Тысячный день, если быть точным, пришелся на 17 марта. В этот день продолжается общее наступление Красной армии. Накануне (16 марта) в Москве прогремел очередной салют. «Двенадцатью залпами из ста двадцати четырех орудий» столица салютовала доблестным войскам 2-го Украинского фронта, овладевшим «крупным железнодорожным узлом и городом ВЕПРЯНКА» (многие ли знают, где она находится?).

В этот день британский премьер Уинстон Черчилль выступил в Палате общин с речью об итогах Тегеранской конференции; специально подчеркнул, что «воспользовался случаем, чтобы лично поставить перед маршалом Сталиным вопрос о будущности Польши».

В этот день Челябинский тракторный завод, знаменитый Танкоград, когда-то спроектированный американцами, полностью прекратил выпуск легендарных «тридцатьчетверок» (теперь он будет давать тяжелые ИС-2 и самоходки ИСУ-152 — по 250 штук каждой машины в месяц).

Депортированные 23 февраля чеченцы все еще в пути. Как докладывал своему наркому начальник конвойных войск НКВД В. Бычков, «всего было принято для конвоирования и отправлено 180 эшелонов по 65 вагонов в каждом, с общим количеством переселяемых 493 269 человек».

Срок нахождения эшелонов в пути составлял от 9 до 23 суток… Не все эшелоны еще дошли до пунктов назначения, но Сталин уже подписал указ: «за Чечню» сам Берия и трое его ближайших сподвижников удостоены полководческого (!) ордена Суворова I степени, три человека — ордена Кутузова I степени, Суворова II степени — 13 человек, Кутузова II степени — 17, Красного Знамени — 79… 259 карателей получили самую почетную солдатскую награду — медаль «За отвагу».

В эти мартовские дни в киевском госпитале мучительно умирает комфронта Ватутин, из-за преступного сталинского каприза так и не получивший американский антибиотик.

Дочь русских эмигрантов княжна Мария Васильчикова 17 марта запишет в свой знаменитый «Берлинский дневник»: «Ничто не нарушает монотонность нашего серого существования — вот разве что граф Шуленбург прислал нам индейку» (спасший семью аристократов от «монотонности существования» Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер Шуленбург, последний посол Германии в СССР, через восемь месяцев будет повешен в тюрьме Плетцензее — за участие в заговоре против Гитлера).

На разных фронтах войны 17 марта погибнет девять Героев Советского Союза, их алфавитный список открывается именем летчика-истребителя капитана Василия Адонкина. Закрывает список пехотинец Николай Суббота.

Из сводки Совинформбюро за 17 марта 1944 года

Юго-западнее города Кировоград наши войска, продолжая наступление, овладели районными центрами Кировоградской области городом и крупной железнодорожной станцией Новоукраинка, Добровеличковка, а также с боями заняли более 100 других населенных пунктов, в том числе крупные населенные пункты Новоалександровка, Веселый Кут, Леонтовичи, Новоегорьевка, Цибульки, Варваровка, Трудолюбовка, Бердихино, Кривоносовка, Марьяновка и железнодорожную станцию Адабаш».

К 17 марта войска Конева заняли Умань.

Вот что об этих событиях пишет немецкий историк Пауль Карель, автор знаменитого двухтомника «Восточный фронт» (издан в Москве в 2004-м):

«Более 1000 орудий и минометов обрушили огонь на левое крыло 8-й армии в районе Умани. Потом пошли армии 2-го Украинского фронта Конева с 415 танками и 247 самоходными орудиями. Генералу Велеру нечем было действенно противостоять такой армаде. Его разбили, армии расчленили. Через пять дней танки Конева штурмом взяли ожесточенно обороняемую Умань, затем рванулись к Бугу. Они форсировали реку и продолжили продвижение к Днестру».

У Жукова дела продвигались не так стремительно, как у Конева. Немецкие танковые соединения оказали армиям 1-го Украинского фронта упорное сопротивление. Полковник Чарли Ноймайстер, известный австрийский спортсмен, с батальоном веймарского 1-го мотопехотного полка оборонял Старо-Константинов с удивительной стойкостью. Тем не менее фронт был прорван на участке 59-го корпуса между Шепетовкой и Ровно.

