуждать программу Явлинского и вопрос помощи Горбачеву: помогать или не помогать?

Заседание ведет государственный секретарь Джеймс Бейкер, в нем участвуют советник президента по вопросам национальной безопасности, генерал Брент Скоукрофт, министр финансов и близкий друг президента Ник Брейди, заместители министра обороны Пол Вулфовиц и Дональд Этвуд, экономист Роберт Зеллик (он и Вулфовиц — будущие президенты Всемирного банка) и ряд ключевых фигур американской администрации.

Протокол этого заседания, ныне рассекреченный, необходимо привести и читать целиком (наберитесь терпения, необходимые комментарии последуют. — Ред.), потому что документов, столь откровенно показывающих суть «внутренней кухни» политики США, не приходилось встречать очень давно.

Итог обсуждения: программа Явлинского хороша, но по политическим соображениям поддерживать ее не надо, и лучше сделать так, чтобы Горбачев на саммите «семерки» не получил экономической помощи.

РАССЕКРЕЧЕНО СОГЛАСНО E.O. 12958, С ВНЕСЕННЫМИ В НЕГО ПОПРАВКАМИ / 2009 — 0300 — MR // 4/2/10

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ
Washington D. C. 20506

МЕМОРАНДУМ ДЛЯ АРХИВА

ПРЕДМЕТ: Встреча по американо-советским экономическим отношениям

1:30–2:30 p.m., 3 июня 1991 года

Ситуационная комната Белого дома

УЧАСТНИКИ:

Госдепартамент

• Государственный секретарь Бейкер
• Роберт Зеллик

Министерство финансов

• Министр финансов Брэйди
• Джон Робсон
• Дэвид Малфорд

Министерство обороны

• Заместитель министра Этвуд
• Пол Вулфовиц

Управление по вопросам управления и бюджета

• Ричард Дарман
• Роберт Говард

Совет экономических консультантов

• Председатель Боскин
• Джон Тейлор

Белый дом

• Брент Скоукрофт
• Роберт Гейтс

Сельское хозяйство

• Энн Венеман

Торговля

• Заместитель секретаря Шнабел
• Тим Хаузер

Совет национальной безопасности

• Тимоти Дил, Эд Хьюэтт

ПРОТОКОЛ

Генерал Скоукрофт: Я ценю, что вы прибыли в столь короткое время. Нам необходимо начать работу, поскольку приближается саммит «Большой семерки». Экономические вопросы — это все элементы общей картины и управления американо-советскими отношениями. Я хотел бы обсудить все вопросы сегодня, а затем представить наши рекомендации президенту. Позвольте мне перейти к ключевым вопросам нашей повестки дня.

Это вопрос о Grand Bargain и — в связи с этим — вопрос о Горбачеве и «Большой семерке». У нас также есть ряд отдельных вопросов:

• Торговое соглашение
• Зерно
• BIT (двусторонний инвестиционный договор)
• Ассоциированный статус в МВФ и Всемирном банке

Давайте начнем с Grand Bargain (российское наименование программы Г.А. Явлинского «Согласие на шанс». — Пер.). Как нам реагировать на советскую программу экономических реформ? Как нам проконсультироваться с нашими союзниками и заключить сделку с Советами?

Что касается обеда президента с Примаковым, могу сообщить, что между Примаковым и Явлинским не было особой любви. Примаков приложил немало усилий, чтобы держать Явлинского в стороне, несмотря на то, что тот в некотором роде связан с Горбачевым. Примаков считает, что если Явлинский что-то предложит, то это будет вписано в текущий план. Вопрос в том, как мы будем реагировать на эти предложения, на просьбы о помощи в 100 миллиардов долларов или, возможно, на что-то менее яркое.

Министр финансов Брейди: Один технический момент: что такое Grand Bargain? Это 250 миллиардов долларов? Я считаю, что мы не должны сразу же прекращать обсуждение этого термина; он должен быть определяющим.

