Первые ученики

Почти сразу после начала январской чехарды увольнений и назначений стало известно, что большинство новых музейных директоров, оказывается, прошли некую обучающую программу, благодаря которой и скакнули на несколько ступеней вверх по карьерной лестнице. Такая кадровая программа действительно есть: называется она «Высшая школа управления в сфере культуры», организуется академией «Меганом», которую, в свою очередь, организует арт-кластер «Таврида», который, в свою очередь, поддерживается Росмолодежью, а руководителем его является Сергей Першин — тот самый, одной из последних инициатив которого была, например, «лаборатория государственных праздников». Кстати, с его назначением на должность замминистра культуры в августе прошлого года в Минкульте создали новый департамент — департамент воспитательной работы — с довольно неопределенным штатом и еще более размытыми задачами. Определено в нем только то, что возглавила его тоже ученица программы ВШУК — Юлия Полетыкина, до этого возглавлявшая министерство культуры Курской области.

Помимо всех перечисленных главным организатором ВШУК является Минкультуры РФ, Управление президента РФ по общественным проектам и РАНХиГС. Программа открылась в феврале прошлого года — и среди тех, кто успел отучиться по ней, новые должности получили уже около 17 человек (считая региональные повышения, а не только директорства в столичных музеях или департаментах). Например, помимо тех назначений, которые мгновенно — и, дословно, одинаково, как под копирку, — разнесли по соцсетям и официальные паблики, связанные с «Тавридой», и сами участники программы, были и менее заметные:

Но все эти фамилии не из тех, которые мелькали на всех близких к теме страницах «ВК», — стандартный же список состоял из четырех имен:

Естественно, после такой массовой волны назначений к программе возник естественный интерес — у многих корыстный: деятели культуры разной степени заслуженности и продвинутости захотели понять, как попасть в этот волшебный социальный лифт. Надо сказать, что узнать подробности обучения оказалось довольно проблематично: не только потому, что мало кто из рвущихся к вершинам госкультуры хочет разговаривать с журналистом «Новой», но и потому, что, видимо, среди участников программы в принципе существует запрет на разглашение или как минимум рекомендация в подробности не углубляться.

На страницах учеников в соцсктях основном висят восторженные посты с примерным содержанием: «Нас привезли в Салехард, нам показали северных оленей! И чум!» Бывают, правда, и селфи с теми, кто выступал экспертами и читал лекции, — и на страницах этих экспертов, в целом очень внимательно следящих за собственной представленностью в медийном поле и постящих чуть не каждый свой шаг, про ВШУК нет ни слова. В чате «Тавриды» менеджер в ответ на вопросы о программах присылает ссылку на сайт, где о них есть только самая общая информация. Тем не менее с некоторыми из участников поговорить все же удалось, и на основе сказанного ими, и на основе километров пролистанных лент «ВК» некоторое представление о программе составить все-таки можно.

Началась она, как уже было сказано, в феврале прошлого года, когда потенциальных участников приглашали на собеседование в Москву. Собеседование было вторым туром конкурсного отбора — на первом этапе кандидаты подавали заявки и проходили тестирование. Заявку мог подать далеко не любой — нужна была рекомендация (например, тех, с кем я говорила, рекомендовал для прохождения программы местный Минкульт).

На этом этапе разглашать информацию о программе точно не рекомендовалось.

Участников в итоге набралось больше 80 человек, причем публика эта была очень разношерстная: вместе с условной Трапковой там оказались, например, ректор Ярославского театрального института, директор центра культуры и отдыха города Иванова и председатель Союздетлита. После конкурсного отбора началось обучение по тематическим модулям, которое было распределено на весь год: модуль — перерыв — модуль. Правда, в перерывах они тоже работали над проектами — было что-то вроде «домашней работы» (запись подкаста, например).

Лейтмотивом всех модулей, естественно, стало «правильное» идеологическое воспитание будущих управленцев: говорили о том, какой курс надо выбирать в эти непростые для страны времена. Помимо этого очевидно, что задачей программы было установление горизонтальных связей между регионами — распределение по областям знакомого друг с другом потенциального кадрового состава, к тому же ориентированного на нужные цели. Всего модулей было, судя по всему, восемь, каждый длился несколько дней, все они проходили в разных городах (например, Салехард, Нижний Новгород) и посвящались разным темам: взаимодействию культуры и медиа, культуре регионов и т.п. В каждом модуле были встречи с экспертами, которые читали лекции, — среди таких были, в частности, Эрнест Мацкявичюс, Кирилл Крок, Иван Анисимов (сотрудник центра лидерских и управленческих компетенций РАНХиГС), писатель Александр Цыпкин и др. По результатам каждого учебного дня проводилось тестирование. В свободное время — культурная программа: те самые олени, чумы, музеи, встречи с губернаторами.