3-му танковому корпусу пока удавалось держаться на Буге, танковые части и пехота 59-го корпуса в последний момент предотвратили окружение сил, отступающих на Проскуров. Однако ожесточенная оборона Старо-Константинова, Проскурова и Городка не могла изменить ситуацию. Бесконечный поток советской пехоты и танков полз на юг через грязь и притоки Днестра».

В ходе Березнеговато-Снигиревской операции 3-й Украинский фронт (комфронта Малиновский) нанес тяжелое поражение немецкой 6-й армии, ее девять дивизий были разгромлены. Командующий 6-й армией вермахта генерал-полковник К. Холлидт 20 марта был снят с должности, на его место назначен генерал З. Хенрици. В этот же день в передовой статье «Правды» отмечалось, что вторая «6-я армия» повторила судьбу первой «6-й армии», прекратившей свое существование под Сталинградом. «Она, — подчеркивала газета, — вычеркнута Красной армией из списков германских вооруженных сил».

Смерть Ватутина

29 февраля командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин во время рядовой поездки неожиданно заехал в расположение бандеровцев и во время возникшей перестрелки был ранен.

Из воспоминаний Хрущева:

«Не помню точно числа, когда перед весной мне сообщили, что ранен Николай Федорович Ватутин. Меня это очень огорчило, хотя и сказали сначала, что жизни его рана не угрожает. Ранен он был в ногу, а при каких обстоятельствах, мне тогда не доложили. Прошло какое-то время, и сообщили, что Ватутин вагоном едет в Киев. Я встретил его. Он чувствовал себя как любой раненый и был уверен, что вскоре вернется к делу… Приехали врачи, в том числе Бурденко, крупнейший хирург. Большего и лучшего желать в те времена не приходилось. Бурденко, осмотрев Ватутина, сказал мне: «Ничего страшного, его рана не опасна, мы его, видимо, сумеем поставить на ноги».

Я каждый день приезжал к нему. Он чувствовал себя хорошо, уверенно выздоравливал, уже начал заниматься делами и был даже назначен день, когда он сможет официально приступить к исполнению прежних обязанностей и вернуться во фронтовой штаб. Но вот как-то он говорит мне: «Что-то температура у меня поднялась, и я плохо себя чувствую». Врачи, осмотрев его, сказали, что, видимо, это рецидив малярии. Он болел малярией раньше, да и на фронте, когда мы были с ним там вместе, тоже болел ею. Я ответил: «Жаль. Она, видимо, измотает вас, ну ничего не поделаешь».

Через день-два процесс стал нарастать. Тогда врачи сказали: «Это не малярия, это — более серьезное явление, возникло заражение раны». Это всех встревожило. Заражение раны, нагноение, гангрена, ампутация конечности или смерть. Надо было срочно лечить. Врачи считали, что следует применить пенициллин, но они могли, как мне рассказывали, тогда сделать это только с согласия Сталина, а Сталин воспротивился. Я с ним лично не разговаривал по вопросу пенициллина, но врачи сказали мне, что Сталин отверг пенициллин. Мотив выдвигался такой: пенициллин был не советским (у нас его не имелось), а американским, и Сталин считал, что пенициллин может оказаться зараженным: из США могут послать зараженный пенициллин, чтобы ослаблять наши силы, так что лечить этим лекарством такого крупного военного деятеля, как Ватутин, недопустимый риск».

Медики ампутировали раненую ногу.

Хрущев: «Он метался, поднимался на руках, требовал блокнот, карандаш и пытался написать какую-то телеграмму, обращался к Сталину с просьбой спасти его, и тому подобное. Когда я подошел к нему, он метнулся навстречу, обнимал, целовал, был в полусознании, но хотел жить и обращался к каждому, кто мог в какой-то степени помочь отвоевать его жизнь. А я ему сказал: «Николай Федорович, Сталин знает и все сделает, что надо».

