В новом эпизоде подкаста «Совещательная комната» ведущие Зоя Светова и Вера Челищева говорят с адвокатом Леонидом Соловьевым, который защищает многих фигурантов политически мотивированных дел:

• как педиатр Надежда Буянова восприняла приговор и что с ней сейчас,
• дело медсестры Ольги Меньших,
• что с осужденными по делу «Маяковских чтений»,
• преследования коллег: дело адвокатов Алексея Навального и дело адвоката Дмитрия Талантова,
• почему адвокат Соловьев считает, что пока нет команды «зачищать всех адвокатов».

Ведущие: Зоя Светова, Вера Челищева
Звук: Василий Александров
Обложка: Татьяна Плотникова

РАСШИФРОВКА

Зоя Светова. Всем привет! Это подкаст «Совещательная комната».

И здесь мы, его ведущие. Я — журналист Зоя Светова.

Вера Челищева. И я — журналист Вера Челищева.

Зоя Светова. Сегодня наш гость адвокат Леонид Соловьев. Мы с ним уже говорили в одном из эпизодов нашего подкаста. Тогда Леонид рассказывал нам о «деле поэтов», деле так называемых «Маяковских чтений». Эта история о том, как двух молодых поэтов, Артема и Евгения, обвинили в публичных призывах к осуществлению антигосударственной деятельности и приговорили, соответственно, к пяти с половиной и семи годам. Леонид, я хотела вас спросить, что сейчас с этим делом, где находится Артем? А где находится Евгений, расскажите, пожалуйста.

Леонид Соловьев. Здравствуйте, не Евгений, точнее — Егор Штовба.

Зоя Светова. Простите, я ошиблась, Егор, да.

Леонид Соловьев. Они сейчас находятся в Москве. Мы прошли стадию апелляции, все оставили в силе. Сейчас готовимся к тому, чтобы подать кассационные жалобы. Сколько они еще пробудут в Москве, не знаю, это всегда зависит от ФСИН. Но мы надеемся, что они побудут здесь подольше, потому что это, по разным причинам, лучше, чем ехать в колонию.

Зоя Светова. А я читала, что у Артема Камардина проблемы со здоровьем, он, кажется, в больнице сейчас находится?

Леонид Соловьев. Нет, он был в больнице, его выписали после обследования. Но, в общем, это вопрос, скажем так, сейчас нами решается. Я думаю, что все будет хорошо.

Зоя Светова. Простите, что я неправильно назвала имя второго фигуранта этого дела. Сегодня мы пригласили Леонида Соловьева, чтобы поговорить о совершенно беспрецедентном деле, о «деле Надежды Буяновой». Надежда Буянова, 68-летний педиатр из Москвы. Буквально на днях судья Ольга Федина из Тушинского суда приговорила ее к пяти с половиной годам колонии. И на самом деле, хотя статья эта печально знаменитая — статья о «фейках о российской армии», Надежду Буянову приговорили ни за что, якобы за антивоенный разговор с мамой ее семилетнего пациента. Леонид, пожалуйста, объясните нам, на каких доказательствах построено это, на самом деле, беспрецедентное дело. Оно беспрецедентно даже на фоне тех антивоенных дел, о которых нам становится известно.

Леонид Соловьев. На самом деле, это дело во многом уникальное, потому что это, наверное, первое дело, которое связано не просто с доносом, донос можно сделать абсолютно по любому делу. Но все-таки дела о «фейках об армии» в абсолютном большинстве случаев — это материалы из интернета: что-то люди написали, опубликовали репост и так далее.

У нас есть два доказательства, если говорить строго юридически. Это показания матери и показания семилетнего ребенка. И больше у нас нет никаких доказательств.

Это я говорю про то, что кладут в основу обвинения. Больше нет доказательств. И оно уникально именно вот по этим двум причинам.

