16 ноября 2009 года в московском СИЗО «Матросская Тишина» погиб 37-летний аудитор компании Fireston Dunkan Сергей Магнитский. Эта компания тесно сотрудничала с фондом Hermitage Capital, и именно из-за помощи этому фонду в расследовании хищения 5,4 млрд рублей из российской казны Магнитский оказался в тюрьме по сомнительному обвинению.

За эти годы коллеги Магнитского и журналисты смогли выявить и назвать многих участников фантастической финансовой аферы, проследить движение денег, выведенных из казны с помощью сотрудников налоговых инспекций через российские отмывочные банки в банки по всему свету.

Следы этих денег были обнаружены и в офшорах, фигурирующих в так называемом Панамском досье. Более 60 россиян включены в так называемый список Магнитского. Им был запрещен въезд в США, а с 2020 года Совет ЕС по иностранным делам утвердил санкционные меры, связанные с «Законом Магнитского» и в европейских странах.

Смерть в СИЗО и ее последствия

За эти пятнадцать лет никто — ни журналисты, ни правозащитники — так и не смог провести полноценного расследования, чтобы с определенностью сказать, была ли смерть Сергея Магнитского в СИЗО насильственной или произошла вследствие врачебной халатности, равнодушного и циничного отношения к жизни заключенных, что стало правилом в российской тюремной системе.

После гибели Магнитского адвокаты предали гласности десятки его жалоб, которые он отправлял им из московских СИЗО. Эти тексты, опубликованные впервые в «Новой газете» в ноябре 2009 года, стали для многих откровением и рассказали о российской тюрьме больше, чем сотни ранее опубликованных журналистами статей в разных изданиях. Живое свидетельство, боль, гнев, возмущение несправедливым российским правосудием и будничными нарушениями прав заключенных, — все это в жалобах Магнитского, которые назвали его «дневниками».

Его гибель в тюрьме и его свидетельства стали причиной нескольких громких отставок в тюремной системе, а также привели к серьезному ремонту в Бутырской тюрьме

Когда же шум в обществе и в прессе развеялся, в Тверском районном суде Москвы состоялось два процесса. Первый — о гибели Магнитского — закончился судебным фарсом: сыщики бастрыкинского СК представили на суд единственного обвиняемого в смерти Магнитского — Дмитрия Кратова, главного врача «Бутырки» (хотя умер Магнитский в больнице «Матросской Тишины»). И судья Татьяна Неверова, изрядно измучив маму погибшего, Кратова оправдала.

Я помню, как после приговора, стоя у Тверского суда, доктор Кратов (по прозвищу «доктор Смерть») просил меня исключить его из санкционного списка, который уже тогда был составлен коллегами Магнитского и утвержден Конгрессом США. Излишне говорить, что я к составлению этого списка не имела никакого отношения и повлиять ни на что не могла, я тогда была в составе московского ОНК, который проводил общественное расследование гибели Магнитского.

Второй судебный процесс состоялся почти через год — летом 2013 года. Он был еще несправедливее первого и незаконен по сути. Это был суд по обвинению Сергея Магнитского и Уильяма Браудера, главы Hermitage Capital, в неуплате налогов — по тому самому обвинению, за которое Сергей Магнитский и сидел в тюрьме. Согласно постановлению Конституционного суда России, посмертный судебный процесс может состояться только по желанию родственников, но семья Магнитского была против, и его адвокаты в суде не участвовали. Скамья подсудимых была пуста — это был инфернальный процесс. Тем не менее был вынесен приговор: «дело против Магнитского» прекращено из-за его смерти, а Уильям Браудер заочно осужден на девять лет.

Одна из последних трагедий: в июле 2024 года в СИЗО Биробиджана умер 39-летний музыкант Павел Кушнир, обвиняемый в антивоенных видео. Официальный диагноз повторяет диагноз погибшего 15 лет назад Магнитского: «дилатационная кардиомиопатия» и «сердечная недостаточность».

