Генеральная прокуратура еще в прошлом году предложила пересмотреть и отменить ряд решений о реабилитации жертв политических репрессий, «если реабилитированный совершил тяжкие преступления». Проект приказа был опубликован 9 сентября 2024 года. В нем ведомство предложило «на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене решений о реабилитации жертв политических репрессий, если выяснится, что реабилитированные совершали тяжкие и особо тяжкие преступления, военные преступления, преступления против мира и человечности». Тогда же и начался безо всякого шума процесс отмены реабилитации. Только что сообщили: 60 человек вновь признаны виновными в Магаданской области.

Точных данных о числе реабилитированных за все время нет, сказала РБК заместитель директора по науке Музея истории ГУЛАГа, доктор исторических наук Галина Иванова. По ее словам, по максимальным оценкам с учетом лиц, признанных пострадавшими от репрессий, то есть детей репрессированных, с 1953 года до начала 2020-х годов было реабилитировано более 6 630 000 человек, включая почти 2,8 млн репрессированных в административном порядке. По минимальным оценкам без учета детей — это 6 365 000 человек.

Трое из списка

Тут еще одна деталь, необъяснимая с точки зрения нормальной логики. По удивительным нашим законам как-то оценить проделанный прокуратурой титанический труд обществу все равно не удастся. Дела на нереабилитированных будут немедленно закрыты снова! Даже списки «осужденных вторично» оказываются нам недоступны.

За комментарием я обратился к Яну Рачинскому, председателю правления международного общества «Мемориал»*, он еще является руководителем проекта по созданию единой электронной книги памяти жертв политических репрессий. Уж он-то развеет все сомнения, назовет всех «вновь осужденных»!

Но и Рачинский, один из самых осведомленных в этой тематике людей, тоже не смог назвать фамилии. Но троих — из почти двух тысяч человек, все-таки назвал. Приведем их истории без комментариев.

Митрополит Иосиф Чернов

27 ноября 1932 года в Ростовском кафедральном соборе был хиротонисан во епископа Таганрогского, викария Ростовской епархии. В 1935-м арестован, приговорен к пяти годам лишения свободы по обвинению в «антисоветской агитации». Находился в заключении в Ухто-Ижемском лагере Коми АССР. В декабре 1940 года освобожден и вернулся в Таганрог, затем был выслан в Азов. В тот период принимал участие в деятельности нелегальной общины верующих «Белый дом», тайно служил, совершал священнические хиротонии и монашеские постриги.

В октябре 1941 года после оккупации Таганрога немцами возобновил открытое служение в качестве епископа Таганрогского. На основе архивных материалов, изученных историками в начале XXI века, в СМИ были опубликованы следующие утверждения: «<…> в оккупированном Таганроге немцы решили устроить пропагандистскую акцию и перенести памятник Петру I в центр города. Собрали митинг, на котором выступили различные коллаборационисты <…> Среди них был и митрополит Иосиф, который, помимо того, опубликовал две статьи в коллаборационистском издании, осуждая советские власти за репрессии». Но…

В октябре 1943 года прибыл в Умань, где 6 ноября 1943 года был арестован гестапо по обвинению в том, что «…прислан для работы на оккупированной территории в пользу СССР». Кроме того, подозревался немцами в работе на английскую разведку. Освобожден 12 января 1944 года.

После освобождения Умани частями Красной Армии выехал в Москву для встречи с патриархом Сергием, но по дороге был арестован в Киеве 4 июня 1944 года. Содержался в Москве в Бутырской тюрьме, затем был переведен в Ростов-на-Дону. В феврале 1945 года приговорен к 10 годам лишения свободы. Срок заключения отбывал в Челябинском лагере особого назначения, с 1948 года — в Карагандинском лагере.

С 1954 года находился в ссылке в поселке Ак-Кудук Чкаловского района Кокчетавской области. В 1956 году был освобожден.

С 28 сентября 1960 года — архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский. С 25 февраля 1968-го — митрополит.

Скончался 4 сентября 1975 года.

Был реабилитирован 14 мая 1992 года решением заместителя прокурора Ростовской области.

Реабилитация была отменена 9 августа 2024 года как незаконная ввиду того, что «его пособничество оккупантам в годы Великой Отечественной войны подтверждено материалами уголовного дела».

Всеволод Блюменталь-Тамарин, заслуженный артист РСФСР

В 1941 году ему исполнилось 60 лет. Война застала его в Черновцах; прервав гастроли, вернулся в Москву и, захватив ценные вещи и архив, перебрался с семьей на дачу в Новый Иерусалим — рядом с Истрой, в 60 км от Москвы. По свидетельству очевидца, во время приближения немцев Блюменталь-Тамарин говорил: «Они нас не тронут — я же немец» (его отец был немцем).