Вера Челищева. Леонид, а как вообще Надежда Федоровна сейчас держится? Как она это все восприняла? Что она говорила потом, уже после приговора вам, адвокатам? Какое у нее состояние?

Леонид Соловьев. На самом деле, она была готова к тому, что будет такой приговор. Мне приходилось ей рассказывать о том, что не все так у нас гладко и не все так справедливо, как хочется. Мне кажется, она меня восприняла. Кажется, она нас восприняла как адвокатов в этом плане, поэтому она была готова. Ей скорее было тяжелее услышать запрос от прокурора, чем сам приговор. Поэтому сейчас она держится очень хорошо, она готова это испытание пронести.

И, в общем, не готова пойти на попятную. Потому что мы догадываемся, что, может быть, срок был бы ниже, если бы она признала вину. Но она ни в какую этот вариант вообще не рассматривала, ни при каком сценарии. Она говорит: «Я права, этого не было. Почему я буду признавать то, чего нет?»

Вера Челищева. А как она в СИЗО? Как вообще к ней относятся? Испытывала ли она какие-то трудности? Мы все помним эту ужасную историю, когда ей передали очень много соли, чтобы ей больше никто не смог передачку сделать, лимит исчерпан был. С кем она сидит в СИЗО-6 «Печатники»?

Леонид Соловьев. Сидит она с сокамерницами, по-моему, их четыре женщины. Это, в общем, беловоротничковая преступность.

Эти женщины обвиняются в мошенничестве, в налоговых преступлениях. В камере у нее хорошие отношения. У нас не принято хвалить тюремщиков, но условия хорошие в том плане, что проблемы оперативно решаются, а без проблем просто не может быть. Но когда они возникают, нам удается их решить.

Вера Челищева. Здорово, что такое отношение.

Леонид Соловьев. Это во многом уникальная история, потому что шестой изолятор не славился каким-то хорошим отношением к тем, кто там сидит. Но сейчас эта ситуация исправляется. И очень это отрадно видеть, что делают, по крайней мере, все, что могут, что в их силах.

Вера Челищева. А у меня уточнение: вы и ваши коллеги не смогли выяснить, зачем этот понятой сделал такую передачку, кто им руководил, зачем эта история нужна была?

Леонид Соловьев. Ну, конечно же, нет. У нас нет возможности заниматься какой-то разыскной деятельностью, искать его. Если уж приставы его не нашли по адресу места жительства, то мы и подавно. Это просто человек, который каким-то образом оказался связан со следствием. Как могли, мы это доказали. Те препятствия, которые нам ставились судом, в общем-то, непреодолимы в этом плане. Мы не можем насильно привести человека в суд.

Зоя Светова. Леонид, я уже несколько раз сказала о том, что «дело Надежды Буяновой» беспрецедентно. Мне кажется, оно беспрецедентно еще и тем, что за нее вступилось врачебное сообщество. И действительно, мы видели, что многие коллеги, даже незнакомые с Надеждой Буяновой, приходили на суд в белых халатах. Было письмо в ее защиту. Сейчас петиция собирает подписи о немедленном освобождении. Но есть такой момент: все-таки и это письмо, и эту петицию составляют врачи, которые находятся в эмиграции. И ответом на эту их активность стало то, что к некоторым из них приходили с обысками. Вы ведь занимаетесь не только ее делом, а еще и «делом Ольги Меньших», мы об этом позже поговорим. Как вам кажется, почему власть так боится врачей? Почему такая реакция?

Леонид Соловьев. Я, наверное, отчасти не соглашусь, что власть боится врачей. Я думаю, что она в России никого не боится. Нет ни одной силы, которой бы она боялась. Все-таки когда ты подписываешь какой-то документ, в общем-то, безобидного характера, то есть просишь проявить гуманность и разобраться, а к тебе в ответ приходят силовики с обыском, это не очень похоже на страх.