Магнитский — от слова «магнит»

История 37-летнего аудитора компании Fireston Dunkan многослойна: это история профессионального и законопослушного человека, не интересовавшегося политикой, для которого Закон был практически Библией, человека, который, столкнувшись с коррупцией и преступлением, посчитал для себя единственно возможным — бороться против несправедливости. А оказавшись за это в тюрьме, был поставлен перед выбором: оговорить своего клиента и себя и выйти на свободу или остаться верным себе. Он выбрал второе. И, вероятно, только перед смертью понял, что пока он старался жить по справедливости, все, кто был рядом с ним, играли краплеными картами.

Это и история одной из самых крупных налоговых афер, разоблачение которой и стоило Магнитскому жизни. Нужно было, чтобы Сергей оговорил себя, и тогда бы должностные лица и бизнесмены, укравшие деньги, оказались бы в полной безопасности. Он не сделал этого — напротив, назвал многих реальных подозреваемых поименно, уже из тюрьмы, уже будучи тяжко больным.

Сергея Магнитского часто называют юристом Hermitage Capital, а в официальной прессе пренебрежительно нарекают «бухгалтером Уильяма Браудера». На самом деле Магнитский не был юристом, он окончил экономический факультет Плехановского института — и уже на третьем курсе, сдав экстерном экзамены, поступил работать в международную аудиторскую фирму Ernst and Yang.

Родители Сергея Магнитского — из Нальчика, учились в одной школе, потом в Одесском политехническом институте на факультете автоматики и телемеханики, затем поехали работать в Москву — «в почтовый ящик», разрабатывали многопроцессорный вычислительный комплекс «Эльбрус», а потом в Казахстан — устанавливать этот комплекс и обучать военных. По отцу Сергей Магнитский из семьи военных, но в роду были священники — отсюда и такая фамилия. Магнитский — от слова «магнит», хотя часто его фамилию пишут через «ц».

Родители Сергея рано разошлись, и долгое время для него главным человеком была мама — Наталья Николаевна Магнитская (в девичестве — Руденко). За эти пятнадцать лет я много разговаривала с ней и ее сестрой Татьяной — любимой тетей Сергея. Я когда-то хотела написать об истории Сергея Магнитского книгу, и мне казалось, что лучше всего о нем расскажут три женщины: его мама Наташа, жена Наташа и тетя Татьяна. Именно эти три женщины взяли на себя все самое трудное после неожиданного для них ареста Сергея: передачи в тюрьму, походы в суд, письма.

Все эти пятнадцать лет Наталья Магнитская говорила мне:

Она охотно рассказывала о том, какие книги читал ее сын, а он с детства был книгочеем: «Первая Сережина книжка, как ни странно, — «Слово о полку Игореве». Уже будучи взрослым, читал философские и исторические книги, после тридцати лет стал интересоваться историей Великой Отечественной войны. В букинистическом купил 12 томов книг «История Великой Отечественной войны». Читал Карамзина, Соловьева, греческих философов, художественную литературу любил меньше».

В 1989 году Сергей уехал из Нальчика в Москву, поступил в Плехановский на отделение «Финансы и кредит». На третьем курсе устроился по объявлению — тогда это было еще можно — в Ernst and Yang.

Через шесть лет, летом 1995 года, Сергей в очередной раз приехал в Нальчик навестить родных, но главной причиной на этот раз была любимая девушка, его одноклассница Наташа, которую он и увез в Москву. Вместе они прожили 13 лет. Это была любовь. Рассказывая мне о Сергее, Наташа говорила, что их совместная жизнь была счастьем, они «всегда смотрели в одну сторону, даже если не на друг друга. Для него также, как и для меня, было важно — просто нормально жить. Иметь близкого человека рядом, иметь детей, общаться с родителями, общаться с родственниками». Арест Сергея и его неожиданная смерть в тюрьме стала для семьи настоящей катастрофой. Вскоре после смерти мужа Наташа уехала с сыном за границу.

«У клиента проблемы»

В конце 1995 года Магнитский устроился на работу в консалтинговую компанию Firestone Duncan. «Сергей был мастером налогового закона и налогового кодекса, он возглавлял у нас отдел, связанный с налогами. Клиенты ему доверяли, он же не соглашался работать с теми клиентами, которые собирались решать свои вопросы взятками. Магнитский был гением, в судах он действовал как юрист, представляя интересы наших клиентов», — так вспоминал несколько лет назад своего коллегу глава фирмы Джемисон Файерстоун.

