За несколько дней до штурма Белого дома в октябре 1993-го еще бодрый и преисполненный надежд генерал Руцкой, случайно подключившийся к радиопереговорам на милицейской волне, принял живое участие в возникшей дискуссии на общечеловеческие темы, и на опрометчивое предложение «побояться Бога» ответил матом. Точно указав, куда собеседнику следует отправиться «вместе со своим жидовским богом». Узнав об этом, я тогда, помню, с пессимизмом отнесся к перспективам миротворческой миссии патриарха Алексия и переговорам в Свято-Даниловском монастыре.

Но со свечками в руках на всех церковных праздниках Александр Владимирович богобоязненно стоял (и до, и после) рядом с президентом Ельциным, министром Шойгу и другими своими оппонентами.

А печально знаменитый полковник Буданов в патриотическом телерепортаже со второй чеченской войны сопровождал свой приказ стрелять по Грозному из пушек словами: «С Рождеством Христовым! Огонь!..»

Хорошо было древним грекам: богов было много, одни «держат руку» за троянцев, другие за их врагов; никакого «когнитивного диссонанса», никакого чувства противоречия между верой и реальностью. Между исповедуемыми принципами и тем, как они отражаются в жизни.

…Осенью 1939 года в городке Кемпен (польский Кемпно) резервист Конрад Ярауш, обедая в ресторанчике при немецкой гостинице, наслушался баек беженцев из числа этнических немцев. Они рассказывали, как шли связанными попарно за запястья через Торунь в Лович. У кого не хватало сил идти дальше, того пристреливали. В Ловиче 5000 таких бедолаг согнали на площадь перед церковью, и они видели приготовленные поляками для их казни пулеметы, но тут в последнюю минуту появились немецкие солдаты и спасли их.

Оборванные и измученные беженцы произвели на Ярауша яркое впечатление… Будучи сам далеко не нацистом, а скорее консервативным протестантским националистом, Ярауш воспринял этот жест с их стороны как символ «всего, что ассоциируется с германством». Беженцы — что не предвещало и вовсе ничего хорошего — обвиняли в зверствах «папистов и евреев»…

Йохен Клеппер думал так же. Антифашист, истовый протестант и пруссак, Клеппер не ждал ничего хорошего от новой войны. «Все страдания немцев в Польше, ставшие причиной войны, — считал он, — сторицей отольются евреям в Германии». Все еще хорошо помнивший недавний еврейский погром («хрустальную ночь», организованную Геббельсом), он всерьез тревожился за жену-еврейку и падчерицу. За месяц до того, по настоянию Йохена, его жена Иоганна крестилась, а брак их был освящен церковью. В попытках защитить семью он выбрал современный храм-памятник Мартину Лютеру в Мариендорфе с портретами и бюстами не только Лютера, но и Гинденбурга, и Гитлера в церковной прихожей. На восьмистах терракотовых плитках на нефе нацистские мотивы чередовались с христианскими, а член гитлерюгенда, штурмовик и солдат втроем поддерживали амвон…

Клеппер снискал известность в 1937 году, написав роман, прославлявший основателя династии Гогенцоллернов короля Фридриха Вильгельма. Книга стала обязательным чтением в среде офицерского корпуса и сделала Клеппера вхожим в консервативные круги, где старались не замечать его «неудачный» брак с еврейкой.

При этом, несмотря на скверные предчувствия и мрачные предзнаменования, Клеппер ничуть не сомневался в справедливости притязаний германских властей на Данциг и в необходимости связать его с территорией Рейха через «польский коридор»: «Немецкий Восток слишком важен для нас, чтобы не понимать того, что решается там сейчас». Йохен и Иоганна ждали и боялись грядущего, чувствуя себя заложниками собственной лояльности: «Мы не можем желать крушения Третьего рейха из-за личных обид, как многие. Это совершенно невозможно. В час внешней угрозы мы не можем уповать на бунт или переворот».

10 декабря 1942 года оберштурмбаннфюрер СС, «архитектор Холокоста» Адольф Эйхман окончательно отклонил запрос семьи Клепперов на визу в Швецию. «Во второй половине дня нас вызывали на допрос службы безопасности. А сегодня ночью мы готовимся к смерти, все вместе», — гласит последняя запись в дневнике писателя. Семья покончила с собой, приняв снотворное и пустив газ на кухне, где их и нашли лежащими на полу.

