Учителя и ученики давно привыкли, что в материалах для подготовки к ЕГЭ по русскому языку детям предлагают унылые тексты о пользе всего хорошего и вреде всего плохого. Однако новое пособие для превзошло все ожидания: теперь выпускники должны читать и размышлять чуть ли не исключительно о войне и победе.

ЕГЭ по русскому языку сдают все без исключения выпускники. Он нужен для поступления на все без исключения специальности в российских вузах. Так что работа с экзаменационными материалами — это очень удобный способ напоследок, — так сказать, последним пинком, — еще раз внушить одиннадцатиклассникам что-то недовнушенное в предыдущие десять лет: все равно никуда не денутся, будут весь год решать экзаменационные задачи как миленькие. И не чьи-нибудь левые варианты от ветра головы составителей, а изготовленные настоящими экзаменаторами — Федеральным институтом педагогических измерений, ФИПИ, — именно они отвечают за создание КИМов (контрольно-измерительных материалов) к ЕГЭ по всем предметам.

В поисках личных местоимений

Словесники только что получили свеженькое, приятно пахнущее типографией новое пособие ФИПИ к ЕГЭ по русскому языку — 36 вариантов под редакцией Романа Дощинского, руководителя комиссии ФИПИ по созданию КИМов для государственной итоговой аттестации по этому предмету. Открыли — и ахнули. От восторга, конечно, не подумайте чего. Первый вариант начинается так:

А к нему — ну обычные такие задания: укажите варианты, где приведенное в задании лексическое значение слова соответствует его значению в тексте; укажите варианты ответа, где даны верные характеристики текста; укажите, где верно выделена буква, означающая ударный гласный…

В следующем варианте предлагается искать сочинительные союзы и правильные значения слов в тексте письма, написанного в 1942 году бойцом Вениамином Красильниковым «дорогим маме, папе, <…> сестре Люсе»:

Боец Красильников рассказывает, что получил почетную грамоту и это его «еще больше воодушевляет», клянется, что не опозорит имя бойца, убеждает семью, что «обеспечен всем необходимым» и желает им всего хорошего в их мирном труде.

На сайте «Бессмертный полк» сказано, что Вениамину Красильникову было 18 лет, родом он из Барнаула, а погиб в 1943 году на Донбассе. Наверное, понятно, почему именно это письмо 18-летнего мальчика — насквозь декларативное, безо всяких чаемых родителями житейских подробностей — включено в сборник заданий для поиска в нем сочинительных союзов. Потому что 18-летние мальчики стараются писать «взрослым», газетным слогом — и иногда успевают произнести все нужные слова, которым учили в школе, но не успевают сказать — то, что так нужно маме, папе <…> сестре Люсе, вставьте на место треугольных скобок сочинительный союз.

Но вот у меня есть связка дедовых треугольничков с фронта. Декларации в них тоже есть. Но есть и живое, человеческое — тоска по жене, по дочери, которую в последний раз видел полугодовалым грудничком, а уже и год прошел, и второй, — по местам, где вместе гуляли, по довоенному городу, по оставленному и разграбленному дому, по миру, который никогда не будет прежним, по жизни, которая никогда уже не вернется, и сквозь это рефреном — «я ненавижу войну».

Я бы что-нибудь поискала чуть менее эмоционально заряженное. Экзамен — это и так нервное дело. А если для него и текст выбирать эмоциональный — то либо мы рискуем выбить ребенка из колеи, либо предполагаем, что он должен быть непрошибаемо хладнокровен. И я даже не знаю, какое из предположений лучше — что он должен с трепетом реагировать на такие тексты (и тогда гори синим пламенем экзамен) или что ему должно быть по барабану, где искать сочинительные союзы — в инструкции к микроволновке или в письме с фронта.

Но идем дальше. Третий вариант из 36 — сокращенный и адаптированный текст Бориса Горбатова.

Я даже не знаю, что меня больше оскорбляет — то, что память об Отечественной войне разменивают на мелкую монету сиюминутной пропаганды, — или хладнокровные поиски личных местоимений в этих текстах (о, счастье еще, что Дощинский и Ко выбрали самые прямолинейно-декларативные лозунговые тексты той войны, а не самые живые, жуткие, кровоточащие).

Проблема героизма

В том же варианте — большой текст Новикова-Прибоя о Муции Сцеволе и героях Великой Отечественной войны:

В прошлые годы, кстати, проблему в исходном тексте выпускники должны были найти сами. В этом году от них это не требуется — проблему за них формулирует комиссия ФИПИ. Разумеется, есть не только военные темы, но и другие — все больше про творчество, родной язык или природу: «Каковы причины варварского, бесхозяйственного отношения к природным богатствам?», «Настоящая критика… Какой она должна быть?», «Каковы возможности русского языка?» — и даже, с ума сойти, «Чем опасно чинопочитание?».