Есть ли такая возможность? Если нас просят выложить 250 миллиардов, а потом Советы проведут реформы, то это глупый подход. Речь идет о том, чтобы изменить советское общество так, чтобы оно не могло позволить себе оборонную систему. Если Советы перейдут к рыночной системе, то они не смогут позволить себе большую оборонную структуру.

Генерал Скоукрофт: Идет большая дискуссия, но я полагаю, что Советы не предложат конкретной программы. Поэтому одним из способов ответа было бы сделать что-то конкретное.

Мы могли бы опираться на прошлогодний доклад МВФ, вести пошаговый подход. Например, мы могли бы предложить помощь в создании стабилизационного валютного фонда и сказать, что для получения нашей помощи Советы должны согласиться, скажем, сделать какие-то 5–6 вещей. Так мы доберемся до обороны и промышленности.

Министр финансов Брейди: Но как мы добьемся того, чего хотят Бейкер и президент?

Секретарь Бейкер: Как можно победить что-то, не имея ничего? Вы упомянули пошаговый подход. Мы могли бы воскресить то, что обсуждалось до Вильнюса. Это не потребует расходов. Когда они приедут на саммит в Лондон, мы должны быть в состоянии заявить, что экономические реформы должны проводиться в политическом контексте. Мы должны немедленно перейти в наступление, используя пошаговый подход. Сказать Горбачеву: покажите нам план реформ, и мы готовы его поддержать. Мы можем оказать техническую помощь. Мы можем разработать пакет, который не будет стоить дорого:

• Статус ассоциированного государства
• Оборонное преобразование
• Техническая помощь
• Использовать G-7, чтобы направить туда другие средства

Это защитит нас от Grand Bargain. Тогда мы можем рассмотреть Grand Bargain и взглянуть на программу Явлинского.

Боскин: В более широком контексте американо-советских отношений мы хотим видеть радикальное сокращение советских вооруженных сил. Нынешний «Антикризисный план» (официальная программа правительства СССР — весна 1991 г., авторы Абалкин, Аганбегян, Павлов, Примаков и др. — Пер.) — это не программа реформ. Это план использования государством административных рычагов для перехода к рыночной экономике. Невозможно соединить программы Явлинского и Примакова, они как масло и вода. Даже если бы это было желательно, грантовая программа для СССР была бы контрпродуктивной. Она посылает неверные сигналы. Это верно даже в ситуации, когда наше собственное население умирает от желания дать Советам деньги.

Мы ясно дали понять советской команде, что то, что они делают, не сработает. Важно, чтобы они донесли эту мысль до Горбачева. Однако все заявления после встречи с президентом за обедом были очень позитивными; важно, чтобы Горбачев услышал правильный сигнал. Программы Примакова и Явлинского в любом случае отличаются. Чтобы быть успешной, программа должна быть более радикальной, чем они себе представляют.

То, что упомянул госсекретарь Бейкер, вполне уместно. Что касается аналогии с планом Маршалла, то давайте не будем забывать, что этот план в основном не строился на взаимодействии правительств. Был привлечен частный капитал. Важное значение имела техническая помощь.

Дарман: Меня не беспокоят бюджетные последствия любого американского пакета. Бюджетные ограничения не позволят тратить чрезмерно. Единственный способ обойти это — объявить СССР чрезвычайной ситуацией для США. Так что я не беспокоюсь. Но я считаю, что по трем пунктам мы должны выработать ясное понимание:

Любые аналогии с планом Маршалла совершенно неуместны. Полагать, что у Grand Bargain есть хоть какие-то шансы на успех — это заблуждение. Grand Bargain не относится к той же категории, что и план Маршалла. Как бы они ни были задуманы, планы Примакова или Явлинского не смогут изменить советскую историю.