Особенно широко по сети разошлись кадры учебного дня одного из модулей — что, в принципе, как уже было сказано, для этой программы редкость. На видео участники ВШУК, одетые в летнюю солдатскую форму, стреляют, бегают от укрытия к укрытию, бинтуют воображаемые раны, а в конце этого безудержного веселья им читает лекцию Захар Прилепин. Как выяснилось, эти «учения», включавшие начальную штурмовую подготовку, основы БПЛА и тактической медицины, проходили в нижегородском центре специального назначения «Сталь», который был открыт по инициативе того же Прилепина.

Как гласит официальный новостной сайт области, «по прибытии в центр «СТАЛЬ» деятели культуры получили форму, бронежилеты, каски, полновесные макеты автоматов и немедленно приступили к тренировкам с опытными инструкторами — ветеранами СВО. Участники получили начальные знания по обращению с автоматом Калашникова, узнали базовые правила ведения современного боя в условиях леса и городской застройки, изучили основы тактической медицины. Финальным заданием обучения стал тренировочный штурм здания и уничтожение «вражеского» узла связи».

На подразумевавшийся вопрос о том, как основы штурмовой подготовки связаны с потенциальной карьерой музейных директоров и министров культуры, руководитель прилепинских проектов Максим Ананьев ответил все тому же сайту в том духе, что

О том, когда откроется новая волна приема на программу, организаторы пока молчат. О том, насколько юридически действенным оказался предыдущий набор, сама за себя говорит приведенная выше статистика назначений: около двух десятков культурных учреждений по стране уже получили своих «правильно воспитанных» управленцев. Но можно только догадываться, насколько действенным он окажется в реальности — с учетом того, что сама программа со стороны больше напоминает школьную олимпиаду; что она явно заточена не на обучение, а на развлечение и фильтрацию; что из участников явно собирались сделать «эффективных менеджеров», но не людей, способных на самом деле разбираться в искусстве, и тем более не нацеленных на то, чтобы включиться в мировой культурный контекст. Ну и, конечно, сомнения вызывает тот факт, что культурменеджер с бесценным опытом собирания автомата сможет смодерировать что-то действительно имеющее отношение к искусству.

Тем не менее около 80 звеньев кадровой цепи организаторам выковать явно удалось.

Кто кого лояльнее

Тревожные новости вокруг музея истории ГУЛАГа стали появляться еще в конце прошлого года: 14 ноября музей приостановил работу, официальной причиной были названы «нарушения пожарной безопасности». Градус общественного возмущения по нынешним временам оказался весьма высоким, среди наиболее ярких выступлений — высказывание теперь уже бывшего директора Пушкинского музея Елизаветы Лихачевой:

Вряд ли Лихачева могла предположить, что всего через два месяца ее имя вновь окажется в одном ряду с музеем истории ГУЛАГа, однако таковы реалии медийного поля современной российской культуры: громче новостей о самых ярких и оригинальных выставках и проектах звучат сообщения о закрытиях, запретах и увольнениях.

И все же музей ГУЛАГа не закрыли окончательно, и после двухмесячного «простоя» было принято компромиссное решение: сохранить институцию, но заменить директора Романа Романова, возглавлявшего музей с 2012 года, на руководителя музея Москвы Анну Трапкову, которая теперь станет совмещать два высоких поста. И в другой исторической ситуации такая перестановка могла бы быть воспринята гораздо более буднично — как обычная смена кадров в рамках стратегии управления, предполагающей периодические изменения на руководящих должностях.

Но в годы ликвидации «Мемориала*», исчезновения табличек «Последнего адреса», страшных приговоров Юрию Дмитриеву и множества других действий и высказываний, направленных против сохранения памяти о советских массовых репрессиях, когда музей истории ГУЛАГа стал восприниматься одним из последних официальных островков, где эта память еще живет, смена его руководства, в особенности на фоне сомнительного «временного закрытия» по причинам «пожарной безопасности», выглядит знаком того, что государство намерено окончательно взять политику в отношении памяти о репрессиях под свой контроль. Какова будет обновленная экспозиция музея, пока сказать нельзя, но сообщения о том, что в конце прошлого года с новой экспозиции возглавляемого Анной Трапковой музея Москвы, посвященной истории столицы, был полностью снят раздел о репрессиях, вызывают, мягко говоря, далеко не утешительные прогнозы.

