В Петербурге вновь прозвучало имя Всеволода Мейерхольда — редкое явление для города, которому выдающийся русский режиссер отдал столько творческих сил и немало лет жизни. Но памятный знак «Последнего адреса», повешенный на дом №13 по набережной Карповки, не провисел и трех дней — его сняли, как снимают в последнее многие таблички «Адресов». Это был не только знак уважения заслуг режиссера, актера и театрального педагога, это в самом деле его последний адрес: следующие несколько месяцев своей жизни с момента ареста и до убийства Всеволод Эмильевич провел в застенках НКВД.

Цветы, фотографии, телефоны, на которые люди записывают церемонию, — несколько десятков петербуржцев, гостей города, театральных деятелей, историков, искусствоведов, просто неравнодушных горожан собрались перед аркой дома со стороны набережной. Люди вслушиваются в рассказ о личности Мейерхольда, об обстоятельствах ареста, допросах и пытках — обо всем, что судьба уготовила выдающемуся реформатору российского театра.

В доме № 13 по набережной Карповки, первом жилом доме Ленсовета, построенном в 1931–1934 годах по проекту Евгения Левинсона и Ивана Фомина в форме полудуги, повторяющей речной изгиб, жили многие выдающиеся деятели культуры, высокие партийные и военные чины. Именно здесь много лет жил известный актер Юрий Юрьев, первый исполнитель роли Арбенина в Мейерхольдовском «Маскараде», поставленном им в Петрограде на сцене Александринского театра в 1917 году.

Театральный роман Мейерхольда с Петербургом–Ленинградом был долгим и не всегда простым. Первый его режиссерский опыт в столице Российской империи, когда в 1906 году Вера Комиссаржевская пригласила Всеволода Мейерхольда главрежем в свой театр, окончился провалом. Но он не уехал из столицы, и вскоре его постановки появились на сценах императорских театров: Александринского, Мариинского, в частных театрах и антрепризах.

Мейерхольд принял большевистский переворот с восторгом и сразу заявил о своей готовности сотрудничать с новой властью. Он буквально грезил новой жизнью, новым человеком, новым театром, видел в нем важнейшее средство переустройства мира. Позже, уже в 1930 году, встретившись в Берлине с Михаилом Чеховым, он сказал, что с детских, с гимназических лет носил в своей душе революцию и всегда в крайних, максималистских ее формах. Свой дебютный спектакль «Земля дыбом», поставленный в Москве на сцене Первого театра РСФСР, который Мейерхольд возглавил в 1920 году, он посвятил «первому красноармейцу Льву Давыдовичу Троцкому». Так распорядилась история, что судьбы обоих оказались во многом схожими.

После того как большевистское правительство переехало в Москву и перенесло в Первопрестольную столицу государства, Мейерхольд тоже покинул Петроград. Но связи с ним не терял буквально до последних дней жизни: в этот город, уже называвшийся Ленинградом, режиссер приехал в конце июня 1939 года для подготовки парада физкультурников на Красной площади с участием спортсменов-студентов Института имени Лесгафта. И здесь 20 июня его арестовали.

«Ночь перед арестом Мейерхольд провел в доме на углу улицы Ленина и Большого проспекта Петроградской стороны у одного из любимых учеников, Эраста Гарина, — рассказала собравшимся на набережной Карповки заявитель установки знака Татьяна Праздникова, искусствовед, сотрудник Эрмитажа, близкий друг дочери режиссера Ирины Всеволодовны Мейерхольд. — По воспоминаниям Гарина, утром Всеволод Эмильевич собрался уходить, взял с собой несколько папирос и попросил не провожать его. Актер с женой стояли на балконе, Мейерхольд со двора помахал им рукой, пошел быстрее и повернул за угол. И все увидели, как две огромные черные крысы кинулись следом за ним через двор и скрылись в темном провале арки».

