Ведущие: Зоя Светова, Вера Челищева

Звук: Василий Александров

Обложка: Татьяна Плотникова

РАСШИФРОВКА

Зоя Светова. Всем привет! Это подкаст «Совещательная комната». И здесь мы, его ведущие. Я — журналист Зоя Светова.

Вера Челищева. И я — журналист Вера Челищева.

Зоя Светова. Сегодня наш гость — тоже журналист и историк русской эмиграции Иван Толстой. Иван, добрый день.

Иван Толстой. Здравствуйте, Зоя. Здравствуйте, Вера.

Зоя Светова. Я хочу немножко рассказать об Иване Толстом. Готовясь к нашему разговору, я нашла интервью Ивана, где он рассказывает о себе. Так вот, Иван Толстой уехал из России на Запад очень давно, по нашим меркам, в 1988 году.

Жил в разных странах, а теперь живет в Праге. Иван, кроме того что он — журналист и работает на радио в Праге, еще и автор нескольких книг, в частности, такой замечательной и спорной книги, о которой много писали в России. Она называется «Отмытый роман Пастернака. Доктор Живаго между КГБ и ЦРУ». Другая, также очень известная книга: «Русское лихолетье. Истории проигравших. Воспоминания русских эмигрантов времен революции 1917 года и Гражданской войны». Говорить сегодня с Иваном мы будем о такой, на мой взгляд, занимательной теме, которая в последнее время стала к тому же актуальной. Это — «эмиграция и спецслужбы», в данном случае «русская эмиграция и ГБ». Иван, скажите, представителем какой волны эмиграции вы себя считаете?

Иван Толстой. Формально по хронологии, по календарю, наверное, это третья волна. Правда, уже такой ее закат, то есть когда она уже перестала быть волной с барашками. Я уехал в 1988 году, когда уже в Советском Союзе печатались запрещенные прежде авторы, и весь Серебряный век был напечатан. Много было опубликовано эмигрантских авторов. Так что по календарю, наверное, еще до распада Советского Союза была третья волна. Но на самом деле никакой я не эмигрант, я просто живу в другой стране.

Зоя Светова. То есть вы себя эмигрантом не считаете?

Иван Толстой. Нет, я ни формально, ни по существу не считаю себя эмигрантом. Я много раз в год приезжал в Россию, когда у меня были живы родители. Мои научные интересы были связаны с Россией. Так что

Зоя Светова. Спасибо за это уточнение. Мы бы хотели с вами поговорить вообще о разных волнах эмиграции и о влиянии и контроле спецслужб над людьми, которые приезжали на Запад. Давайте начнем с первой волны, после революции 1917 года. Можете ли вы нам рассказать, в чем выражалось это так называемое влияние и контроль различных спецслужб советских, которые сначала назывались НКВД?

Иван Толстой. Но, конечно, говорить надо о послереволюционных волнах, потому что дореволюционные, они хоть и страшно интересны, но не было той отлаженной, надежной, работающей, как Уралмаш в свои лучшие годы и в свои лучшие смены как рабочие предприятия, чем при советской власти ГПУ, НКВД и следующие инкарнации этой организации. Большевики поставили все это на надежную, на научную, на психологическую ногу.

И поэтому они в этой борьбе эмиграцию одолели.

Но самое главное — государство проявило комплексный интерес к эмиграции, пронизало абсолютно все углы, все поверхности, внутренности, карманы, залезло за каждую пазуху и контролировало то, что в эмиграции происходит. Главной причиной этого было опасение большевиков, разведки и контрразведки, что в эмиграции соберутся силы, сожмут руку в кулак и ударят по большевикам. Потому что все те первые годы большевики в Кремле чувствовали свою нелегитимность. Будучи вооруженными до зубов, они чувствовали себя неуверенно. Это было связано, прежде всего, с самой инициацией рождения большевистской системы государственным переворотом. Большевики называли это Октябрьской революцией — хотя это все-таки был переворот, устроенный незначительной группой, спонтанный, удачный, вдохновенный, кровавый. И бесстыжий переворот.

Так вот, помня все это, большевики опасались, что какая-то сила, объединившись на основе понимания своей роли в обществе, на этической основе им будет противостоять.

И это ведь действительно все происходило. Мы знаем о большом количестве заговоров в Петрограде и Москве в конце 10-х — начале 20-х годов того века.

И мы знаем о силах, которые присутствовали в эмиграции, собирались и были уже готовы выступить в поход, так сказать, поддержать новую Антанту и бить большевиков везде, на всех широтах и долготах.

Большевикам это было очень хорошо известно.

Они точно так же знали о внутреннем сопротивлении даже после окончания Гражданской войны, и даже после того, как подпольные антисоветские организации были разогнаны и уничтожены.