Ни жене Наташе, ни маме Сергей ничего про свою работу не рассказывал, он четко разделял работу и семейную жизнь. Но когда летом 2007 года — впервые за много лет — он не приехал в отпуск в Нальчик, мама Наташа поняла: что-то случилось. «Сказал мне, что у клиента проблемы, — вспоминает она. — Но какие проблемы, я не знала».

Проблемы возникли у одного из крупных клиентов Магнитского — фонда Hermitage Capital и его главы Уильяма Браудера. 13 ноября 2005 года, когда Браудер в очередной раз прилетел в Москву из Лондона, его в Россию не пустили, отправили в Лондон без объяснения причин. К тому времени Браудер проработал в России почти десять лет, создал крупнейшую инвестиционную компанию с иностранным капиталом. Вернувшись в Лондон, бизнесмен пытался узнать, почему он стал в России «персоной нон-грата». На запрос посла Великобритании в МИД России пришел ответ: «во въезде отказано на основании 27-й статьи о въезде и выезде — из соображений национальной безопасности».

Все дальнейшие усилия Браудера вернуть российскую визу были тщетны, а ведь он обращался за помощью ко многим российским чиновникам, которых знал: к Герману Грефу, (на тот момент был министром экономического развития и торговли РФ), тогдашнему министру финансов Алексею Кудрину, Игорю Шувалову (тогда — первый заместитель председателя правительства России) и к другим. Браудер узнал, что его «дело» на контроле у ФСБ, и отказ в визе — только начало, в будущем стоит ждать возбуждения уголовных дел. Причина?

«Мы пять лет подряд громили «Газпром», — излагал мне свою версию Вадим Клейнер, директор по корпоративным исследованиям Hermitage Capital. — Когда мы этим занимались, на всем этом сидел Голубев (заместитель председателя правления «Газпрома»). А мы были против того, чтобы в «Газпроме» воровали на закупках труб. Это их напрягло. Второе, что их напрягло, мы стали драться с компанией «Сургутнефтегаз». Они не платили дивиденды, мы сначала их публично разоблачали, а потом подали в суд, чтобы сделать публичной их структуру владения акциями».

12 апреля 2006 года два заместителя Уильяма Браудера по фонду Hermitage Capital — Вадим Клейнер и Иван Черкасов — уехали из России: заслуживающий доверия источник сообщил им, что их могут арестовать.

«Афера века»

В конце 2008 года меня избрали членом ОНК (общественной наблюдательной комиссии города Москвы). Вместе с двумя десятками моих коллег я получила право посещать московские следственные изоляторы. В 2009 году мы неоднократно бывали в Бутырской тюрьме, но о том, что там сидел Сергей Магнитский, узнали только после его смерти. Его адвокаты никогда к нам не обращались, что, впрочем, понятно. ОНК только начинала свою работу, и о нашей деятельности почти никто не знал.

Я, конечно, читала статьи о злоключениях фонда Hermitage Capital, о том, как у них украли компании, чтобы перерегистрировать на подставные лица и оформить налоговый возврат на непостижимую умом сумму. Вся эта история казалась мне невероятной, но я не особо вникала в подробности. Спустя 15 лет мне кажется очень важным остановиться на подробном изложении событий, ведь смерть Магнитского в тюрьме неразрывно связана с теми самыми обысками 4 июня 2007 года, которые были проведены сотрудниками МВД под руководством подполковника Кузнецова одновременно в двух офисах в Москве — Нermitage Capital и Firestone Duncan. Формальная причина — уголовное дело против компании «Камея», входившую в структуру фонда, генеральным директором которой был Иван Черкасов.

Вскоре в Hermitage Capital узнали, что за обысками в их офисе стоит управление «К» ФСБ, и цель преследования — желание отобрать активы Браудера. Подполковник Артем Кузнецов из ГСУ МВД продолжал разыскивать активы фонда Hermitage Capital в филиалах различных западных банков в Москве, хотя к тому времени их в России уже не осталось. И тут нужно уточнить: активы эти Браудеру не принадлежали, это была собственность иностранных инвесторов, которые вкладывались в российские компании, а фонд ими просто управлял. И смог спасти.