Я не верю, что существует какая-либо реальная угроза для США от распада Советского Союза. Проблема — это не угроза, а стоимость открывающихся возможностей. Здоровый, интегрированный СССР может быть полезен для экономик Восточной Европы; стабильный СССР может помочь региональной стабильности. Я не считаю большой угрозой, что из-за внутренних беспорядков Советы ударят по Нью-Йорку или попытаются снова захватить Восточную Европу.

Определяя интересы США, мы должны в определенной степени вести себя как Макиавелли. Какой минимальный объем действий требуется от нас, чтобы успокоить режим, с которым мы хотим работать по другим вопросам? Другими словами, какой минимум необходим для того, чтобы дело двигалось вперед? Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о распаде СССР. Если наше внутреннее понимание таково, то мы можем открыто идти вперед.

Генерал Скоукрофт: Я бы добавил одну поправку к вашему минималистскому подходу. Если бы мы могли представить советскому обществу выбор между лучшим обществом и, скажем, расходами на оборону или помощью Кубе, мы могли бы заставить их увидеть, каков в реальности выбор, который им предстоит сделать.

Дарман: Это просто вопрос выбора правильного времени. В долгосрочной перспективе это не имеет значения. Система либо распадется, либо будет двигаться в направлении реформ.

Секретарь Бейкер: Поэтапный подход — это альтернатива Grand Bargain. Это то, что мы можем использовать в Лондоне. Я разделяю ваше мнение о минималистском подходе. Важно не то, что происходит внутри СССР, а то, что происходит вовне.

Министр финансов Брейди: Как можно разделить внутри и вовне?

Секретарь Бейкер: Я согласен с Диком в том, что СССР в результате распада системы не представляет значимой военной угрозы. Место Горбачева в истории будет зависеть от того, как далеко назад он готов отступить.

Этвуд: Реальная опасность распада все еще существует.

Советы не очень понимают, что им нужно направить людей, ресурсы и технологии в экономическую систему. Иначе они никогда не совершат прорыв. Уже сейчас планируется увеличить военный бюджет на ближайшие пять лет. Необходимо базовое изменение уровня знаний. Деньги, выделяемые СССР сейчас, поддержат не ту сторону и отсрочат преобразования.

Министр финансов Брейди: О чем они думают? Они думали, что смогут получить 250 миллиардов долларов, и что этого будет достаточно? Не следует ли нам еще больше подтолкнуть их в тот бардак, в котором они оказались?

Секретарь Бейкер: Только если вы не считаете, что существует реальный риск.

Генерал Скоукрофт: Что плохого в том, чтобы определить, что можно сделать и что продвинет их в правильном направлении, например, стабилизировать их валюту? Мы можем поставить условия, которые им будет трудно выполнить. Мы должны уйти от схем, которые просто заливают все деньгами. И мы не должны забывать о Восточной Европе. США должны возглавить усилия, а не оставаться в стороне.

Этвуд: Мы не должны вливать в СССР деньги, которые позволят Советам продолжать наращивание военной мощи. Когда Моисеев был здесь, он сравнил их конверсию с проблемой, с которой мы столкнулись после Второй мировой войны. У них нет понимания — им не на что опереться, как нам. Нет избыточных мощностей, технологий.

Боскин: После Второй мировой войны мы провели такую конверсию, но Советам не на что опереться, у них нет понимания рыночных институтов.

Дарман: Я полностью согласен с этим. Мы не увидим реформ в этом направлении. Брент, если вы выступаете за стабилизацию валюты, потому что это соответствует моему минималистскому подходу, то это прекрасно. Но это не приведет к радикальной трансформации общества. Вы все можете сидеть в кабинете Боскина или где-нибудь еще и придумывать схемы, но они ничего не изменят. Мы не можем справиться даже с небольшими изменениями в нашей системе, а мы знаем наше общество.

Генерал Скоукрофт: Мы должны выбрать в пакете реформ что-то такое, за что все смогут ухватиться. Поставить условия, которые люди примут. Но мы не добьемся результата, если они не проведут реформу.

