«Кожа к коже»

Йонатан вошел в родильный зал в засаленной спецовке, заросший, небритый и смертельно усталый. Хотя слово «смерть» было здесь совершенно неуместно. Он успел на роды своего первенца. Командир отпустил Йонатана всего на несколько часов. Так и сказал: «Гони, папаша, без тебя не начнется».

И вот он, хрупкий клубочек жизни, в руках солдата. Плоть от плоти его. Йонатан, в последние месяцы видевший только смерть, плачет.

Пока его жена Малка отходит от наркоза, новорожденный сын будет с отцом.

Сестра сажает Йонатана в кресло, просит расстегнуть спецовку и кладет младенца ему на грудь.

— Так надо, — говорит она. — Кожа к коже, первый контакт с отцом.

Молодые отцы в родильном отделении — парни в военной форме с оружием, те, кому удалось приехать на роды жены с поля боя, — особое зрелище. Такое же особое чувство испытываешь, наблюдая за женщинами, которые просят включить камеру во время родов, чтобы муж на позиции был «будто бы рядом» и видел рождение ребенка.

Еще тысячи мужчин и женщин пошли на фронт добровольцами, в том числе и те, кого трагедия застала за границей. Надо сказать, что часть медицинского персонала ушла в армию, на место воюющих заступили их коллеги, которые продолжали работать, несмотря на тяжелейшие нагрузки и круглосуточные дежурства.

Тогда же по всей стране прозвучал призыв к кормящим матерям сдавать грудное молоко. Запасы национального банка молока упали практически до нуля. Надо было выкармливать грудных младенцев, чьих матерей убили или похитили в тот ужасный день. Многие женщины-резервистки ушли воевать, оставляя дома грудных детей, этим малышам тоже было необходимо материнское молоко.

Под «музыку» сирен

То, как беременные женщины и роженицы пережили трагедию, разворачивающуюся у них на глазах, станет предметом научных исследований. Какие это будет иметь последствия для поколения — покажет время. А пока у нас есть лишь свидетельства очевидцев.

— Не так я планировала свои роды, — говорит Илана. — Я хотела рожать в тишине и покое, в отдельной палате с джакузи и под музыку Вивальди.

Но вместо музыки — взрывы и вой сирен. В город Акко, где Илана живет с мужем и двумя старшими детьми, то и дело залетали ракеты из Ливана. Муж воевал сначала в Газе, потом в Ливане.

— Я только молилась, чтобы он остался жив, — делится женщина. — А потом, когда нас начали обстреливать, тревога за детей перешла все границы. Я совсем перестала спать.

Роды начались раньше срока. Внезапно отошли воды, соседка вызвала скорую и забрала старших детей к себе.

Скорая помчала в Рамбам — крупнейшую больницу на севере Израиля. Именно сюда везут раненных в Ливане и на северной границе. В режиме военного времени отменяются плановые операции, и под нож хирургов ложатся «экстренные». Чтобы освободить койки из больницы, в 24 часа выписали сотни ходячих пациентов, кому не требовался специальный уход. Приоритет — только роженицам.

Родильный зал на парковке

В дни войны респектабельная больница превратилась в военный подземный госпиталь. Чтобы понять масштабы, достаточно цифр: 1200 коек на минус третьем этаже, 800 — на минус втором, и еще 200 коек — в защищенных помещениях наверху. Родильное отделение — в самом надежном месте.

На лифте спускаемся под землю, на минус третий этаж. Представьте себе огромную подземную автостоянку, разбитую на сектора. Кровати «припаркованы» на пронумерованных машино-местах. Парковка спроектирована так, что к постам подключаются все системы питания, жизнеобеспечения и медицинского оборудования.

В одном из отсеков — родильное отделение. Ширмы на колесиках разделяют кровати. Чуть дальше, за ширмами, — родовая. После родов мамы с младенцами остаются на парковке. Всех, кто без осложнений, стараются выписывать домой в течение 36 часов. Сопровождающие — вся родня — находятся тут же, с роженицами.

Надо сказать, что в Израиле больничная стерильность отличается от той, что с маниакальной последовательностью соблюдается в российских больницах. Никаких белых халатов и бахил для посетителей, никакого режима посещений. Поэтому на родах может быть толпа родственников, а новорожденных в прозрачных кювезах спокойно вывозят в общий коридор.