Потом стала происходить и вовсе «чертовщина»: в московский офис компании Браудера пришло уведомление из арбитражного суда Санкт-Петербурга: их компании якобы должны были выплатить большие суммы каким-то неизвестным компаниям. С этими судебными решениями и попросили разобраться Магнитского. Сергей постепенно «докопался» до сути всей этой хитро задуманной схемы. Он обнаружил, что три компании, о которых шла речь в решениях арбитражного суда Санкт-Петербурга, больше не принадлежат фонду Hermitage Capital. Более того, он понял, зачем на обысках по делу «Камеи» были изъяты все уставные документы, касающиеся именно этих компаний. В 2006 году они заплатили налогов на сумму в 5,4 млрд рублей.

Магнитский из Москвы связался с лондонским офисом Браудера и подробно рассказал о своем расследовании. Оказалось, что печати и уставные документы компаний, изъятые на обысках, были использованы для того, чтобы составить фиктивные договора, по которым выходило, что компании задолжали огромные деньги фирмам-«пустышкам». И вот эти самые «пустышки» подали в суды исковые заявления. Защищаться от исков пришли юристы, они использовали документы, изъятые на обысках по «делу Камеи», которые хранились у следователя Павла Карпова.

Сергей постепенно выяснил, что у украденных компаний появились счета в двух малоизвестных банках: «Универсальный сберегательный банк» и «Интеркоммерц». Именно на счету компании «Плутон» в «Универсальном банке сбережений», который принадлежал Дмитрию Клюеву, Магнитский обнаружил 5,4 млрд рублей. Это была та самая сумма налогов, которую три компании Hermitage Capital заплатили в 2006 году.

Оказывается, спустя год устроители всей этой чертовщины обратились в две московские налоговые инспекции — № 25 и № 28. Они показали налоговикам решения судов о том, что бывшие владельцы компаний ошиблись, прибыли у них не было, поэтому выплаченную в бюджет год назад сумму следует вернуть. В это трудно поверить: огромную сумму налогов вернули на следующий день. И деньги оказались на тех самых счетах, где их обнаружил Магнитский.

Уильям Браудер вспоминает в своей книге, что, когда коллеги поздравили Сергея с тем, что ему удалось распутать невероятную «аферу века», он заявил: «Это, пожалуй, самое гадкое, с чем я сталкивался в жизни».

5 июня 2008 года Сергей Магнитский пришел на допрос в Следственный комитет МВД, чтобы дать показания о том, что ему известно. Как же он был удивлен, когда в кабинете следователя столкнулся с подполковником МВД Артемом Кузнецовым, тем самым, которого он и собирался назвать на допросе. Когда Кузнецов вышел из кабинета, Магнитский рассказал следователю то, что хотел. Ответом на его показания стали новые обыски, теперь уже в адвокатских бюро, у тех адвокатов, которые продолжали представлять в Москве интересы Браудера. После обысков их вызвали на допросы, но они не явились — уехали из России.

«Я не признаю за собой никакой вины»

В Москве остался только Сергей Магнитский, хотя коллеги уговаривали его уехать, понимая, что он может стать заложником.

Еще раз его вызвали на допрос в октябре 2008 года, он повторил все прежние обвинения в отношении тех, кого он подозревал в мошенничестве, и их покровителей из МВД, а 6 ноября дал интервью журналу Businessweek, где рассказал, что кроме возврата налогов компании Hermitage Capital, ему стало известно о другой похожей махинации: возврате налогов «Ренгаза».

24 ноября к нему домой пришли с обыском. Обыск длился до позднего вечера, а когда Сергея уводили, он сказал жене: «Не переживай, я через два дня вернусь».

Он не вернулся никогда.

Владимир Пастухов*, который тоже представлял интересы Hermitage Capital, рассказывал, как незадолго до своего отъезда встречался с Магнитским:

За год Магнитский побывал в трех московских СИЗО: СИЗО-5, ВИП-СИЗО «Матросская Тишина» 99/1 и, наконец, «Бутырка».