Министр финансов Брейди: Какова вероятность того, что в Лондоне нам будут угрожать возможностью провала Горбачева? «Выкладывайте деньги, иначе…»

Секретарь Бейкер: Горбачев выступит в Лондоне с элегантной мольбой. Он укажет на соглашение 9+1 и новую политическую легитимность, которую оно обеспечивает ему и его программе. Он будет утверждать, что нынешний кризис требует ответа. В какой-то момент он намекнет, что на карту поставлено будущее Европы.

Дарман: Хорошо, но нам нужно написать президенту документ, в котором мы четко объясним, почему мы это делаем. Это не потому, что мы получим новую, ориентированную на рынок рыночную экономику в ближайшем будущем.

Гейтс: Советы думают, что у них есть план, который сработает, что у них есть волшебная палочка. На высшем уровне мы должны подчеркнуть шаги, описанные госсекретарем Бейкером, а затем провести прямой разговор с Советами и европейцами. Горбачев понимает под приватизацией портных и небольшие магазины, а не большие корпорации. Он не понимает ситуации. У них раздутые ожидания. Если их хоть как-то поощрить, будет еще сложнее. Они должны считаться с историческими реалиями. Я не знаю, сработает ли стабилизационный валютный фонд. Люди устанут от жесткой экономии, и произойдет возврат к авторитаризму. Мы должны делать позитивные шаги в сочетании с жесткими разговорами, чтобы не выглядеть копушами.

Генерал Скоукрофт: Все зависит от того, как это будет сделано. Если мы сможем предложить что-то позитивное, а они не смогут это выполнить, то это их проблема.

Секретарь Бейкер: Я согласен с тем, что их надо включить в нашу более широкую повестку. Что касается экономики, то они не знают, что делают. Но посмотрите, что происходит в политике: политический плюрализм и децентрализация власти. Если бы там не было нужных людей, у нас бы не было сотрудничества в Персидском заливе, воссоединения Германии и перемен в Восточной Европе. Советы не придут к рыночной экономике в наше время. Но мы должны продолжать этот процесс.

Гейтс: Вопрос в том, как сформулировать первый шаг в правильном направлении, но не настолько большой, чтобы они споткнулись и упали.

Министр финансов Брейди: Мы должны поддерживать их движение к рыночной экономике. У Советов нет экономики, которая могла бы поддерживать столь крупный оборонный комплекс.

Боскин: Проблема не в сельском хозяйстве; ни у кого нет грузовика, чтобы доставить продукцию на рынок.

Генерал Скоукрофт: Я не думаю, что наши позиции так уж далеки друг от друга. Мы должны разработать программу, которая будет опираться на наши инициативы до Вильнюса. Это может привлечь европейцев.

Зеллик: Президент перечислил пункты нашего пакета. Он включает в себя специальный ассоциированный статус, техническую помощь, торговое соглашение, изменения в поправках Берда и Стивенсона и т.д. Это комплексная программа.

Генерал Скоукрофт: Нам нужно что-то ответить на идею Grand Bargain.

Зеллик: Я довольно далеко продвинулся с этим пакетом. Изменение поправок Берда и Стивенсона многого стоит для Советов.

Боскин: Через несколько дней мы получим документ Явлинского, в котором будет представлен более подробный план.

Генерал Скоукрофт: По вопросу о сельскохозяйственных кредитах для СССР президент еще не принял решения.

Министр финансов Брейди: Каковы бюджетные последствия предоставления этих кредитных гарантий?

Дарман: В 1991 году никаких последствий не будет. Гарантии имеют уникальный статус, поэтому они не учитываются при расчете лимита. Проблема возникнет, если Советы объявят дефолт.

Шнабел: Секретарь Мосбахер считает РНБ (режим наибольшего благоприятствования в торговле) очень важным. Поправки Стивенсона и Берда делают американские компании неконкурентоспособными на советском рынке. Новый тарифный режим вступит в силу в СССР 1 июля, и, если к тому времени мы не предложим им РНБ, тарифы на американские товары вырастут. Во время своего недавнего визита в СССР вместе с американскими бизнесменами секретарь Мосбахер отметил, что в СССР трудно просто знать, с кем разговаривать.

