— Во-первых, попрошу небольшую вводную о том, как устроена немецкая политика. Потому что когда мы сейчас видим, что развалилась правящая коалиция и коалиционное соглашение перестало действовать, мы думаем «ну и чего?» Раньше дружили, потом перестали.

— Немецкое общество было более единообразным, как и все общества в середине ХХ века, и тогда было вполне нормальным, что страной управляет одна политическая сила, потому что она берет большинство. Эти времена прошли, у общества есть теперь более разнообразные интересы, запросы и приоритеты. Даже время двухпартийной коалиции, которые были при Ангеле Меркель, тоже понемногу закончилось. Теперь получается, что на политическом рынке все больше разных партий, это ведет к меньшему проценту, получаемому на выборах. Чтобы добыть большинство, нужно вести много переговоров в разных конфигурациях. Сейчас была коалиция «светофор» (названная так по традиционным цветам партий), она образовалась по результатам выборов 2021 года. И в такой уникальной комбинации, где сразу три партии договорились, Германия еще не управлялась.

Коалиционное соглашение — это на самом деле просто документ, который фиксирует неформальные договоренности. У него нет юридической силы, нельзя подать в суд за то, что кто-то его не выполняет. По сути, это письменный протокол разговоров о том, что эти политические силы хотели бы вместе реализовать, о чем предварительно договорились. Нужно сказать, что от коалиции к коалиции эти документы становятся все длиннее, потому что каждая из партий должна показывать своим сторонникам, почему она вынуждена идти на те или иные компромиссы.

Нынешнее коалиционное соглашение было самым длинным и объемным из всех, что были раньше, там довольно детально было прописано, о каких реформах и действиях они договорились. Сразу было понятно, что эксперимент этой коалиции может получиться только в достаточно стабильной ситуации при неизменных внешних факторах и мирном времени. Тогда только ушла со своего поста Ангела Меркель, было ощущение, что впереди модернизация самых разных проблем, которые накопились за 16 лет ее правления. И, конечно, все пошло не так.

Ковид был первым шоком, потом 24 февраля 2022 года. Инфляционный шок, энергетический шок, а для Германии отказ от российского газа был очень чувствительным. Сейчас мы видим экономические эффекты, проблемы с конкурентоспособностью. У людей растет неуверенность в завтрашнем дне, и хотя их доходы растут, они особо не тратят деньги, что тоже плохо для экономики. Миграционные проблемы тоже никуда не делись, Евросоюз решал их последние 10 лет, и новая система администрации приема беженцев заработает только в 2026-м.

В результате все сложилось в крайне неудачный исторический момент для экспериментов в немецкой политической системе. Была надежда, что на каких-то договоренностях и хрупких консенсусах коалиция дотянет до следующего года и, может быть, даже до выборов в сентябре. Но с победой Трампа стало понятно, что нет.

— А что Трамп такого может сделать Германии?

— Базовый конфликт этих трех партий — это конфликт о деньгах. Как оплачивать все эти накопившиеся амбиции и планы реформ? Ведь речь идет о преодолении 16-летнего «застоя» (так долго правила Меркель), в обновлении нуждается все — бюрократия, образование, интернет структура, железные дороги, пенсии, армия. Пополнять бюджет на все эти внеплановые траты особо неоткуда. Кроме того, Германия после финансового кризиса 2008 года прописала в свою конституцию запрет на чрезмерную задолженность. То есть обычными методами вопросы финансов решить было нельзя.

Когда стало известно о победе Трампа на выборах президента США, сразу было понятно, что впереди дополнительные расходы. Мы пока не знаем, что он будет делать, но может, к примеру, просто взять и перестать финансировать ООН. А развал такой организации совсем не в интересах Германии. Трамп может перекрыть поддержку Украине, а это тоже означает дополнительные расходы, немецкое правительство уже заявило, что готовится к этому. Кроме того, может начаться давление на немецкую экономику заградительными тарифами и санкциями для автопрома, а там и так все непросто. То есть вот этот вопрос под поверхностью у ежедневной политики — «А откуда брать деньги на большие задачи и большие проблемы?» — он и сломал эту коалицию.

— Поэтому все началось с увольнения министра финансов?

— Шольц уволил его из-за этого конфликта, и это увольнение уже часть хореографии развода. То есть можно было не увольнять, а, например, сделать это добровольным уходом в отставку или вообще все могли остаться в техническом переходном режиме, устроив даже предварительные выборы. С политической точки зрения это событие не принципиально. А вот с личностной и психологической — очень. Потому что такое решение иллюстрирует, насколько невыносимо сложно им вместе.

Линдер в своем ответе также был очень эмоционален. Все это — просто картинка того, как сейчас им тяжело уже в коалиции, но сами увольнения — это просто шаги по пути к предварительным выборам, а это не самая простая процедура в Германии. И сначала нужно оформить развод.

— Процедура предварительных выборов — это то, что Шольц запросил вотум о доверии. Я правильно понимаю?

— Да. В Германии нет спонтанного самороспуска. Это урок Веймарской республики Германии между Первой и Второй мировыми войнами, когда правительство регулярно разваливалось — и были перевыборы. Это все приводило к большому раздражению, среди населения популистские лозунги сильно росли в поддержке. В результате нацисты на этой ситуации и пришли к власти.