Я думаю, что врачи — это одна из очень уважаемых профессий в России. Да, есть, условно говоря, политики, журналисты, какие-то общественные деятели, писатели, да, к ним отношение, с точки зрения «глубинного народа», — в общем, понятно, интеллигенты, что с них взять? А врачи, это все-таки уважаемая каста всегда была, как бы к ним ни относились с точки зрения медицины и так далее. И если уж врачи что-то подписывают, то это уж совсем неудобно, их уже в какой-то интеллигентности не обвинишь. Поэтому, наверное, такая активная реакция. Но я бы все-таки не называл ее страхом.

Зоя Светова. Но все-таки есть желание этих врачей напугать, чтобы они больше не проявляли солидарность. Врача Буянову обвинили, потом Ольгу Меньших и так далее. Такое ощущение, что хотят как бы привлечь за «фейки» людей из разных страт, чтобы запугать всех, все общество. Вот у меня такое впечатление от этих дел. Вам так не кажется?

Леонид Соловьев. Мне не кажется, что есть какая-то целенаправленная работа по тому, чтобы из всех страт хватать за «фейки» и сажать. Я думаю, что просто настолько масштабировалась эта история, связанная с преследованием за интернет-публикации, в принципе за слова, что она уже полностью затрагивает все страты. И нет той сферы, кроме, может быть, какого-нибудь лесничества, где ты один находишься, а вокруг никого, нет такой сферы, где нельзя было бы кого-то взять. И просто неизбежно приходят уже за представителями настолько аполитичной профессии, как медицина.

Вера Челищева. Леонид, а вы можете рассказать про Ольгу Меньших? Ее тоже недавно осудили на восемь лет, тоже за «фейки о российской армии», как Надежду Буянову, как и тысячу других граждан. Ей 59 лет, уже немолодая женщина. Как она это восприняла? Расскажите об Ольге Меньших, пожалуйста.

Леонид Соловьев. Наверное, самым характерным будет то, что она — одна из немногих клиентов за все время моей работы, которая просит меня не приходить к ней в изолятор. Вот как она говорит: «Не тратьте свое время, потому что там я себя прекрасно чувствую, вокруг меня прекрасные люди. А если кто-то даже посмеет меня как-то задеть, я ему немедленно покажу».

Зоя Светова. Расскажите о происхождении этого дела. Я где-то прочитала, что Ольга Меньших говорила, что кто-то на нее написал донос. Не то что ее публикации в соцсетях нашли специальные сотрудники, а вот кто-то из ее коллег написал донос.

Леонид Соловьев. Формально этому нет подтверждений. Но неформально, мне кажется, что так и есть, потому что у нее страница была в соцсетях, которую посещали буквально два человека, если судить по просмотрам. То есть она совсем не публичная персона, и в любом случае, чтобы хотя бы дойти до ее страницы, нужен какой-то внешний, простите, пинок. Я думаю, что с учетом ее характера и той максимально бюрократической, даже с точки зрения нашей медицины, больницы, в которой она работала, она многим не нравилась. И когда на суд приходили ее коллеги, я понял, что есть люди, которые не очень хотели бы ее видеть в этой больнице. Поэтому я допускаю, что такая история могла быть.

Зоя Светова. А как вы объясняете такой суровый приговор? Восемь лет женщине, все-таки и не оппозиционному политику, как, например, Илья Яшин*. Женщине, медсестре, восемь лет за посты в соцсетях. Такая установка сейчас в судах давать такие огромные сроки?

Леонид Соловьев. Сложно судить по Москве о какой-либо установке. Но я думаю, что здесь больше такой негатив со стороны судьи, со стороны прокурора, потому что суд, я думаю, больше связан позицией прокурора, нежели какими-то своими личными взглядами. Я думаю, что им в принципе не понравилось то, что она в суде говорила про похороны Навального. Ну и, в общем, выражала свою принципиальную позицию. Она не боялась. Она говорила то, что думала.