Дарман: Нам нужны три вещи:

Мы должны подготовить отдельный закрытый документ для президента.

В нашей программе есть 30–40 пунктов — это значительный список.

Нам бы очень помогло, если бы у нас был готов мгновенный ответ, в котором подробно обсуждались бы положительные и отрицательные элементы их предложения.

Зеллик: Мы должны внести ясность. Антикризисная программа слабо связана с другими программами. Grand Bargain Явлинского все еще имеет довольно размытые очертания. Михаил Горбачев еще не подписал ее. Экономическая сторона программы Явлинского гораздо лучше, чем в антикризисной программе.

Дарман: Я хочу казаться серьезным и при этом не обманывать себя. У нас уже достаточно ингредиентов для хорошего PR-пакета. Список не должен увеличиваться. Мы не должны сейчас выкладывать на стол все карты. Михаил Горбачев — шоумен. Он будет давить на нас, несмотря ни на что. Возможно, позже нам понадобится что-то еще.

Зеллик: Многие элементы пакета — это растраченные активы.

Секретарь Бейкер: Гарантии по зерновым кредитам не являются бесполезной тратой активов.

Генерал Скоукрофт: Давайте соберем список и подумаем, как привлечь наших европейских союзников. Горбачев собирается появиться в Лондоне, и, возможно, нам следует обсудить этот вопрос сейчас.

Министр финансов Брейди: Почему бы нам не пригласить Гавела или Валенсу, просто чтобы испортить Горбачеву настроение? Я просто хочу напомнить для протокола о проблемах, которые могут возникнуть у нас с увеличением квоты МВФ, если советское членство станет проблемой. В прошлый раз мы выиграли увеличение квоты с перевесом всего в 6 голосов.

Секретарь Бейкер: И это также стоило нам 2,5 миллиарда долларов в виде гарантий на жилье.

Генерал Скоукрофт: Нам придется поднять большой шум, чтобы не пустить Горбачева в Лондон. Думаю, главный вопрос в том, состоится ли встреча с Горбачевым до или после главных встреч саммита.

Министр финансов Брейди: Нам будет лучше сделать это в конце. Если сделать это до, потратим три дня на споры о том, что говорить прессе.

ПРИМЕЧАНИЕ: Общий консенсус за встречу с Горбачевым в конце саммита, если Горбачева все же пригласят в Лондон.

Секретарь Бейкер: Нам нужно снять себя с крючка. Давайте передадим это хозяину. Он прячется за спиной президента. Президент обсудит это с Мэйджором?

Генерал Скоукрофт: Он скоро поговорит с ним.

Следите за руками: президент Буш, ознакомившись с экспертными заключениями по программе, встречаясь с Явлинским, все «положительно оценил», после чего собираются ключевые фигуры его администрации и обсуждают уже не с профессиональной экономической точки зрения, а с политической: можно ли допустить реализацию «Большой сделки», выгодно ли это США, и что реально надо делать, если невыгодно.

Как это возможно?

Явлинский: «А вот это современный политический истеблишмент. Публичные оценки президента — это одно, а работа его же бюрократии при его конфиденциальном согласии может быть направлена в другую сторону. Ведь это и произошло с Горбачевым — они его активно поддерживали, но при первой же возможности отказались от него. И не только в экономике, но и в более важном вопросе: обещали и договорились, что не будет расширяться НАТО — а потом уже с середины 90-х все пошло иначе…»

Судя по рассекреченному документу, главное желание ряда участников совещания в ситуационной комнате Белого дома — сделать так, чтобы Россия стала третьеразрядной страной и не могла позволить себе, как прямо говорит Брейди, «оборонную систему».