В СИЗО-5, знаменитом «Воднике», совсем недавно сидел Владимир Кара-Мурза*, которого дважды травили за то, что он вместе с Борисом Немцовым продвигал в США «Закон Магнитского». Когда Кара-Мурза оказался в СИЗО-5, начальником там был тот самый Дмитрий Комнов, который руководил «Бутыркой» в 2009 году, когда там сидел Магнитский.

Именно в Бутырке Сергей Магнитский жаловался на нарушения внутреннего распорядка, он написал 450 жалоб. Копии он передавал адвокатам, и большинство из них стало основой его жалобы в Европейский суд по правам человека. Через десять лет после его гибели, летом 2019 года, европейские судьи признали в отношении него нарушение сразу четырех статей Европейской конвенции по правам человека, в том числе: «права на жизнь» и «запрет пыток». Почти за месяц до смерти Сергей сделал важное заявление в присутствии следователя и своих адвокатов. Читая этот текст, понимаешь: его силы на пределе, но сдаваться он не собирается:

«Зачем вы позвали прессу?»

Каждые три месяца судьи Тверского районного суда Москвы продлевали Магнитскому сроки содержания под стражей. Все эти судьи — Алексей Криворучко, Сергей Подопригоров, Светлана Ухналева, Елена Сташина — вошли в «список Магнитского» вместе со следователем Олегом Сильченко. Также в список попали и другие члены следственной группы, начальники СИЗО «Бутырка» и «Матросская Тишина», врачи «Бутырки», налоговики, имеющие отношение к этой истории. Постепенно этот список расширялся, и в разные годы в нем появились: бывший председатель Мосгорсуда Ольга Егорова, глава СК Александр Бастрыкин, глава Чечни Рамзан Кадыров.

Первые месяцы Сергей не хотел, чтобы его близкие приходили на суд, очень надеялся, что скоро его освободят, но ближе к лету все-таки передал адвокатам: «Пусть приходят».

Последнее заседание суда по продлению меры пресечения, 12 ноября 2009 года, получилось для Сергея очень драматичным. Следователь Олег Сильченко неожиданно принес целую кипу новых материалов дела, с которыми ни Магнитский, ни его адвокаты не успели до суда ознакомиться. Судья Елена Сташина дала на ознакомление с ними всего 15 минут. Тогда Магнитский, посовещавшись со своими адвокатами, в знак протеста заявил, что отказывается от них, и в свою очередь сам отказался участвовать в процессе. На это заседание суда он принес справку из тюрьмы о своем плохом состоянии здоровья (к тому времени он действительно уже очень плохо себя чувствовал).

Арест Магнитскому продлили до 26 ноября, а год содержания его под стражей истекал 24 ноября. И несмотря на действия следователя, на равнодушие судьи к его состоянию здоровья, Магнитский продолжал верить, что на следующем заседании его обязательно освободят, ведь согласно УПК, он не должен был сидеть под стражей без суда больше года. Другое дело, что следствие и суд всегда находят лазейки в законе, чтобы этот самый закон обойти. Магнитский же продолжал верить в Закон.

Последний день

Проблемы со здоровьем у Сергея Магнитского начались через полгода после ареста. 1 июля 2009 года в СИЗО «Матросская Тишина» Магнитскому наконец сделали УЗИ, о котором он просил несколько месяцев. Тюремный хирург поставил диагноз — «калькулезный холецистит, панкреатит» — и назначил контрольное УЗИ через месяц, а также посоветовал провести плановую операцию. Через полтора месяца Сергея, который тогда содержался в так называемом ВИП-СИЗО «Матросская Тишина» 99/1, под предлогом ремонта перевели в Бутырскую тюрьму и до самой его смерти отказывали в его просьбах снова вывезти на УЗИ.