Вер Челищева. Я как раз хотела спросить: вы были одним из адвокатов Алексея Навального после арестов его адвокатов, вы ездили в том числе в печально известную колонию в Харпе, где он скончался, и юридически до сих пор при невыясненных обстоятельствах. Вы можете что-то рассказать об этом периоде вашей работы? Каким был Алексей и какие были последние месяцы его жизни?

Леонид Соловьев. Вы знаете, я бы с удовольствием что-то рассказал, но, к великому сожалению, я не могу ничего рассказывать, потому что есть определенные договоренности с теми, кто про его судьбу обычно говорит.

Зоя Светова. Леонид, сколько лет вы в адвокатуре?

Леонид Соловьев. Ну я не настолько много, чтобы прям говорить полными числами. Я адвокат пять с половиной лет.

Зоя Светова. Все равно это уже достаточно много. Скажите, сколько у вас в производстве политических дел?

Леонид Соловьев. Очень много. Я бы сказал, что, наверное, они составляют процентов 60 моей работы.

Зоя Светова. Поскольку вы ведете такие дела, вы, наверное, наблюдаете за нашей российской судебной системой, и больше всего, наверное, за московской. И у меня вопрос в связи с этим. Многих журналистов и экспертов поразил тот факт, что, когда судья Ольга Федина выносила приговор Надежде Буяновой, стало известно, что еще в сентябре ее перевели в Мосгорсуд. Это ведь считается повышением. Как вам кажется, это что, такой сигнал другим судьям: «Будьте, как Федина, будьте так жестоки»? Как, кстати, она вела процесс по «делу Буяновой»?

Леонид Соловьев. Я, наверное, сейчас чуть-чуть, скажем так, поправлю. Я не считаю, и даже многие судьи не считают, что уход в Мосгорсуд — это повышение. Это скорее такая, определенная горизонтальная мобильность, потому что из районных судов их переводят в апелляционную инстанцию Мосгорсуда. Это все-таки судьи, у которых гораздо меньше возможности в процессе, они не вникают в дела. У них тоже большая загрузка. Поэтому плюсов не очень много. То есть они гораздо более скованны, чем даже судья первой инстанции. Поэтому не все судьи воспринимают это как повышение.
Федина, хоть нам и отказывала во многих ходатайствах, она вела процесс очень культурно. Она вела процесс очень корректно, она всегда интересовалась состоянием здоровья Надежды Федоровны. Спрашивала, как она себя чувствует, может ли она продолжать участвовать в процессе, слышно ей или нет. Прерывалась, когда просили. Надежда Федоровна себя плохо чувствовала, мы откладывали процесс. То есть в этом плане никаких вопросов к ней нет. Также и разрешение на звонки и на свидания давала без всяких вопросов. Всегда согласовывала время, дату с нами.

Зоя Светова. Как по политическим делам судьи относятся к вашим подзащитным? Так же, как к другим фигурантам не политических дел, например, к обвиняемым по экономическим статьям? Или они относятся к ним, как к «врагам государства»? Как, например, прокурор и судья относились по делу Яшина или по делу Владимира Кара-Мурзы*.

Леонид Соловьев. Я думаю, что относиться, как к врагам, могут себе позволить только те судьи, у которых есть на это время и силы.

«Дело Яшина» рассматривала председатель районного суда, если я не ошибаюсь. «Дело Владимира Кара-Мурзы» рассматривал судья по первой инстанции в Мосгорсуде, у которого тоже не очень много дел.

Судьи, с которыми я сталкиваюсь, скорее рассматривают такие дела, как определенный такой рудимент, от которого хочется побыстрее избавиться, и какие-то нечеловеческие истории, связанные с плохим отношением, я могу буквально пересчитать по пальцам одной руки, и то это — административные дела. Гораздо жестче бывают судьи по административным делам.