Роды у Иланы были скорые. Родила мальчика за полчаса и сразу позвонила соседке узнать, как там старшие дети. И вспоминала, что еще совсем недавно во время воздушной тревоги по ночам бегала с детьми в бомбоубежище:

— Я боялась родить прямо там. А теперь, смотрите, мне повезло — родила на бесплатной парковке.

Роды военного времени

Популярная в Израиле профессия доулы — помощницы в родах — стала еще востребованнее в дни войны. Эти женщины, к которым теперь принадлежу и я, обладают акушерскими навыками и набором знаний альтернативной медицины, готовят беременных к главному событию жизни, учат их рожать, поддерживают в любой ситуации и, конечно, помогают при родах.

Доула-волонтер Юдит — сама мать 14 детей. Четверо ее сыновей воюют на разных фронтах. Недавно вернулась из армии младшая дочь.

— Мы все должны сделать так, чтобы эти девочки удачно родили здоровых малышей, — говорит Юдит. — Я прихожу на роды и знаю: если даже я буду просто держать ее за руку, успокаивать и говорить ласковые слова, ей станет легче, и малыш нас услышит. Дети войны рождаются у очень тревожных матерей. Это истина. И мы с этой реальностью ничего не можем поделать. Мы в состоянии изменить только себя. Глубокое чувство одиночества, когда партнер на войне, способно перерасти в депрессию как во время беременности, так и после родов.

Но еврейские женщины очень стойкие, с сильной генетикой, часто рожающие. Многие из них служили в армии и умеют лихо обращаться с табельным оружием. В их распоряжении — израильская система здравоохранения, которая по-своему решает задачи военного времени.

Роды, которые я сопровождала, пошли совершенно не по тому сценарию, который всегда, хочешь-не хочешь, возникает в голове, когда вместе с женщиной ждешь, готовишься и «рожаешь». Можно сказать,

С моей роженицей Яной (она, кстати, служила свое время в ЦАХАЛ) мы решили, что рожать она будет в больнице Кармеля. Хотя там отделение тоже перевели в безопасный блок, и предродовые палаты были просто приемным покоем, где кроватки для рожениц отделены занавесками. Решающим для Яны было то, что после родов мам с новорожденными поднимали на обычный этаж в нормальные палаты со всеми удобствами.

Что происходит с женщиной, рожающей в первый раз, когда у нее над головой рвутся ракеты, а больничная касса гоняет ее из одного конца города в другой, чтобы сделать тест, потому что начались внезапные и очень сильные ложные схватки? Из-за тревожности вместо того, чтобы расслабиться, роженица вынуждена трястись в ожидании результатов теста.

Что происходит с женщиной, которой для родов выделен кусок больничной койки 90 на 200 и 29 см по периметру до занавески? Переживать схватки на таком пятачке, лежа в кровати, в разы больнее и тяжелее, чем когда у тебя есть пространство, где ты можешь менять позу, когда есть душ и джакузи, и их можно использовать в том числе и для облегчения боли. При нормальных родах надо двигаться, нужен приглушенный свет и минимум звуков и раздражителей извне.

В родовой акушерка, медсестра, Яна и я. На полном раскрытии матки ребенок преодолевает последние препятствия и должен вот-вот выйти на свет.

— Давай, давай! — кричит на потугах акушерка в хиджабе. — Еще! Еще! Еще!

Макушка ребенка появляется и исчезает. Каждый раз, как акушерка кричит, пытаясь таким образом подбодрить роженицу, девочка, уже готовая родиться, «прячется».

Яна устала, ее раздражают крики.

— Дорогая, — просит она акушерку. — Ты можешь чуть-чуть помолчать?

Акушерка замолкает. Мы набираем воздух, и на последней потуге выдыхаем вместе. С выдохом появляется на свет чудесная девочка. Это и есть Чудо. Акушерка с сестрой собирают пуповинную кровь в специальный контейнер, приготовленный заранее. Все чаще в Израиле родители решают хранить эту кровь в специальном банке на случай тяжелых заболеваний в семье.

К сожалению, в военных условиях концепция «естественных родов» не работает. Комфортабельные палаты для таких родов закрыты до лучших времен. У акушеров двойная нагрузка из-за участившихся преждевременных родов и притока рожениц, эвакуированных из приграничных районов. И если честно, никто не будет ждать, когда ты разродишься. Превышаешь время принятого протокола — получай стимуляцию, не помогает стимуляция — кесарево.