Нынешняя конституция Германии эту ситуацию предусмотрела,

Первый — это механизм конструктивного вотума недоверия. Когда бундестаг сам может заменить канцлера и название «конструктивный» из-за того, что это возможно, только если одновременно предлагаются альтернативы. То есть в бундестаге формируется новое правящее большинство. Сейчас ситуация не такая, никакого нового большинства в бундестаге сформировать нельзя. В том числе потому, что с «Альтернативой для Германии» сотрудничать никто не хочет. Они политически прокаженные, и поэтому их мандаты, их голоса в бундестаге не учитываются в этой математике. Второй механизм — это когда канцлер сам выносит вопрос о доверии к себе на голосование. Это то, что анонсировал Олаф Шольц.

Когда это случится, решает только он, оппозиция может требовать сделать это раньше или позже, но повлиять не в состоянии. Шольц заявил, что сделает это в январе, но, по последней информации, это произойдет уже до Рождества. Трюк здесь заключается в том, что он должен проиграть. Он и хочет проиграть, потому что только в этом случае президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер может распустить парламент и назначить перевыборы. Так что все происходящее — это ограничительные меры от излишней турбулентности, от ситуации, в которой в Германии нет даже технического правительства и непонятно, кто несет ответственность.

— А тот конфликт с главой МИДа Анналеной Бербок из-за обмена заключенными, из-за того, что Шольц решил отпустить Красикова. Это тоже сыграло свою роль?

— Нет, не сыграло такую большую роль, как это могло показаться. Конфликтов было очень много, и это только несколько примеров. Был конфликт у всех со всеми. То есть не только у Шольца с Бербок и Линдером, а двусторонние конфликты во всем «светофоре». Главный и основной — это бюджетный конфликт. Откуда брать деньги на большие задачи? На этом фоне отдельные конфликтные линии уже перестали играть роль.

Вот между «зелеными» и Шольцем существует согласие, что долговой тормоз, прописанный в конституции и запрещающий брать лишние долги, нужно приостановить. А там есть такой механизм, потому что, когда писали конституцию, люди понимали: внешний мир не подчиняется внутренним законам страны и случиться может что угодно. «Что угодно» случилось, и теперь им кажется неправильным ограничивать государство от доступа к средствам в подобной ситуации. Здесь есть конфликт между «зелеными» и СДПГ, с одной стороны, и Линдером и либералами — с другой.

— А вот эти последние выборы, где популярность набрали радикальные партии. Насколько там все перекликалось с тем, что говорил Трамп во время предвыборной кампании? Про инфляцию, желание всех выгнать, демонстрация силы как ключ к успеху…

— Это хорошо перекликается с тем, как свои компании ведут радикалы в Германии: и правые, и левые. Потому что идея о том, что старая система не работает, — она для них фундаментальная и объединяющая. Немецкие радикалы, как и Трамп, приводят примеры отдельных политических проблем — мигранты, социальные выплаты для безработных, экономическое отставание — как доказательство того, что нужно все сносить, всю эту западную систему сдержек и противовесов, длинные парламентские процедуры, старые политические элиты. И в этом смысле, конечно, «Альтернатива для Германии» очень воодушевлена победой Трампа, потому что идейно кажется, что это доказательство их правоты.

Но нельзя сказать, что радикальные политики Германии как-то проамерикански настроены, нет.

— Но кажется, будто это еще созвучно некоторым образом с тем, что говорит Путин. Он же тоже хочет сломать весь порядок существующий.

— Да, конечно, и с этим тоже созвучно. Возникает такая асимметрия противостояния со старым порядком. Если начать разбираться — кто-то хочет назад, в 80-е, кто-то в 50-е, а кто-то и в еще пораньше. И это все воображаемые на самом деле картинки прошлого, а не какой-то настоящий консерватизм. Но если послушать Владимира Путина, он же тоже говорит, что Россия — это единственная настоящая Европа. Потому что в ней якобы есть семейные ценности, высока роль религии, отношения между полами исключительно традиционные. Так что мы говорим не о настоящей схожести принципов и интересов, а скорее об эстетических совпадениях.

Они все видят себя революционерами. И Трамп представляет себя таким, хотя он плоть от плоти американского истеблишмента. И «Альтернатива для Германии» считает, что они — революционная сила, которая выведет Германию из ЕС, поменяет страну, полностью перекроит систему прав беженцев и вообще человека. И Владимир Путин тоже в глобальном смысле считает себя предводителем планетарной революции против коллективного Запада и международной системы. Нельзя сказать, чтобы у всех этих политиков на самом деле совпадали интересы, но многое созвучно в тональности.

— Вернемся к развалу коалиции в Германии. Когда у нас в России в отставку отправлялось правительство, то люди бежали в магазины и покупали гречку, потому что не понимали, что будет дальше. Как реагируют немецкие граждане на эти политические события?

— Несмотря на всю уникальность нынешней ситуации, в современной Германии было три случая, когда правительство не доходило до своего обозначенного срока и разваливалось по пути. И несмотря на то что ситуация сложная, все довольно спокойны. В ту минуту, когда случился кризис, было понятно, каковы следующие шаги, понятны сроки, варианты и возможные действия всех участников. Конституционные процедуры, которые именно для этого были написаны, исключили шатания системы. То есть можно спокойно ходить на работу, заниматься своими делами, развивать бизнес, смотреть новости и продолжать жить в том же режиме.

Есть некая интрига, кто там что инициирует и когда, будут ли выборы в марте, или в мае, или в январе, — и это явно не тот диапазон неуверенности, который мог бы вызвать опасения в обществе. Неповоротливая, но четкая система с длинными плечами событий была придумана именно на опыте предыдущих волнений, и сейчас лишний раз доказывает свою эффективность.