Блюменталь-Тамарина они действительно не тронули, а привлекли к сотрудничеству. Вместе с женой, актрисой Инной Лощилиной (1901–1974), и падчерицей он посетил Берлин; 2 февраля 1942 года выступил по радио с обращением, в котором призывал соотечественников не защищать сталинский режим и сдаваться, а население на захваченных территориях — сотрудничать с оккупантами. Передачи стали регулярными: они выходили в эфир каждый вторник и четверг в 18.00.

27 марта 1942 года Военная коллегия Верховного суда СССР заочно приговорила его к смертной казни.

10 мая 1945 года был убит в Мюнзингене «при невыясненных обстоятельствах», предположительно племянником жены — Игорем Миклашевским, который в 1942 году под видом перебежчика был заслан в немецкий тыл для выполнения этого задания.

В 1993 году реабилитирован «по формальным обстоятельствам» согласно статье 5 закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 3 сентября 1993 года:

19 февраля прошлого года Генеральная прокуратура Российской Федерации «на основании изучения архивного дела» отменила заключение 1993 года и в реабилитации Блюменталь-Тамарина отказала. Прокуратура, в частности, утверждает: «Осуждение указанного лица является обоснованным и законным, Блюменталь-Тамарин перешел на сторону врага, стал сотрудничать с немецкими оккупантами, призывал по радио к борьбе против Советского государства».

Учительница

И, наконец, третьей, лишившейся реабилитации, стала учительница, преподававшая немецкий язык в годы оккупации Харьковской области, фамилии ее Рачинский не знает; на его письменные запросы прокуратура не отвечает. Можно предположить, что вина учительницы в том и заключалась, что она преподавала при немцах. За что ее и посадили.

Имена других еще раз осужденных узнать не удалось.

Остановимся на минуту. Сделаем отступление.

Кто восставал? Почему? Что натворил?

Сначала несколько слов о реабилитации вообще.

В 2020 году Алтайский краевой суд отказал Александру Котенкову в удовлетворении жалобы, в которой тот просил возложить на Управление Федеральной службы безопасности (УФСБ) по Алтайскому краю обязанность ознакомить его с материалами архивного уголовного дела своего нереабилитированного прадеда Ивана Гудкова.

Прадед участвовал в знаменитом на Алтае восстании, которое называли по-разному — «кулацким», Уч-Пристанским или «Добытинским» (по имени вождя, уполномоченного ОГПУ по району Федора (Фрола) Добытина). Кстати, официально именуют его то субъектом, «пробравшимся в органы милиции», а то и вовсе «лжесотрудником». После подавления восстания Добытин пропал, «канул» бесследно, судьба его так и остается неизвестной. Даже то, не был ли он провокатором, до сих пор — предмет спора. Может, оттого и засекречено дело?

Полностью с ним (за 90 с лишним лет!) не позволили ознакомиться никому. Что же там происходило, «на заре коллективизации»?

Известно, что Бийский окружной комитет ВКП(б) поднял на подавление мятежа весь партийный, советский и комсомольский актив в помощь органам ОГПУ и милиции. Под с. Уржум ныне Алейского района мятежники были окружены и разгромлены. По данным (уже покойного) историка Владимира Гришаева, были убиты 90 мятежников. 15 апреля 1930-го тройка при ПП ОГПУ по Сибирскому краю под председательством чекиста Л. Заковского осудила 168 человек:

• 75 пошли под расстрел,
• 24 получили по 10 лет лагерей,
• 56 — от трех до пяти лет лагерей каждый.

Кроме того, три мятежника были высланы на жительство в Туруханский край, столько же получили меру наказания условно. В отношении двух материалы были направлены на доследование, а в отношении пяти слушание было отложено.

В 1988 году Президиум Верховного Совета СССР издал Указ:

Правда, была внесена в Указ немаловажная поправка:

И кто докажет, что прадед Александра Котенкова в 1930 году не совершал в ходе восстания «умышленных убийств или других уголовных преступлений»? Для этого надо бы сначала с его уголовным делом ознакомиться. А оно, по мнению краевого суда, содержит «секретные сведения» и рассекречено быть не может.

Что же это за секреты?

Казус Агранова

Чекиста Заковского расстреляли в 1938-м и до сих пор не реабилитировали. Зато в 2013-м был реабилитирован чекист Яков Агранов, расстрелянный в том же 1938-м. Но это решение стало каким-то образом известно, возник ненужный шум, так что сама прокуратура обратилась в Верховный суд, и тот, по ее собственному предложению, это решение (тайно!) тут же и отменил.