Иначе говоря, сделать так, чтобы ни СССР, ни Россия не могли больше быть ни в каком отношении реальным конкурентом ни для США, ни для их союзников.

Тот же Брейди говорит на секретном совещании в Белом доме о Советском Союзе: «Они думали, что смогут получить 250 млрд долларов и этого будет достаточно. Не следует ли нам еще больше подтолкнуть их в тот бардак, в котором они оказались?» И, наконец, предлагает пригласить на встречу «семерки» Гавела и Валенсу, чтобы «испортить Горбачеву настроение».

«В октябре 1991 года у меня был долгий и подробный разговор с министром финансов США Николасом Брейди, — вспоминает Явлинский. — Это было в Бангкоке, в ходе совместной сессии МВФ и Мирового банка, где я, как зампредседателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР, возглавлял первую и последнюю советскую делегацию на таком заседании. По просьбе Брейди, мы говорили у него в номере гостиницы, с часа ночи и до шести утра. Он меня обо всем расспрашивал, а в конце разговора сказал: «Григорий, я хочу, чтобы вы знали и запомнили: Америка делает только то, что она понимает, и только то, что ей выгодно. Мы не понимаем, что в вашей стране происходит, и мы будем делать то, что нам выгодно».

А через два года Явлинскому передадут книгу воспоминаний Джеймса Бейкера, занимавшего с 1989 по 1992 год должность государственного секретаря и возглавлявшего то самое секретное заседание Национального совета безопасности. В книге он от руки написал посвящение: «Григорию Явлинскому, чьи экономические идеи были абсолютно правильными, но, к сожалению, опережали время». Наверное, он понимал, что произошло, и это была как бы его непростая память о случившемся в 1991 году. Но ничего уже будет не исправить.

После встречи с президентом Бушем американские ученые, которые работали с Явлинским по разработке программы и считали ее очень важной для будущего, убедили состоятельных предпринимателей предоставить Явлинскому самолет, и он смог вместе с профессором Грэмом Аллисоном встретиться до заседания G7 в Лондоне с руководителями Германии, Франции, Италии и Великобритании, чтобы обсудить и ответить на вопросы по программе «Согласие на шанс». Было очевидно, что программа вызывает понимание, положительное отношение и стратегический интерес.

Однако в это же время из Вашингтона ушли в Москву, в посольство США, секретные телеграммы, в 2011 году опубликованные в книге экс-генпрокурора Валентина Степанкова «ГКЧП: 73 часа, которые изменили мир». Там прямо указывалось, что в окружении Буша считают неправильными действия Горбачева по поддержке программы Явлинского, разработанной вместе с американскими учеными, потому что она «не учитывает русских национальных особенностей». И с настороженностью воспринимают линию Горбачева — сделать ставку на программу Явлинского и вести дело к тому, чтобы назначить его премьер-министром СССР.

Одновременно с этим указывалось, что приход Ельцина к власти в СССР приведет к «катастрофическому развитию событий»…

Вернувшись в Москву, Явлинский встретился с Ельциным и Горбачевым. И увидел, какая «большая работа» ведется против него и «Согласия на шанс».

Ельцин, вспоминает Явлинский, встретил его холодно и скептически — потому что его окружение, в частности Геннадий Бурбулис, активно убеждали его в том, о чем в западной прессе писали российские активисты: «Не слушайте Явлинского, он работает на Горбачева, а не на Ельцина, он работает на СССР, а нас СССР больше не интересует».

Ельцин же на встрече с Явлинским достал американскую желтую газету, которую ему подсунули, и спросил: «Тут написано, что вам в Нью-Йорке принадлежит целый квартал собственности. Вы для этого там все это устраиваете?» Явлинский ответил весьма резко, после чего Ельцин у него на глазах порвал эти газеты и бросил в урну: «Ну ладно… а программу я буду изучать», — сказал он.