В последний месяц из-за сильных болей Магнитского положили в санчасть «Бутырки», он жаловался адвокатам, что оттуда не дозовешься врача, а ему часто требовалась медицинская помощь. Лечащим врачом Сергея в «Бутырке» была Лариса Литвинова (по образованию — врач-лаборант), ее взяли в «Бутырку» терапевтом, потому что там вообще не было никакого терапевта. Руководил больницей Дмитрий Кратов (по специальности — стоматолог).

Когда мы, члены ОНК, уже после смерти Магнитского опрашивали докторов и заключенных, врач Литвинова говорила нам, что 16 ноября 2009 года у Магнитского случился приступ панкреатита и его решили госпитализировать в больницу «Матросской Тишины». Расспрашивая врачей, мы пытались представить хронологию последних часов его жизни.

Она выглядит примерно так: в приемный покой больницы «Матросская тишина» в семь часов вечера из «Бутырки» на скорой доставили арестанта Магнитского. Сотрудники «Матросской Тишины» и врач-хирург Александра Гаус рассказывали примерно одну и ту же историю и членам ОНК Москвы, и на следствии, и на суде: арестанта из «Бутырки» привезли с острой болью в животе, врач Гаус его осмотрела, ей показалось, что у него развился психоз, потому что он говорил, что «его хотят убить», был недоволен тем, что трогают его сумки с вещами. Гаус вызвала бригаду скорой психиатрической помощи, а для «усмирения» позвала к арестанту восемь сотрудников.

Тем временем врач Гаус ушла в больничку.

Психиатрическая скорая приехала в 20 часов, но ее почти час не пускали на территорию СИЗО, а когда психиатр Виталий Корнилов дошел до сборного отделения и попросил сотрудников привести к нему пациента, ему сказали, что тот скончался. Психиатр вместе с фельдшером скорой помощи зашел в камеру, где обнаружил сидящего на полу Сергея Магнитского, и констатировал его смерть. Сотрудники вызвали хирурга Гаус, она распорядилась перевести пациента в больницу, и якобы там ему проводили реанимационные мероприятия.

В 2011 году, когда я писала статью о гибели Магнитского, мне удалось поговорить по телефону с врачом-психиатром Корниловым. Тогда он сказал мне, что хорошо помнит тот вызов в «Матросскую Тишину» 16 октября 2009 года. Для него, как для врача, это был «жуткий стресс».

Показания врача-психиатра Виталия Корнилова — это, кажется, самое достоверное свидетельство о том, что произошло с Сергеем Магнитским в приемном покое «Матросской Тишины». Все остальные свидетельства сотрудников и врачей крайне противоречивы и вызывают массу вопросов.

Кроме того, существуют два акта о смерти Сергея Магнитского. Оба они подписаны врачами одного и того же отделения интенсивной хирургии больницы СИЗО «Матросской Тишины».

В первом акте в строке «диагноз» указаны: «острый калькулезный холецистит, острый панкреатит, острый психоз и панкреонекроз, ЗЧМТ — закрытая черепно-мозговая травма».

Во втором акте о смерти упоминание о черепно-мозговой травме отсутствует.

Через три дня после гибели Магнитского следователь следственного отдела по Преображенскому району Следственного управления СК при прокуратуре по городу Москве Левин собирался возбудить дело по статье «умышленное убийство», но 24 ноября 2009 года тем же следственным отделом (но уже другим следователем) было возбуждено дело по статьям «халатность» и «неоказание помощи больному».

А 5 мая 2010 года дело было передано в ГСУ СК при прокуратуре РФ. И уже следователь Марина Ломоносова назначила несколько судебно-медицинских экспертиз, и эксперты пришли к выводу, что при жизни Магнитский страдал сахарным диабетом и гепатитом, но умер не от острого панкреатита, как это написано в «акте о смерти», составленном в больнице «Матросской Тишины», а от острой сердечной недостаточности, хотя на сердце раньше не жаловался.

Марина Ломоносова вызывала на допросы членов ОНК Москвы, выслушивала председателя нашей комиссии Валерия Борщева, председателя Московской Хельсинкской группы Людмилу Алексееву, которые рассказывали Ломоносовой о своих сомнениях в том, что смерть Магнитского была естественной, в уголовном деле есть материалы Общественного расследования ОНК Москвы о смерти Магнитского, на заседаниях СПЧ заслушивались эти материалы в присутствии главы СК Александра Бастрыкина. Но все это было бесполезно, к правозащитникам и их мнению следствие не прислушалось.