Беби-бум в разгар войны

За родами Лехи наблюдает вся страна. Она одна из героинь реалити-шоу «Беби-бум», которое вышло в самый разгар войны. Зритель проходит весь путь с героинями — от их поступления в родильное отделение до рождения ребенка, сопереживает, становится свидетелем трогательных сцен и самих родов. И конечно, на протяжении полутора часов рефреном звучит тема войны.

Вот Лехи, претерпевая болезненные схватки, молится за родных и близких, заложников в Газе.

— Пусть все вернутся, — стонет Лехи.

— Амен, Амен, Амен, — вторят склоненные над ней мать, сестра и отец.

Лехи — «осознанная» мать-одиночка. Она рожает от донора, воспользовавшись банком спермы. Лехи выбрала, как считает, идеального биологического отца, по всем параметрам подходящего ей как матери, чтобы родить идеального ребенка.

Но настоящая история Лехи не об этом. Ее рассказал руководитель родильного отделения Лис при больнице Ихилов профессор Ярив Йогев. Через несколько часов он проведет операцию кесарева сечения и первым возьмет на руки ребенка Лехи.

Адвокат полицейского ведомства, Лехи до родов развозила в семьи погибших и похищенных 7 октября их личные вещи, найденные на месте трагедии.

Однажды ей в руки попался конверт с украшениями — кольца, сережки, цепочки. На конверте — номер телефона. Она позвонила. Договорились о встрече.

— Я приехала в Ихилов и встретилась с профессором Йогевом, — рассказывает Лехи на телекамеру. — В конверте были украшения его приемной дочери Либи, которая погибла [7 октября прошлого года] на фестивале Нова. В момент, когда я встречаюсь с людьми, пережившими такую трагедию, и отдаю последнее, что осталось от их близких, у меня немного слов. Я хочу их только обнять.

Профессор Йогев, светило медицины, принявший за свою жизнь больше тысячи младенцев, обнимает Лехи теперь в родовой:

— Это правильно, что ты рожаешь здесь, у меня. Посмотри мне в глаза и скажи: я доверяю тебе. Все будет хорошо.

— Она очень дорога мне, — говорит профессор акушеркам. — Это она передала нам последний привет от Либи.

Ты не умрешь, Либи

Либи, девушка 22 лет, приемная дочь профессора Йогева, поехала на фестиваль с подружками, как и тысячи молодых людей.

Вечером из Газы начались массированные обстрелы.

— Утром я позвонил Либи, — говорит профессор. — Я сказал: садитесь на машину и скорей выбирайтесь в безопасное место.

Но было уже поздно. Машину, в которой была Либи с подругами, окружили террористы и расстреляли в упор. Убили подругу. Либи ранили. Профессор слышал по телефону автоматные очереди.

— Но вдруг, — вспоминает профессор, — все стихло.

А потом снова раздались выстрелы, и мы услышали арабскую речь и десятки-десятки выстрелов. Так мы поняли, что нашу Либи убили.

Таких трагедий и совпадений сегодня в Израиле очень много. Но люди борются за жизнь любыми доступными способами.

36 часов после смерти

Все больше израильских солдат и резервистов заранее замораживают свою сперму, чтобы в случае их гибели семьи могли использовать биологический материал. Растет количество запросов на извлечение спермы у погибших солдат. Идея сохранения фертильности вошла в сознание людей. Конечно, использование биологического материала погибших требует правового регулирования. Извлечение спермы погибшего и ее использование возможно только по решению суда и в течение 36 часов с момента смерти.

Запросы поступают не только от родителей, но и от друзей, членов семьи, и, конечно, от партнерш погибших.

Министерство здравоохранения открыло штаб, работающий круглосуточно, который собирает все запросы и распределяет их между больницами, где были созданы экстренные отделы. Теперь ЦАХАЛ в случае смерти солдата информирует его родственников о возможности извлечения спермы. Количество запросов на эту процедуру такое большое, что юридический советник правительства Гали Бахарав-Миара приняла решение ускорить процесс и издала временный чрезвычайный приказ, позволяющий проводить извлечение спермы без судебного разрешения, с согласия членов семьи.