Все тот же Новиков-Прибой, вроде бы не самый выдающийся писатель ХХ века, возникает и в варианте 18. И снова большой текст, по которому нужно написать сочинение:

Что требуется от выпускника? «Напишите сочинение-рассуждение по проблеме исходного текста «Кто и как проявлял героизм в годы Великой Отечественной войны?».

Отзвуки самых разных сражений громыхают в заданиях, где надо отыскать «нарушение видовременной соотнесенности глагольных форм» и прочие ошибки. Там русская армия всегда победоносна, а вот враги ее, случается, синтаксически прихрамывают: «В сражении при Лесной русская армия разгромила шведский корпус, шедший с огромным обозом из Прибалтики навстречу войска Карла XII» (да, так в тексте, тут ошибка, ее надо найти).

И в целом военная мощь страны не может не радовать людей. Вариант 18:

Ну и, наконец, вариант 22:

И вот это меня коробит. Ну привычное же дело — за каждую пядь земли класть жизни героев-освободителей. По человеку на сантиметр, на два, на десять. Просто для меня это не абстрактные «воины» и «герои-освободители» с их «привычным героизмом». Это дед моей дочери, кандидат геолого-минералогических наук Георгий, это прадед моего сына, шофер Иосиф. Это мой дед Вася, агроном, танкист и политрук, у которого от войны остался страшный шрам на спине. И его братья, тоже колхозники, агрономы — вернувшийся с войны Дмитрий и погибший в Литве в 1944 году Тимофей. Это погибший осенью 1941 года на Дону брат бабушки, талантливый агроном и отец троих сыновей Шура, он долго считался пропавшим без вести, и его всегда искали. Когда заработал сайт «Память народа», я нашла, где он похоронен, — в братской могиле в маленькой станице Краснодарского края. И еще была жива бабушка, я успела ей сказать, и его сыновья успели съездить на братскую могилу — сейчас одного из них уже нет в живых. А другой, ему 91 год, до сих пор помнит, как отец пообещал детям вернуться — и не вернулся.

Тех, кто пришел с войны, я хорошо помню. Сейчас они уже все умерли. Может, поэтому и можно теперь ссылаться на них в текстах для дежурной практики и на их месте ставить запятые? Просто потому, что никто за них больше не заступится?

Нонеча не то, что давеча

До сих пор составители контрольно-измерительных материалов (КИМов) по русскому и пособий для подготовки к нему в основном предлагали школьникам проанализировать чьи-нибудь флегматичные, даже вялые, рассуждения о том, что такое быть интеллигентным человеком, хорошо ли ругаться матом, засорять природу мусором — и не лучше ли заботиться о чистоте языка, собственном культурном уровне, ставить в парках и во дворах собственноручно сработанные лавочки, читать книжки, не смотреть телевизор и не общаться в гаджетах. В этих печальных текстах прошлое всегда казалось надежным и прекрасным: вода в нем всегда была мокрее, трава зеленее, люди — культурнее и отзывчивее, ценности — сохраннее.

Это коллективное авторское «я», хотя и сложенное из таких разных писателей, как Юрий Олеша, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Владимир Солоухин, Борис Можаев, в конечном итоге выглядело как заурядный писатель-деревенщик третьего разряда, публикуемый областным книгоиздательством в 1980-е годы, и бытовой пьяница, преждевременно скончавшийся в лихие девяностые от неумеренных возлияний и общего неустройства в жизни.

Традиционно эти пособия выходили под редакцией Ирины Цыбулько, профессора кафедры методики преподавания русского языка и литературы Московского городского педагогического университета и бывшего руководителя комиссии ФИПИ по подготовке материалов к государственной итоговой аттестации по русскому языку.

Примерно в этом духе — «нонеча не то, что давеча», «Россия — родина слонов» и «что такое культурный человек» — было выдержано и вышедшее после публикации проекта новых КИМов пособие «50 вариантов заданий ЕГЭ» под редакцией Романа Дощинского, который в 2022 году сменил Ирину Цыбулько на посту руководителя комиссии ФИПИ.