Большевики прекрасно понимали, что они в любой момент могут встретить сопротивление. Тем более что у гражданского населения было оружие, ведь прошла Первая мировая. Вот почему чекисты всегда шли на обыск вооруженными.

Даже в позднебрежневские 80-е годы они всегда приходили с каким-то оружием, ждали, что им окажут сопротивление в собственной стране, где они в течение 70 лет растоптали все, что только движется.

Вера Челищева. Иван, наиболее известная операция спецслужб в эмигрантской среде — операция «Трест». Можете рассказать, что там происходило на самом деле?

Иван Толстой. Операция «Трест» была не самой первой, параллельно с ней были другие. Например, оперативная игра «Синдикат два». Но «Трест» — самая известная и самая хитроумная.

Она была задумана в конце 1921 года, а начала осуществляться в 1922-м. И любой историк должен просто снять шляпу из уважения к тому, как осуществилась эта операция, какой был у нее успех. Хотя и там были провалы, и у последователей «Треста» тоже. И я даже могу сказать, что «Трест» работает до сих пор. Но мы до этого должны еще дойти.

Что такое «Трест»? Это подставная организация. Вот поехал какой-то советский чиновник за границу: в Германию, в Берлин или в Гамбург. В том конкретном случае это был представитель Советской торговой палаты по фамилии Якушев. Он приехал и встретился с кем-то из эмигрантов, поскольку это был конец 1921 года, все друг друга знали. Это как приехать в ту же среду, в которой ты еще несколько лет назад был в своем Харькове, или Киеве, или Петрограде. Встретиться с кем-то из эмигрантов было естественно. И поначалу эмигранты сами не боялись таких встреч. Ну, конечно, не печатали объявления о поиске своих друзей в эмигрантских газетах, но тем не менее мгновенно находили друзей. И вот Якушев познакомился с этими людьми. А тут, конечно, вездесущая ГПУ, которая пронюхала о том, что он встречался с эмигрантами. И когда он вернулся в только что созданный большевиками СССР, его стали вовлекать в «новую игру».

На Лубянке был тогда главный человек по фамилии Артузов. В каком-то смысле он — такой черный гений разведки, выдающийся совершенно, шахматист коварных и развращающих дел. Но в каком-то смысле и гений вот этой вот оперативной игры.

Давайте изобразим, что якобы в Советской России существует монархическое подполье. И вот это монархическое подполье хочет свергнуть советскую власть. Что может быть более естественным, тем более что такие монархические подполья действительно существовали. Ну вот мы создадим свое, которое будет полностью состоять из наших людей, то есть из чекистов и из тех, кого мы завербуем. То есть там будут: бывший сенатор, юрист, промышленник, ученый, общественный деятель и, конечно же, военные чины из высокостоящих. И вот мы такую организацию назовем подпольной монархической организацией. А для оперативной игры мы будем называть ее «Трест». И это слово стало известно, оно пошло, так сказать, из уст в уста.

Якушеву сообщили, что он, естественно, включен в эту игру, и отказаться от нее возможности нет.

Операция «Трест» длилась в течение нескольких лет, с 1921 по 1927 год. И шесть полных лет Якушев сыграл в нее на «отлично», на «ять», как говорили в гимназии, где учился Якушев.

Он снова поехал в Берлин и рассказал о существовании этого монархического подполья. Кто-то поверил, кто-то нет. Генерал Врангель не поверил. А его подчиненные и другие люди увлеклись этой игрой и решили попробовать. А вдруг действительно подполье существует?

Они помогали бы выявлять настоящих антисоветчиков в среде российского общества. И эта провокация продолжалась бы, пока всех благополучно не прихлопнули бы. Так удалось одновременно бы разгромить и пассионариев в эмиграции, и настоящее антисоветское подполье.

Предполагался показательный процесс над изменниками, который сделал бы невозможной, либо же крайне опасной работу любых антисоветских организаций. Вот такая была цель.

При осуществлении этой операции было несколько интересных ходов. Кто-то ездил в СССР по линии РОВСа. РОВС — это Русский общевоинский союз, который формально подчинялся генералу Врангелю, но у него были отделения и, в частности, парижское отделение, которое возглавлялось генералом Кутеповым, который был с генералом Врангелем в контрах. Он отказывался верить Врангелю, который считал, что «Трест» — это большевистская провокация. А Врангель был хитрый. Ох, проницательный был человек. И он оказался прав в своем подозрении.

Кутепов же посылал своих добровольцев, лазутчиков, которые проникали в Советскую Россию, возили туда литературу на тонких листочках, раздавали их своим бывшим знакомым, расширяли круг общения.

Конечно, ГПУ следило за ними: везде были агенты, везде были «уши».