Позже, когда стало известно об аресте Всеволода Эмильевича, эти крысы будут ассоциироваться с двумя черными воронками, следившими за ним. Арестованному в тот же день и отправленному в Москву Мейерхольду предъявили обвинение в участии в правотроцкистской шпионской организации. Почти через семь месяцев после ареста, 16 января 1940 года, в ЦК ВКП(б) поступает список, подписанный Лаврентием Берия: «НКВД СССР закончило следствие в отношении врагов ВКП(б) и советской власти, активных участников правотроцкистской, контрреволюционной и заговорщической деятельности и шпионской организации в количестве 457 человек».

В этом списке под номером 184 значился Всеволод Мейерхольд-Райх (режиссер взял себе фамилию второй жены, Зинаиды Райх). В отношении 346 руководящих участников этой придуманной НКВД организации была применена высшая мера, остальных отправили в лагеря на 15 лет.

За три дня до появления этого списка Мейерхольд написал Молотову, народному комиссару иностранных дел, знаменитое письмо: «Меня здесь били, больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым, резиновым жгутом били по пяткам и по спине… боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли)». После многомесячных пыток режиссер подписал все протоколы, которые подсунули ему следователи.

В том же самом списке вместе с режиссером оказались и другие известные люди: под номером 37 значится имя Исаака Бабеля, под номером 137 — Михаила Кольцова. Все были расстреляны, а затем кремированы на новом Донском кладбище. Но об этом семья Мейерхольда узнала лишь в годы перестройки.

Как рассказала Татьяна Праздникова, судьбы многих членов семьи режиссера тоже оказались искалеченными советской властью. Первая жена, Ольга Михайловна Мунт, так и не узнав правды о гибели Всеволода Эмильевича, умерла в том же 1940 году. По воспоминаниям дочери Ирины, она все время повторяла: «Мне кажется, что Мейерхольда уже нет в живых». Вторая жена, Зинаида Райх, была зверски убита в Москве в их квартире через 24 дня после ареста мужа. Старшая дочь, Мария Белецкая, умерла в 32 года еще при жизни отца от гайморита, ее дочь Нина в 1942 году погибла на Ленинградском фронте, сын Игорь, геофизик по специальности, ушел на фронт, попал в плен. Из плена он вернулся, но в 1952 году его арестовали, отправили в Воркуту, после лагеря ему отказали в возвращении в Ленинград, он всю жизнь проработал на Севере.

Средняя дочь Татьяна, по специальности коневод, в 1937-м была назначена председателем совхоза Раменский, а в 1942-м по обвинению в антисовесткой агитации, клевете на советскую армию и восхвалении имени своего отца была осуждена на 8 лет лагерей. Срок отбывала в Сиблаге, была освобождена досрочно без права проживания в Москве. Ее дочь Мария Валентей всю жизнь отдала делу возрождения имени Мейерхольда, увековечивания его памяти. В 1955 году она добилась реабилитации деда, ее усилиями были созданы дом-музей Мейерхольда в Пензе, установлены памятные таблички в разных городах. Именно она добилась передачи дома режиссера в Москве музею Бахрушина.

Младшая дочь Ирина, всю жизнь носившая фамилию Мейерхольд, единственная из детей пошла по стопам отца — стала актрисой, режиссером, педагогом. В 1947 году была как дочь «врага народа» уволена отовсюду, лишь после оттепели смогла заниматься своим любимым делом, но так и жила в страхе ареста. Только в годы перестройки оставшиеся члены семьи Всеволода Мейерхольда узнали, что он захоронен в общей могиле № 1 невостребованных прахов на территории нового Донского кладбища.

Мемориальная доска была открыта в 2014 году в фойе Петербургского техникума железнодорожного транспорта, где одно время работал режиссер. В 2022 году появилась информация, что Александринский театр решил присвоить имя Мейерхольда своей Новой сцене, но сейчас об этом не вспоминают. Правда, в 2023 году неподалеку от Новой сцены был установлен памятник режиссеру. Так что появление памятного знака «Последний адрес» в городе, который он бесконечно любил и откуда был увезен на гибель, очень символична.

Еще в 1915 году Мейерхольд написал в альбоме Левкия Жевержеева, мецената, библиофила, одного из основателей Театрального музея, провидческую фразу: «Какое счастье жить и умереть в Петербурге!» Как говорил другой классик: «Будьте осторожны со своими желаниями, они имеют свойство сбываться…»