Несколько другая логика, как представляется, стоит за увольнением Елизаветы Лихачевой из ГМИИ им. А.С. Пушкина и ее заменой на Ольгу Галактионову, руководительницу музейно-выставочного центра «РОСИЗО», который в последние годы отметился несколькими крайне яркими и успешными проектами на темы раннего советского искусства («ДК СССР», «Павел Филонов. Художник мирового расцвета», «Кукрыниксы»). Вполне понятно, что в случае с такими легендарными музеями, как Пушкинский, при смене руководства речь не может идти только об идеологических причинах, поэтому версия о конфликте экс-директора с министром культуры РФ Ольгой Любимовой кажется весьма убедительной.

Впрочем, нельзя не отметить, что назначение самой Лихачевой в 2023 году вместо Марины Лошак, возглавлявшей музей 10 лет, уже стало частью упомянутого тренда на перестановки директоров в сфере культуры. Среди многих возможных причин увольнения Лихачевой называют ее «провокационные выступления», одним из которых стала, в том числе, и поддержка музея истории ГУЛАГа (не говоря о незабываемом сравнении Сталина с Микки-Маусом). Скорее всего, это могло стать лишь поводом к увольнению, а причины, по-видимому, были несколько сложнее и глубже, но факт остается фактом:

Однако главным и наиболее универсальным фактором большинства назначений и переназначений в современной России можно назвать крайне размытый, но значимый показатель — степень лояльности государству и вообще существующему «порядку вещей»: так, Елизавета Лихачева была более лояльным кандидатом, чем Марина Лошак, а Ольга Галактионова, в свою очередь, представляется более лояльной, чем Лихачева. Нет никаких сомнений, что в современной российской культуре могут найтись управленцы полояльнее даже Галактионовой, однако пока еще показатели опыта и профессионализма, по крайней мере, в ведущих культурных институциях страны, пусть, возможно, и перестали быть первостепенными, все же сохраняют свою влиятельность.

Действительно, Анна Трапкова и Ольга Галактионова являются не меньшими профессионалами, чем те, кому они пришли на смену, но дело в том, что профессионализм в современной России нередко оценивается гораздо ниже некоторых других качеств руководителей, оказывающихся наиболее соответствующими духу времени, — конформизма, лояльности и беспринципности (не забывая, конечно, о вечных «умеренности и аккуратности»).

При этом, как мы уже поняли из целей и задач программы ВШУК, под «эффективным управлением» в современной России подразумевается именно идеологическая выверенность и лояльность существующему политическому и общественному устройству. Нельзя не отметить, как использование понятия «эффективности» — одного из базовых понятий современной западной культуры, нисколько не смущает тех, кто на своих постах, казалось бы, должен всячески бороться с «засильем западной идеологии» в российской культуре. Но, разумеется, для современной России такие противоречия нисколько не удивительны.

Сфера культуры вообще, и в особенности музейные площадки, в России за последние несколько лет стали еще одной ареной борьбы за раздел и передел влияния. Собственно, количество увольнений, назначений и смен руководителей, в которых стороннему наблюдателю можно легко запутаться, говорит вовсе не о благотворной сменяемости власти, а о тех постоянных внутренних разборках, что разворачиваются за кулисами культурных институций. Однако в этой запутанной и, как правило, непубличной борьбе явным образом выделяются некоторые доминирующие тенденции.

которая нередко может проявляться или в открытой поддержке действующей власти (наиболее яркий пример — Михаил Пиотровский), или в молчании и воздержании от разного рода высказываний (контрпример здесь — Елизавета Лихачева). Кроме того, использование определенного рода социальных лифтов вроде Высшей школы управления в сфере культуры и прочих проектов на базе Министерства культуры, призванных готовить «эффективных менеджеров», может стать в ближайшие годы обязательным этапом для любого руководителя.

Наконец, над всеми этими процессами, как и над современной российской культурой в целом, витает тень идеологии РФ — этого бесконечно странного феномена российской реальности, который столь же невозможно объяснить в полной мере, как и «загадочную русскую душу». Стать своего рода «жрецами» этой идеологии — и есть первостепенная задача успешных управленцев в сфере современной культуры. Но практика показывает, что удержаться на посту такого «жреца» в наши напряженные и изменчивые времена борьбы за влияние и власть, гораздо сложнее, чем на него попасть.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».