Умер Ватутин 15 апреля 1944 года. Без зарубежного пенициллина.

Американцы, кстати, в годы войны поставили нам (по данным советского наркомата здравоохранения) 460 тыс. ампул безумно тогда дорогого пенициллина, в том числе: 96 тыс. за счет Канадского фонда взаимопомощи и 365 тыс. от собственного министерства снабжения.

Фронт (с момента ранения Ватутина) возглавил маршал Жуков.

Неудачный штурм Ковеля

Ковель был окружен. Ожидался еще один серьезный «котел».

17 марта начались бои за город.

Перебросив на ковельское направление дополнительные силы, немецкое командование с 23 марта стало наносить контрудары с целью деблокирования окруженного гарнизона Ковеля. В результате десяти дней ожесточенных боев и ценой больших потерь немецким войскам удалось прорвать кольцо окружения и оттеснить соединения 47-й и 70-й армий. По указанию Ставки на фронт прибыл командующий 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовский, высказавший мнение о нецелесообразности дальнейшего развития операции.

1-й Белорусский фронт был упразднен; командующий фронтом генерал П. Курочкин в очередной раз понижен в должности.

Взят Ковель был только 6 июня. В марте же противнику удалось сохранить в своих руках практически все крупные населенные пункты в полосе действий фронта.

«Набор» в штрафбаты

Всех побывавших в германском плену проверяла на 1-м Белорусском фронте комиссия в составе председателя (представитель политуправления фронта) и двух членов (старший оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ при 29-м Отдельном полке резерва офицерского состава и заместитель командира этого полка по политчасти).

Например, по протоколу № 61 от 16 марта 1944 г. в 8-й отдельный штрафной батальон были направлены 52 человека. Среди них, отмечалось в протоколе, «Жданов Петр Григорьевич — воентехник, начальник оружейной мастерской 77-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД, 1911 года рождения, уроженец города Быхов Могилевской области, белорус, рабочий, кандидат в члены ВКП (б) с 1939 года… В Красной армии с 1933-го по 1934-й и с 1939 года, имеет два ранения. 03.08.1941 года попал в окружение с группой из 30 человек в районе деревни Подвысокое и был ранен. Дойдя до Первомайска, затем до Николаева, повернул назад в свой город. В Быхов прибыл 20.10.1941 года и жил до 04.10.1943, занимаясь сельским хозяйством. 04.10.1943 вступил в партизанский отряд № 152 11-й бригады, где был командиром взвода до соединения с частями Красной армии 24.02.1944, после чего направлен в 58-й армейский запасной стрелковый полк. Никаких документов, подтверждающих правдивость изложенного, нет. Жданова П.Г. направить в штрафной батальон сроком на 1 месяц».

О дальнейшей судьбе Жданова Петра Григорьевича мне неизвестно.

Через штрафные батальоны и штрафные роты с момента их создания в 1942-м до расформирования в 1945-м прошли 427 910 штрафников, или 1,24 процента от суммарной численности Красной армии за весь период войны (34 496 700 человек). Это, конечно, «лукавые цифры»: на фронте ежегодно состояло по списку 10,5–11,5 млн человек. Однако лишь половина этого личного состава (5–6,5 млн человек) проходила службу в войсках действующей армии, т.е. воевала. «Штрафники» же с передовой не уходили.

Кстати. Только по постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов был расстрелян 10 201 человек, из них расстреляны перед строем — 3321 человека.

Ни в одной армии мира столько своих солдат не убивали; даже сравнимых цифр нет.

17 марта освобождены «лагеря смерти в Озаричах»

В 1944 году командование вермахта широко применяло практику использования гражданского населения в качестве прикрытия на пути наступления советских войск. В начале марта 1944 года на фашистской территории, в непосредственной близости от линии фронта, неподалеку от деревень Озаричи, Дерть и Подосинник, оккупанты создали три лагеря смерти, куда были доставлены более 50 тысяч человек из Гомельской, Могилевской, Полесской областей Беларуси, а также Смоленской и Орловской областей России. Эти три лагеря получили название «Озаричские лагеря смерти».