Например, была такая Мария Захарченко, женщина необычайной отваги, честности, абсолютного бесстрашия. Вот она приезжала в Советскую Россию, другие тоже налаживали связи.

В 1927 году группа Ларионова проникла в Ленинград, кажется, через финскую границу, и в партийном клубе на Фонтанке устроила взрыв. Как раз когда там шло партсобрание. Открыли двери, взорвали бомбу. Несколько человек погибло, было много раненых и, в частности, был убит лектор. А лектор был по фамилии Ширвиндт, кажется, дедушка знаменитого советского актера Александра Ширвиндта. Но в своей автобиографии он об этом не написал. И я все хотел, чтобы мне нашли по знакомству телефон Ширвиндта, чтобы задать ему прямой вопрос: «Это правда или нет?»

Так что ГПУ совсем не все дела выдумывало. Враги большевиков, которые хотели погибели советской власти, действительно были.

Но, как мы знаем,

И вот этот РОВС, он был весь объят, как говорится, щупальцами спрута под названием «Трест». И он выманил сведения и выманивал людей, которые ходили на советскую сторону.

Вот самая знаменитая история. Был такой Василий Витальевич Шульгин, знаменитый человек, принимавший отречение у Николая II, такой идейный, но культурный, что называется, антисемит. Это был человек, рассуждающий о погибели русской земли и русской культуры из-за иудеев, и так далее, и так далее. И вот Шульгин поддался на провокацию Якушева и других агентов, которые заполонили Запад. И он решил, что надо бы туда попасть и проверить, что же там в Советском Союзе делается. Тем более что у Шульгина была личная мотивация: во время Гражданской войны он был разлучен со своим любимым сыном, и этот сын пропал. И вот «змий» Якушев сообщил Шульгину, что, по некоторым слухам, его любимый сын находится в Виннице, в психиатрической лечебнице из-за психологического срыва. И он будет безумно рад увидеть отца, и, может быть, вам удастся вывезти сына в Европу.

Шульгин отправился на границу Польши с нынешней Белоруссией, туда, в Волынскую бывшую губернию, потому что там у него до революции было имение, и он там поселился и затаился. А для того, чтобы местные жители не настучали на него в польскую полицию, он должен был придумать себе легенду. И Шульгин решил, что в своем имении он устроит маленькую фабрику.

Все читали «12 стульев» и помнят, что сокровища там прятали в стульях. Откуда появился в Старгороде Киса Воробьянинов? Он пришел из-за границы. «Какую границу вы пересекали? — спрашивал его Остап Бендер.— Румынскую, польскую или какую-то еще?»

В судьбе персонажа мы видим биографию Шульгина, который эту границу как раз пересечет. Историк литературы Юрий Щеглов, комментатор Ильфа и Петрова, говорил, что путешествие Кисы Воробьянинова похоже на путешествие Шульгина. И из мемуаров из книги Шульгина вырисовываются параллели с «12 стульями».

Перечитывая книгу Шульгина, я узнал, какую маленькую фабрику или заводик он у себя в имении на территории Польши решил завести, чтобы успокоить соседей. Он решил делать венские стулья!

Шульгин думал, что его ведут монархисты, группа Якушева. На самом деле все его кураторы были до одного чекистами. Он приехал в Минск, потом попал в Киев, оттуда — в Москву, затем съездил в Ленинград, и везде его чекисты сопровождали. А он считал, что монархисты передают его из рук в руки. Для чего это нужно было чекистам? Нужно было дурить человека, показывать ему, как живет советская страна, что существует это подполье и что у него есть связи с подпольем. Поэтому он встречался с людьми, о которых он в книге не упоминает, чтобы их не подвести. И вот он едет в Ленинград и идет на спектакль Алексея Толстого и Павла Щеголева «Заговор императрицы», с персонажем Николаем II на сцене. А Шульгин сам у Николая II принимал отречение. И он, может быть, был тогда единственным в том зале, кто знал, как выглядел Николай II на самом деле.

Шульгин — монархист, которого нужно «немедленно взять за шкирку и расстрелять», сидит в театре и смотрит спектакль о Николае II, и это ему все чекисты устроили!

Общий вывод Шульгина такой: все осталось в России по-прежнему, только хуже. Этого чекисты и хотели добиться. И Шульгин вернулся в полной уверенности, что в России есть подполье. Чекисты могли ставить жирную галочку.