Это пособие было совсем не таким воинственным, как новые 36 вариантов: вот текст о Вере Марецкой в роли члена правительства (1938 год), вот размышления Дмитрия Лихачева об интеллигентных и неинтеллигентных людях; вот Алтайский край — родина Калашникова, Шукшина и Ползунова; вот рассуждения Валентина Распутина о том, почему «десятки и сотни умнейших людей Европы искали утешения и видели надежду в России»; вот Толстой — учитель жизни, а Станиславский — основоположник актерской игры; вот, как всегда, много Пришвина… Есть, как ни странно, даже Нина Дашевская, есть Цветаева, есть Гаспаров и Зализняк.

Пожалуй, вместо того, чтобы задаваться вопросом, что произошло между 50 и 36 вариантами экзаменационных практик, лучше поглядеть на их автора.

Штрихи к портрету

Роман Дощинский не раз появлялся на страницах «Новой газеты». В 2013 году он, тогда еще молодой учитель словесности школы № 1251, стал председателем исполкома созданной при поддержке администрации президента Общероссийской общественной организации «Ассоциация учителей литературы и русского языка» (АССУЛ). Именно эта организация в следующем году создала «Концепцию школьного филологического образования», главной идеей которой была «опора на традиции» .

Концепция стала предметом серьезного спора между словесниками, и спор этот, как ни удивительно это звучит сейчас, был возможен на самом высоком государственном уровне, и какое-то время даже казалось, что идея свободы, вариативности, гуманизма, творчества в преподавании литературы еще может победить. Впрочем, уже тогда Дощинский, обсуждая взгляды своих оппонентов, называл их «соросовскими грантополучателями, учителями престижных ООО, маргиналоподобными революционерами». В ту пору такие неинтеллигентные нападки и политические обвинения еще могли вызвать критику со стороны не только президента РАО Людмилы Вербицкой, но даже председателя Госдумы Сергея Нарышкина.

В 2018 году, участвуя в круглом столе «Вечерней Москвы» о патриотическом воспитании молодежи, Роман Дощинский, на тот момент заведующий кафедрой гуманитарного образования Московского центра развития кадрового потенциала образования, член Совета по русскому языку при президенте, сказал:

«Вечерняя Москва» с удовлетворением заметила:

В 2019 году некоторые учителя-словесники, подписавшие опубликованное «Новой газетой» открытое письмо министру образования с вопросами об эффективности ЕГЭ и итогового сочинения, были приглашены на воспитательные беседы к руководству. В Москве подпись под письмом руководители школ называли участием в «протестной акции», ссылаясь на указание, полученное от Департамента образования Москвы и Романа Дощинского, тогда председателя московской государственной экзаменационной комиссии ЕГЭ по русскому языку. Учителям было предложено согласовывать свою гражданскую позицию с точкой зрения вышестоящих инстанций.

Вряд ли имеет смысл подробно описывать восхождение Романа Дощинского по карьерной лестнице к его нынешнему посту; штрихов к портрету вполне достаточно для того, чтобы увидеть, кто сегодня определяет, чем изо дня в день будут заниматься одиннадцатиклассники по всей стране, готовясь к экзамену по общеобязательному предмету.

36 вариантов к ЕГЭ по русскому наглядно показывают, как это воспитание патриотизма происходит — через постоянное поминание всуе Великой Отечественной, пока не примелькается до безразличия, через газетные штампы и десятки лет назад выхолощенные лозунги, через прямолинейное внушение, что любые человеческие жертвы за каждый сантиметр земли священны и не подлежат не оспариванию даже, а осмыслению. Даже бедный Пушкин в основном если и упоминается — то в связи с Гурзуфом, Бахчисараем, Крымом вообще.

Что дальше — не знаю. Разве что воспитание военного патриотизма через математику: боец Иванов убил восемь фашистов за месяц, а боец Петров убил шестерых и пятерых ранил. Кто из них принес большую пользу Родине? Можно еще предположить про физику или биологию, но чем дальше углубляешься в такой морбидный патриотизм, тем больше тошнит.

И, конечно, я очень понимаю одиннадцатиклассников, которые зажмуриваются, отстраняются и пишут холодные абстрактные слова: «Проблема героизма во все времена волновала писателей. О ней написаны тысячи произведений, ей посвящено множество стихотворных строк. Из истории мы знаем, что многие мирные граждане во время войны становились настоящими героями». Дальше обязательно будет пример из «Судьбы человека», дальше пример из кино — ну вот Штирлиц, к примеру, пойдет?

Всё? Довольны? Теперь отстаньте.

Воспитывает ли это патриотизм? Очень сомнительно. Вот цинизм воспитывает наверняка. А является ли воспитание цинизма главной или побочной целью подготовки к ЕГЭ по русскому языку — это уже вопрос к г-ну Дощинскому и его начальству.