Люди содержались под открытым небом. Строить шалаши или землянки, собирать хворост для подстилки, разводить костры категорически запрещалось. Людей не кормили, не давали питьевой воды. В случае приближения узника к колючей проволоке охранники стреляли без предупреждения.

В лагеря из близлежащих населенных пунктов свозились больные сыпным тифом и другими инфекционными заболевания для распространения их среди местного населения и в дальнейшем среди бойцов Красной армии.

Питались тем, что сумели спрятать и держать при себе: зернами ржи, пшеницы, проса. Пили болотную воду. Каждый день уносил сотни человеческих жизней. Умерших за пределы лагеря не вывозили, они оставались незахороненными. В ночь на 17 марта фашисты ушли, отступив на 7 км на запад. На следующий день часть узников попыталась самовольно покинуть территорию лагеря, но все погибли на минных полях.

Уоллес на Колыме

СССР посетил вице-президент США Генри Уоллес. Он летел с Востока — через Аляску и стал, пожалуй, первым знатным иностранцем, допущенным на объекты Дальстроя, колоссальной гулаговской империи.

На Колыме Уоллеса принимал начальник и хозяин Дальстроя генерал Никишов, переодевшийся на время визита американца в штатское. Генерал серьезно подготовился к приему Уоллеса: были спилены вышки охраны и убрана колючая проволока по маршруту движения гостя, зэков на три дня заперли в бараках, магаданские магазины вдруг оказались завалены продуктами, причем начальство озаботилось, чтобы эти продукты были не американского, а советского производства. В Сусумане на шахте истощенных зэков заменили сытыми вохровцами.

Вернувшись в Америку, Уоллес написал книгу Soviet Asia Mission, воспевавшую героический труд первопроходцев этого края.

«В Магадане я встретил Ивана Федоровича Никишова, русского директора Дальстроя. Дальстрой представляет собой комбинацию Tennessee Valley Authority и Hudson's Bay Company… «Нам пришлось тяжело работать, чтобы обжить это место, — сказал Никишов. 12 лет назад сюда прибыли первые поселенцы и были поселены в восемь приготовленных домов. Сегодня в Магадане 40 000 жителей, и все они обеспечены жильем».

В мемуарах вице-президент США пишет, что «золотодобытчики Колымы — рослые и сильные молодые парни, приехавшие сюда из Европейской России», что «Сталин сделал золотодобычу приоритетной военной индустрией, и люди, работающие в ней, получили бронь». Уоллес был восхищен концертом, «данным местными талантами — балетом полтавской труппы, эвакуированной сюда с Украины», и другими: «Не думаю, что я когда-нибудь видел сразу столько талантов в одном городе».

Журналист Алла Паперно в своем исследовании «Ленд-лиз. Тихий океан» (книга вышла в Москве в 1998 году) не скрывает иронии:

«Осталось неясным, удалось ли ему (Уоллесу) увидеть хотя бы издали место обитания полтавских балерин — женский ОЛП, отдельный лагпункт, расположенный в Магадане».

Генерал Никишов упомянут в книге мемуаров бывшего зэка В. Туманова: «Один из самых страшных людей в истории советской Колымы. Он был в крае больше, чем бог. Все знали его установку: «Здесь я и моя жена вольные. Все остальные — заключенные и подследственные». О его любовнице Александре Гридасовой, которую Никишов называл «женой» и сделал начальницей этого самого ОЛП в Магадане, другой колымский зэк Варлам Шаламов написал: «Романтическая комсомолка быстро превратилась в зверя».

Генерал Никишов стал Героем Социалистического Труда, был награжден четырьмя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова I степени, орденом Трудового Красного Знамени… Уволен в 1949 году.

К началу 1945 года в лагерях Дальстроя числилась 91 216 заключенных.

Депортация чеченцев

Она началась 23 февраля. 17 марта выселенные находились в пути.

