Госдума приняла, а Совет Федерации одобрил закон «о гуманизации мер пресечения» — так он охарактеризован в телеграм-канале верхней палаты, хотя «гуманизация» получится не ахти какая.

Суть изменений в том, что к подозреваемым и обвиняемым в ненасильственных преступлениях вплоть до средней тяжести, за которые УК предусматривает до 5 лет лишения свободы, заключение под стражу должно применяться только в случаях, когда они пытались скрыться или ими была нарушена мера пресечения, не связанная с лишением свободы. Заключение под стражу, кроме исключительных случаев, не должно применяться к несовершеннолетним, беременным женщинам, женщинам, имеющим малолетнего ребенка, единственному родителю, а также к лицам, страдающим подтвержденными тяжелыми (не расшифровывается) заболеваниями.

На практике подсудимых, для которых избрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы, суды обычно приговаривают к наказаниям, также с лишением свободы не связанным. Новый закон, после того как его подпишет президент, не будет иметь обратной силы, но может дать шанс тем обвиняемым, которым придет пора продлевать срок содержания под стражей.

Из «популярных» составов УК под «гуманизацию» подпадет ст. 228 (приобретение, хранение, перевозка наркотиков), но только в части 1, которая предусматривает наказание до 3 лет лишения свободы при некрупных размерах партии. Коснется новый закон также нетяжких и ненасильственных имущественных преступлений, но для статей 280.3 (публичная дискредитация вооруженных сил) и части 1 ст. 207.3 («фейки» об армии) предусмотрено исключение. Впрочем, это скорее излишне, так как на практике применяется обычно сразу часть 2 ст. 207.3, которая предусматривает максимальный срок наказания выше 5 лет и считается «тяжкой».

Интересно, что этот проект был внесен Верховным судом РФ еще в июне 2023-го за подписью его покойного председателя Вячеслава Лебедева.

Будущий закон отсечет от отправки в зону СВО некоторую часть «добровольцев», которым до сих пор на стадии следствия и суда ее предлагали как альтернативу заключения под стражу. Может быть, в органах так называемой законодательной власти есть информация о скором окончании спецоперации?

Верховный суд РФ и прежде проявлял инициативу в вопросах ограничения предварительного заключения, в первую очередь по экономическим делам — как в виде законодательных предложений, так и в виде разъяснений пленума Верховного суда. Но на практику применения «исключительной» (так в УПК) меры пресечения это особенно не влияло. Понятно почему: следствие разучилось формировать доказательную базу без признания обвиняемыми вины, а кратчайший путь получить такое признание — отправка на нары.

Без учета реальной обстановки в следственных изоляторах и колониях вообще нельзя оценить, что представляет собой российская судебная система в широком смысле слова (включая предварительное следствие). При одном и том же сроке заключения в СИЗО (а следствие обычно никуда не торопится) условия могут варьироваться от плохих до невыносимых.

Тем временем неугомонный депутат Василий Пискарев сообщил в своем телеграм-канале, что в Думу внесен проект о «возвращении» в ведение ФСБ ряда СИЗО и о создании таких специализированных изоляторов в городах, где их пока нет.

Цифры Пискарев, мотивируя свое предложение, приводит интересные: с 2015 по 2024 год число дел о госизмене, шпионаже, терроризме и экстремизме выросло втрое, а число арестованных подозреваемых и обвиняемых по таким делам — вчетверо.

Новая Россия унаследовала от СССР ГУИН — Главное управление МВД по исполнению наказаний. На волне перестройки система ГУИН стала относиться к заключенным более гуманно, впрочем, и в позднем СССР представить себе пытки в собственноручном исполнении надзирателей было невозможно. В 1996 году ГУИН перешло под крыло гражданского и в то время еще «травоядного» Министерства юстиции — таково было требование Совета Европы, куда вступила РФ.

В 2004 году указом президента статус ГУИН был повышен до Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), которая остается в составе Минюста, но скорее формально — на практике это самостоятельный монстр. Да и Министерство юстиции в рамках общего тренда стало скорее «силовым». Контроль гражданского общества за тем, что происходит в системе ФСИН, практически утрачен.

Первая реакция на предложение Пискарева передать часть СИЗО в ведение ФСБ такая: ну удружил! Ведь во всех крупных городах отдельные изоляторы или корпуса в составе изоляторов и так находятся под контролем ФСБ — в Москве это «Лефортово» и так называемый Кремлевский централ в составе «Матросской Тишины». Оперативные сотрудники ФСБ, не чета адвокатам, и без того имеют доступ в любой изолятор по их первому требованию, а также контролируют руководство всех учреждений ФСИН (как и судей, которые дают санкции на заключение под стражу) через систему назначений на должности.

Василий Пискарев — не просто депутат, а председатель комитета Думы по безопасности и противодействию коррупции, до того как осесть здесь, он занимал должность первого зама председателя Следственного комитета РФ. Вряд ли с таким опытом он вышел бы со своей инициативой, не согласовав ее с руководством ФСБ. В чем же тогда цель этого лоббистского хода? Предположительно, она может состоять в контроле за частью финансовых потоков, которые сегодня проходят через ФСИН. Тоже не ахти какие объемы, но курочка по зернышку клюет.