В ноябре 1939 года число жертв среди немцев министерством иностранных дел Германии оценивалось в 5800 человек («Документы о зверствах поляков»), что сегодня, как правило, ученые признают достоверным фактом. Но к февралю 1940-го, вероятно, с подачи Гитлера, эти данные выросли сразу в 10 раз.

«Война методами Армии спасения»

А что «боги»?

Второй человек в НСДАП Мартин Борман в декабре 1941 года издал для всех гауляйтеров секретный меморандум «Взаимоотношение национал-социализма и христианства».

Этот документ был оглашен 17 декабря 1945 года американским обвинителем полковником Стори на Нюрнбергском процессе. В российский восьмитомник, в котором собраны материалы о суде над нацистами, он не попал. Я его цитирую по переведенной историком С. Мирошниченко полной стенограмме процесса.

Глава военных оккупационных властей в Польше генерал Иоганнес Бласковиц тоже высказался по этому вопросу. Глубоко верующий лютеранин, Бласковиц получал донесения и ужасался происходящему, поэтому постоянно давил на своего начальника Вальтера фон Браухича и писал Гитлеру, протестуя против действий СС, полиции и администрации, при этом упирая на разлагающее воздействие подобных практик на боевой дух армии. Гитлер отмахнулся от его протестов: «Нельзя вести войну методами Армии спасения».

Но Бласковиц не унимался, предупреждая в феврале 1940 года, что чем более жестокой будет оккупация, тем больше немецких войск придется держать в Польше. И в самом деле — оккупационные силы вермахта там всегда составляли не менее 500 000 человек. После пяти месяцев упорных препирательств Гитлер снял Бласковица с должности, однако совсем в отставку не отправил.

Впоследствии Бласковиц командовал войсками на Западе, во Франции и Голландии, был награжден орденами. На процессе по делу военного командования в Нюрнберге генерал был обвинен в военных преступлениях и 5 февраля 1948 года покончил с собой. Посмертно оправдан по всем пунктам обвинения. Есть версия, что Бласковица убили бывшие эсэсовцы, находившиеся в тюрьме и получившие послабление режима за примерное поведение.

Но ни одна из существовавших в Германии церквей против развязанной их страной войны не выступила.

«Помешанные на мире фанатики»

Август Дикманн стал первым из свидетелей Иеговы* в концлагере Заксенхаузен, получившим приписные документы, переданные его женой. Его вызвали в комендатуру и дали на подпись соответствующие бумаги. Он отказался их подписывать, был избит и брошен в карцер.

Тем временем комендант лагеря запросил у Гиммлера разрешение сделать из Дикманна пример в назидание. 15 сентября 1939 года 8500 заключенных задержали после вечерней переклички для демонстрации работы расстрельной команды. Добивал казненного Дикманна Рудольф Гёсс, будущий комендант Освенцима. Четверым свидетелям Иеговы велели положить Дикманна в гроб. Брату Августа Дикманна, Генриху, приказали заколотить гроб гвоздями.

На следующий день в немецкой прессе появилось краткое упоминание о казни «за отказ от выполнения воинского долга». Дикманн, как говорилось в заметке, «являлся свидетелем Иеговы, фанатичным адептом международной секты исследователей Библии».

На протяжении первого года войны были казнены 112 немцев — почти все за отказ служить в армии по религиозным убеждениям, подавляющее большинство казненных — свидетели Иеговы.

Сами власти изъявляли готовность приравнять «людей, которые отказываются от военной службы по религиозным соображениям», к «болтунам о мире и помешанным на мире фанатикам».

А с кем Бог?

На церковных выборах, организованных 23 июля и поддержанных всем аппаратом пропаганды НСДАП, основанное в 1932 году нацистское движение «Немецких христиан» получило значительно больше 60% голосов. «Немецкие христиане» (которые часто сами себя называли «штурмовиками Иисуса Христа») имели теперь большинство голосов в церковном руководстве почти всех немецких общин.