А послушать их версию было бы очень интересно, тем более что в ходе следствия комиссия судебно-психиатрических экспертов Научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского исключила возможность психоза у Сергея Магнитского 16 ноября 2009 года. Что же такое привиделось хирургу Александре Гаус? Почему она посчитала, что Магнитский сошел с ума и надо срочно вызывать психиатра, а сначала — группу усиления с резиновыми дубинками? Не потому ли, что Сергей настойчиво повторял, что «его хотят убить»?

Убийство или халатность?

Спустя пятнадцать лет самым главным вопросом в этой истории остается вопрос: была ли гибель Сергея Магнитского умышленным убийством или «халатностью»? Или тюремщики с дубинками просто «перестарались»? В разговорах с правозащитниками, с близкими и коллегами Сергея я все эти годы возвращаюсь к этому вопросу. Мы много знаем, в каком состоянии находится тюремная медицина, мы знаем, что сотрудники часто считают больных заключенных симулянтами, их бьют. Но убить?

Журналисты-расследователи написали много текстов, в которых показали путь украденных из российской казны 5,4 млрд рублей, они обнаружили их следы на разных счетах в разных западных банках. Но расследовать гибель Сергея Магнитского в СИЗО «Матросская Тишина» не удалось никому. Хотя, казалось бы, о том, что там произошло вечером 16 ноября 2009 года, могли бы рассказать и врач-хирург Александра Гаус, и начальник СИЗО «Матросская Тишина» Фикрет Тагиев — тот самый, который потом мучил в своей тюрьме Василия Алексаняна, — стал первым из сотрудников, кто изложил мне версию о «психическом состоянии» Сергея Магнитского. Когда я спросила Тагиева, что случилось с Магнитским, почему он умер, тот ответил: «Он заиграл». — и хитро улыбнувшись, добавил: «А вы знаете, что Магнитский был кокаинистом?» Тюремщики (обычно начальники) очень любят опорочить арестантов в глазах журналистов и правозащитников, они придумывают самые фантастические версии на пустом месте, без всяких доказательств.

Мне всегда было непонятно, почему следствие привлекло к ответственности главного врача из «Бутырки» Дмитрия Кратова, ведь Магнитский умер в другой тюрьме. Это выглядело как издевательство. Почему следствие пощадило хирурга «Матросской Тишины» Александру Гаус, ведь именно она отдала тяжелобольного арестанта «группе усиления» — сотрудникам с дубинками, которые «усмиряли» Магнитского, а он, скорее всего, сопротивлялся.

Почему первый следователь возбудил дело об убийстве и указывал «черепно-мозговую травму», а потом дело об убийстве переквалифицировали на «халатность»?

Такой, как мы

За эти годы я много раз разговаривала с мамой Сергея, НатальейМагнитской, и каждый раз была потрясена мягкой силой этой и правда выдающейся женщины: пережить смерть сына и бороться за выяснение правды о том, что случилось с ним, посылая тонны жалоб, получая на них отписки, выслушивая на суде ложные показания свидетелей его гибели. Пережить посмертный суд над сыном, который был устроен в том же Тверском суде, который неоднократно продлевав арест больному человеку, хотя Наталья Магнитская не давала на него согласия.

Кто это выдержит? За эти годы Наталья так и не узнала правды.

Кажется, она и спустя пятнадцать лет все еще не может смириться с гибелью сына.

«Почему его смерть так потрясла мир? — спрашиваю я у нее. — Почему был принят закон имени вашего сына, закон, который ввел санкции против судей, следователей, прокуроров, которые мучали вашего сына и против других чиновников, нарушающих права человека?»

«Сережа не занимался политикой, — отвечает Наталья Магнитская. — Он не занимался бизнесом. Он был наемный работник. Такой, как большинство из нас. Получается, что любой человек может быть подвергнут вот таким страшным испытаниям.

Обычный человек, а проявил вот такую силу духа и стойкость».

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».