Из воспоминаний Иссы Коздоева, малолетнего свидетеля депортации:

«В нашем доме несколько месяцев жили четыре офицера. Им выделили комнатку. Вечером бабушка специально готовила для них горячий ужин. Она говорила: «Это воины, несчастные мужчины, оторвались от дома». Позже оказалось, это были офицеры, планировавшие наше выселение. Я маленький часто с ними играл, мне интересно было. Они мне кусочек сахара или печенье какое-нибудь давали. В тот день один из них взял меня на руки. А я дал ему пощечину и плюнул. Это была реакция на то, что тетя, мачеха, бабушка плакали. Потом офицер спрашивал у моего отца: «Аюб, за что он меня?» А отец отвечал: «У тебя не хватает ума понять, за что? Что вы с нашим народом делаете?» Потом в Казахстане дед говорил так: «Ни один из наших мужчин не оказал сопротивления чужеземцам. Единственный внук мой что-то сделал, больше никто ничего не сделал».

В нашей машине было человек двадцать из нашего двора. Никто не пытался бежать. Конвой, автоматчики — что можно сделать? По всей дороге стояли пулеметные расчеты. До поезда везли часа четыре. Дорога была забита машинами — представьте, весь народ выселяют! Ходили слухи, что нас посадят на корабли и бросят в море. Я помню, что женщины плакали — с родиной расстаются, а дед на них накричал: не надо, говорит, чтобы они видели наши слезы. Я даже не знаю, было ли мне страшно, но я чувствовал что-то такое, чего никогда не было, что-то очень плохое. Мне шел шестой год».

В чем именно заключалось «дискредитация спецмероприятий» и являлась ли Абдулаева чеченкой или представительницей другого северокавказского народа, остается невыясненным.

Всего в годы войны тотальной депортации было подвергнуто население десяти народов, из них семь — немцы, карачаевцы, калмыки, ингуши, чеченцы, балкарцы и крымские татары — лишились при этом и своих национальных автономий (их общая численность — около 2 миллионов человек, площадь населяемой ими до депортации территории — более 150 тыс. кв. км).

Под тотальную депортацию попали еще три народа — финны, корейцы и турки-месхетинцы.

Реабилитированы все. Выжившие в ссылке вернулись на родину.

«Товарищ Сталин! Просим за профессора Зильбера»

Уникальный для тех времен случай: коллективное письмо десяти академиков и лауреатов Сталину с просьбой об освобождении профессора Л. Зильбера. Поразительное мужество!

Лев Зильбер был в третий раз арестован в 1940 году. «В ту пору с учеными обращались бесцеремонно, — вспоминает коллега А.Л. Мясников. — Часть ученых уже перебывала в тюрьмах и ссылках (например, бактериологи, которых систематически зажимали в 1933–1936-х годах, предъявляя им фантастические обвинения; как-то один из наших блестящих бактериологов, Л.А. Зильбер, сидевший три раза по обвинениям, по которым его надо было каждый раз расстреливать, рассказывал мне, что он спасся только решительными грубыми ответами, которые он давал следователю: «Ведь ту чушь, подписать которую вы мне даете, потом откроют — лошади, и те будут ржать от смеха и презрения по вашему адресу»)».

Зильбер часть срока отбывал в лагерях на Печоре, где в условиях тундры из ягеля получил дрожжевой препарат против пеллагры и спас жизнь сотням заключенных, погибавших от полного авитаминоза. Известно, что за махорку заключенные ловили Зильберу мышей и крыс для экспериментов, а полученное авторское свидетельство на изобретение было записано «на НКВД».

По мнению самого Зильбера, письмо ученых Сталину, вероятнее всего, не дошло до адресата, но вызвало замешательство в высоких чекистских кабинетах. Так или иначе, профессор был освобожден и сразу же опубликовал в газете «Известия» свою концепцию происхождения раковых опухолей. В 1946 году получил Сталинскую премию за книгу «Эпидемические энцефалиты», был избран действительным членом только что созданной Академии медицинских наук СССР и возглавил отдел вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней, где и работал до конца своих дней.

* * *

17 марта 1944-го. День как день. До конца войны их оставалось еще 418.