В 1933 году нацистский режим вынудил протестантские церкви Германии слиться в одну Протестантскую церковь Рейха, которая должна была поддерживать нацистскую идеологию. Во главе нового церковного образования оказались активисты движения «Немецкие христиане». Франц Тюгель, епископ Гамбурга, вступил в партию в 1931-м и стал главным оратором на собраниях. В качестве реакции на высылку евреев в ноябре 1935 года Тюгель напомнил читателям:

И при этом на пряжке ремня, которым подпоясывался немецкий солдат, был надпись: «Gott mit uns» — «С нами Бог».

«Может быть, мы просто стали циниками?»

В апреле 1943 года протестантский пастор Дитрих Бонхёффер был арестован, обвинен в «подрыве вооруженных сил» и помещен в тюрьму Тегель. В заключении работал над записками, которые составили опубликованную посмертно в 1951 году книгу «Сопротивление и покорность».

Сочувствующие охранники помогали переправлять его «письма из тюрьмы». Один из них, капрал Кноблох, даже предложил пастору бежать и «исчезнуть» вместе с ним. Но Бонхёффер отказался, опасаясь возмездия нацистов своей семье.

Пастор был приговорен к смерти 8 апреля 1945 года судьей СС Отто Торбеком в военном трибунале без свидетелей, протоколов судебных заседаний или защиты в концентрационном лагере Флоссенбюрг. Его повесили на рассвете 9 апреля, всего за две недели до того, как солдаты 90-й и 97-й пехотных дивизий США освободили лагерь, за три недели до вхождения в Берлин советских войск и за месяц до капитуляции нацистской Германии.

Из тюремных писем Бонхёффера:

Двенадцать лет назад поэт, почетный доктор богословия Ольга Седакова в статье «Дитрих Бонхёффер для нас» написала:

«От христианской Церкви (пускай даже исключительно «германской нации») требовалось одобрение государственного культа силы и насилия, ненависти и беспощадности к другим, самопревозношения и презрения к законности, воли к власти в планетарном масштабе, полного душевного и умственного закабаления подчиненных, «истинных немцев», «настоящих патриотов». «Верить, слушаться, побеждать» — вот чего хотел от человека этот невиданный вплоть до ХХ века Кесарь.

«Мы были немыми свидетелями злых дел, мы прошли огонь и воду, изучили эзопов язык и освоили искусство притворяться, наш собственный опыт сделал нас недоверчивыми к людям, и мы много раз лишали их правды и свободного слова, мы сломлены невыносимыми конфликтами, а может быть, просто стали циниками — нужны ли мы еще? Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди».

Эти слова [Бонхёффера], я думаю, — пишет Седакова, — обладают в нашей нынешней ситуации актуальностью листовки. Необходимость настоящей простоты — не той, что хуже воровства, — простоты цельного существа, наделенного способностью различать дурное и хорошее и делать для себя недвусмысленный выбор».

«Христос делает людей не только «добрыми», но и сильными», — был уверен Дитрих Бонхёффер.

В Лондоне, на западном фасаде Вестминстерского аббатства возведены 10 статуй «мучеников ХХ века»: Максимилиан Кольбе, Манче Масемола, Джанани Лувум, Великая княгиня Елизавета Федоровна, Мартин Лютер Кинг, Оскар Ромеро, Дитрих Бонхёффер, Эстер Джон, Лусиан Тапиеди и Ван Чжимин. Кто из нас знает все эти имена?

***

И в заключение — стихи, написанные в начале 60-х Александром Кушнером и посвященные Янушу Корчаку.

Когда тот польский педагог
В последний час не бросив сирот,
Шел в ад с детьми и новый Ирод
Торжествовать злодейство мог,
Где был любимый вами бог?
Или, как думает Бердяев,
Он самых слабых негодяев
Слабей, заоблачный дымок?

Так, тень среди других теней,
Чудак, великий неудачник.
Немецкий рыжий автоматчик
Его надежней и сильней,
А избиением детей
Полны библейские преданья,
Никто особого вниманья
Не обращал на них, ей-ей.

Но философии урок
Тоски моей не заглушает,
И отвращенье мне внушает
Нездешний этот холодок.
Один возможен был бы бог,
Идущий в газовые печи
С детьми, под зло подставив плечи,
Как старый польский педагог.

* Властями РФ объявлены экстремистским сообществом, их деятельность запрещена.