«Когда же я пришел к Горбачеву, — говорит Явлинский, — там было все то же самое, только наоборот. Евгений Примаков стал говорить, что я работаю на Ельцина. Мол, Горбачев вас отправил в Америку, а вы разрабатываете программу, которую не утвердил Верховный Совет СССР и которая очень нужна Ельцину. Я старался работать абсолютно профессионально в рамках экономики на будущее моей страны и моего народа. Но Ельцина убедили, что я с Горбачевым, а Горбачева убедили, что я с Ельциным. Существом дела никто из ведущих политиков не интересовался».

Все это завершилось тем, что на саммит «семерки» в Лондон Горбачев поехал с упомянутым «Антикризисным планом» Примакова, Аганбегяна и Абалкина, а не с «Согласием на шанс». При этом Горбачев настаивал, чтобы Явлинский поехал с ним в Лондон, но Явлинский категорически отказался.

Когда стало известно, что Явлинский не едет в Лондон, возникло небольшое замешательство. Миттеран, например, публично спрашивал, почему отказался Явлинский. Но скоро стало все ясно: Горбачев приехал с другим планом. На этом все и кончилось. Горбачев не получил ничего из того, на что он рассчитывал. Ельцин был доволен и сказал, что неудачная поездка Горбачева в Лондон произошла потому, что он «попытался соединить ужа и ежа». Через три недели после «семерки» в СССР произошел путч.

«Судя по рассекреченному протоколу, оказывается, в Америке опасались, — говорит Явлинский, — что если на «семерку» Горбачев приедет с хорошей программой, то он может получить поддержку. Но этого не хотели допустить, никакой новый «план Маршалла» окружению Буша был не нужен. Одним — по финансовым соображениям (в США в это время был огромный дефицит бюджета, и росли налоги, вопреки предвыборному обещанию Буша этого не делать), другим — по чисто политическим: они не могли представить себе мир без холодной войны, они остались в прежнем времени, и их цель была лишь в том, чтобы образовавшаяся Россия была как можно слабее».

Расставим акценты: в том, что США стремятся действовать, как им выгодно, нет ничего ни удивительного, ни поразительного, ни странного — это естественный (и не только для них характерный) способ поведения. Поражает другое: откровенность, с которой ключевые фигуры американской администрации демонстрируют, что рассматривают политику как «игру с нулевой суммой», когда выгода для их страны — это ослабление другой, превращение ее в «третьеразрядную державу». О том, что куда выгоднее сотрудничать (к взаимной выгоде) с сильной, экономически эффективной и успешной страной, они даже не задумываются…

Ученые и эксперты того времени, считали, что если бы три программы: «Переход к рынку — 500 дней», «Экономическое сообщество бывших советских республик» и международная программа «Согласие на шанс» — начали реально реализовываться, то в стране возникла бы настоящая современная рыночная экономика и демократия, были бы созданы предпосылки для этого — потому что была бы частная собственность, и люди хотели бы и могли сами распоряжаться своей жизнью.

И была бы независимая судебная система, реальный, выражающий интересы народа парламент. И не было бы ни расстрела Белого дома, ни криминальной приватизации, ни войны в Чечне… Не появилось бы полукриминальное, олигархическое, предельно авторитарное государство. Много чего бы не было…

В октябре 1991 года по инициативе Горбачева был подписан договор о создании Экономического сообщества с бывшими союзными республиками. Но уже было поздно: до соглашения в Беловежской пуще, которое все перечеркнуло, оставалось полтора месяца.

Когда-нибудь, когда рассекретят нынешние протоколы заседаний в Белом доме, скорее всего, выяснится, что примерно так же (при разных президентах) там обсуждали политику в отношении Украины. По принципу «не понимаем, что там происходит, и делаем, что нам выгодно».

Публично будет говориться одно — а реально будет делаться совсем другое.

Не в этом ли разгадка кажущихся сейчас непонятными и нелогичными действий Белого дома?

* Признан Минюстом «иноагентом».