У меня практически никогда не было проблем с тем, чтобы нам не давали разрешение на свидания, на звонки и все такое прочее. Просто судьи хотели быстрее от этого дела избавиться, вынося определенный приговор. Я знаю, чем они мотивируют это у себя внутри. Они мотивируют это тем, что мне, может, даже и хочется вынести какой-то такой приговор, а я вынесу, и его сейчас же отменят.

Вот рассуждение, именно такое в дальнейшем, конечно, но это такое общее рассуждение. Может, на него наслаивается потом все остальное, уже какие-то свои оправдания находятся: «враг государства», «неправильно ведет себя защита».

Зоя Светова. Интересно, что вы являетесь в каком-то смысле адвокатом этих судей. То есть вы понимаете их мотивы. Ну и еще последний вопрос, который возник, поскольку вчера пришли сообщения о судебном процессе против адвоката Дмитрия Талантова. Дмитрий Талантов — это ваш коллега, которого прокурор по делу о «фейках» предложил осудить на 12 лет. Я даже не знаю, почему такой огромный срок прокурор запросил. Что вы можете сказать о преследованиях адвокатов? Мы видим, что сейчас трое адвокатов сидят, это адвокаты Навального, Талантов сидит. Явно идет накат на адвокатов. Как вы к этому относитесь?

Леонид Соловьев. Про Талантова, безусловно, ужасные новости. Потому что вообще там не только статья о «фейках», у него там по совокупности получилось так. Там еще есть вторая статья, что ему навешали, — «злоупотребление служебным положением», как отягчающее обстоятельство, поскольку он был президентом Удмуртской палаты адвокатов. Опять же, если бы была какая-то централизованная атака на неблагонадежных адвокатов, я бы согласился с вашим мнением. Но я пока этого не очень вижу. Я пока вижу просто желание показать, что, в общем, неприкасаемых нет. Кто оступится, тот, извините, не сможет прикрыться своей мантией. Поэтому это скорее сигнал, что ни адвокаты, ни кто-либо иной не сможет защититься. Я думаю, что это так.

Зоя Светова. Как вы относитесь к «делу адвокатов Навального», у которых сейчас идет суд в Петушках?

Леонид Соловьев. Ну я, безусловно, негативно отношусь. Я считаю, что там нет никакого абсолютно состава преступления. Ни при каких условиях это все нельзя считать справедливым и законным. Я думаю, что просто было показано, что это все-таки немножко такой «кейс Навального», то есть отдельная история. Но опять же, если бы хотели контролировать абсолютно всех адвокатов и, скажем так, какую-то целенаправленную кампанию устраивали против них, мы бы видели много чего другого, разного и не всегда приятного.

Зоя Светова. Вы не боитесь брать все новые и новые политически мотивированные дела?

Леонид Соловьев. Я просто не понимаю, чего тут бояться. Вот пока мне никто не сказал, чего именно конкретно нужно бояться. Дела как дела, везде свои сложности.

Вера Челищева. Дай бог, чтобы все у вас хорошо складывалось в дальнейшем.

Леонид Соловьев. Спасибо.

Вера Челищева. Вы слушали подкаст «Совещательная комната», и мы говорили с адвокатом Леонидом Соловьевым.

Мы говорили о «деле Надежды Буяновой», которую он защищал, о «деле Ольги Меньших» — это медсестра, которая недавно получила восемь лет колонии. И вообще, говорили о других делах и о том, каково это сегодня быть адвокатом в нынешних реалиях и защищать людей, которые посажены за свои убеждения.

Слушайте наш подкаст на YouTube, ставьте лайки и подписывайтесь на наши телеграм-каналы. Всем спасибо!

Зоя Светова. Да, я хочу уточнить, что у Веры Челищевой недавно появился замечательный телеграм-канал, который так и называется «Вера Челищева. Совещательная комната». А у меня по-прежнему есть старый телеграм-канал, который называется «Март 2022».

* Признан Минюстом РФ «иноагентом».