Вроде бы был такой человек, который специально посылал в прокуратуру заявления с просьбой реабилитировать всяких монстров отечественной истории и следил за результатами. В случае с Аграновым удалось: прокуратура с готовностью наживку склевала, осрамилась, одним словом.

Вообще-то Агранов был одной из самых страшных фигур того (да и всякого другого) времени. На пике карьеры он дослужился до поста первого заместителя наркома внутренних дел и начальника Главного управления госбезопасности. Через его руки прошли практически все «знаковые дела», он их сам организовывал и вел. Коротко говоря, безграмотный недоучка (четыре класса),

Безусловно: так ему и надо.

Вот только Агранова судили и приговорили так же, как и всех остальных (только в 1937–1938 годах и только по официальным данным было расстреляно около 800 тысяч человек): по фальсифицированным обвинениям, в полном пренебрежении к элементарным правовым нормам — раз и готово. Я тут употребил слово «беззаконие». Поправляюсь: беззакония — не было. Просто тогда такие были «законы», и согласно этим законам машина террора работала без перебоев. «Шили» что попроще — измену Родине, шпионаж, терроризм, подготовку убийства Кирова (которое, к слову, Агранов же и «расследовал», отправив на казнь десятки невиновных).

И по всем этим обвинениям Агранова (согласно даже тем, людоедским законам) надлежит оправдать, хотя бы посмертно. Ведь других-то обвинений и не было!

Вот и изворачивается прокуратура и не решается Верховный суд обнародовать свои резоны — честно, в открытом заседании. Потому что сказать честно и открыто нечего.

Потому что не разрешить этой проблемы — ни с ним, ни с его товарищами по счастью и несчастью — всякими репрессированными палачами Ягодой, Ежовым, Меркуловым, Абакумовым, Берией и прочими.

Так я писал в 2013 году в газете «Деловой вторник» — еженедельной вкладке в трех десятках областных газет (было и такое!).

Между тем тихо реабилитированы десятки и сотни совершивших очевиднейшие преступления чекистов.

Генерала Павла Судоплатова, например, на руках которого (доказано!) кровь десятков невиновных людей, лично им безвинно убитых. И реабилитировали, и ордена вернули.

Весь вопрос в том — что именно наша прокуратура считает преступлениями.

Теоретическое отступление

Сознаю недостаточную свою компетентность, чтобы давать советы высоким профессионалам юриспруденции. Но все-таки, на мой взгляд, третий раз за без малого век возвращаться к одним и тем же делам — значит окончательно добить уважение к существовавшим в стране законам и судам, которые этими законами руководствовались. Хотя, с другой стороны, если, скажем, Роман Александрович Руденко (будущий Генеральный прокурор СССР) был в конце 1930-х членом областной тройки, установившей рекордное число приговоренных к расстрелу (бывало по нескольку сот за день!). А в 1950-х он же с энтузиазмом их реабилитировал. А нынче ему устанавливаются памятники и учреждается ведомственная медаль его имени. В общем, Герой Социалистического Труда Руденко вполне мог бы заняться массовым пересмотром своих же решений о реабилитации сограждан. Думается, более серьезно дискредитировать нашу судебную систему все равно невозможно.

Длится этот процесс дереабилитации уже второй год. Пока это (говорят) коснулось лишь немногих, «тех, кто действительно являлись пособниками фашистов». Именно так прокомментировало событие само ведомство. Всего, оказывается, изучено было более трех тысяч дел.

На мой-то вкус, перед реабилитированными обидевшее их государство должно вечно на коленях ползать, прощения вымаливать. А оно раз за разом возвращается к единственному всерьез мучающему его вопросу: а не поторопились ли, а не вглядеться ли повнимательнее?

Объект для придирчивого изучения выбран верно — изменники, предатели, иная публика. Какая к ним симпатия! Но это ведь только начали с поганых коллаборационистов. Быстро перейдем к тем, с табличек «Последнего адреса», которые неизвестные «патриоты» уже сейчас повсеместно сшибают со стен домов. Пересмотрим дела максимально скрупулезно, не может же быть, чтоб ни единой зацепочки не отыскалось.

Потому что наша история была безукоризненна! Органы не ошибались! Государство всегда и во всем было право!

Я уверен, что происходящее — не ошибка, которую можно исправить. Делается это продуманно и намеренно. Вовсе не с целью «восстановить справедливость» по отношению к презренным предателям, а скорее — дискредитировать в глазах общественного мнения всех, кого расстреливали и сажали при Сталине.

Подумать только: шесть с половиной миллионов только реабилитированных!

* Внесен Минюстом РФ в реестр «иноагентов» и ликвидирован.