Зоя Светова. Я хотела, чтобы вы рассказали про еще одну или, может быть, даже полторы истории, поскольку мне они очень напоминают недавние такие разоблачения. В них тоже фигурировала история про то, как оппозиционера хотели вывезти в Москву. А я сейчас вспоминаю об этих фантастических операциях по похищению из Парижа генерала Кутепова и генерала Миллера. Что с ним стало, с генералом Кутеповым? Он то ли был убит в Париже, то ли умер по дороге в Россию, то ли в Лубянской тюрьме. А вот генерала Миллера все-таки, насколько я вычитала, вывезли из России на пароходе. Вот можете рассказать, что вы об этом знаете? У вас, наверное, более точные сведения, чем в интернете.

Иван Толстой. Да, но сначала два слова о том, чем кончилась история Шульгина. Он благополучно вернулся в Югославию, где жил, и написал книжку «Три столицы»: Киев, Москва и Ленинград, в которых он побывал. Но скоро, к ужасу чекистов, один из их бывших коллег сам сбежал на Запад и разоблачил всю эту операцию с Шульгиным. Это был человек по фамилии Стауниц, он же Опперпут. После этого все ставки Шульгина рухнули, над ним смеялась вся эмиграция.

А теперь про генерала Кутепова. Даже несмотря на разоблачение Шульгина, он был убежден, что возможности «свернуть большевиков» по-прежнему существуют. Кутепов думал, что с его опытом попасться в ловушку невозможно.

И у него были удачные примеры. Вот та же Мария Захарченко, которая ходила в Россию и видела настоящих подпольщиков и монархистов, и заговорщиков. Вот она, есть блестящее доказательство и опровержения того, что этот Стауниц-Опперпут рассказал во всеуслышание.

И генерал Кутепов поддался на очередную провокацию. Ему предложили встретиться с агентами на углу двух парижских улиц неподалеку от своего дома, а он как раз собирался в церковь. Он сказал семье, а это было в воскресенье, что он пошел в русскую церковь к обедне, вышел из дома и больше уже никогда домой не вернулся.

Что с ним случилось? Справки с печатью, конечно, никто предъявить не может. Но, по воспоминаниям самих оперативников из ГПУ, дело было так: его затолкали в машину, он оказал сопротивление. А он был военный, крупный мужчина с сильными руками, и два чекиста не могли с ним справиться. Они были, кстати, переодеты во французских полицейских. И поскольку он так сопротивлялся, ему сунули под нос кусок марли с хлороформом. Ну понятно, что человек мгновенно отключается, падает в обморок, засыпает, но на всякий случай они передержали у его лица эту тряпку с хлороформом, и, говорят, он скончался еще в машине. И, кажется, где-то под Парижем в сумерках его похоронили.

А надо сказать, что Кутепов возглавлял РОВС после смерти генерала Врангеля, который тоже, по некоторым сведениям, был убит — отравлен.

Генерал Миллер, который заступил на место Кутепова в РОВС, был человеком очень интеллектуальным, культурным, образованным и, конечно, подозрительным, так что похищение его предшественника не могло пройти мимо его внимания, и он всячески отказывался от сомнительных схем. Тем не менее его заместитель генерал Скоблин был давно уже завербован советской разведкой, он был женат на знаменитой певице, «Курском соловье», как ее называли, — Надежде Плевицкой, которая тоже работала на ГПУ. Она позволяла Скоблину входить в гостиные больших домов, связала его с императорской фамилией, со всеми людьми, которые хотели ее слушать, с монархистами в эмиграции, с промышленниками, с богатыми людьми, с писателями и так далее, и так далее.

То есть легитимизация — это важнейший момент любой провокации.

И этот муж подкатывает под Миллера, и ему дано задание сделать так, чтобы Миллера могли похитить. А вы, генерал Скоблин, займете его место и разложите этот РОВС до конца.

И вот в 1927 году он предлагает генералу Миллеру встречу с двумя посланцами Генерального штаба Германии, у которых есть кое-какие идеи по проникновению в Советский Союз и по борьбе с большевизмом. Но генерал Миллер был все-таки достаточно подозрительный. Скоблин ему говорит: «Только эта встреча должна быть в абсолютной тайне». Да, говорит Миллер, но секретарю оставляет записочку, что он встречается с людьми и встречу организовал генерал Скоблин. То есть он понимает, что его заместитель может заманить его в ловушку. Он уходит из дома, и его ловят на одном из парижских перекрестков. Его тоже как-то усыпили или вкололи что-то, где-то под Парижем положили в просторный ящик, потом в машину с длинным кузовом и повезли в Гавр, в порт, на севере Парижа, на пароход «Мария Ульянова». И немедленно капитан отдал приказ отходить в море.

Французская разведка тоже работала. Министр внутренних дел Франции вызвал советского посла и сказал, что у них есть почти достоверное известие о том, что генерал Миллер похищен и сейчас находится на борту теплохода «Мария Ульянова».

Посол говорит: «Это исключено. Если вы пошлете эсминец на перехват «Марии Ульяновой», вы ничего не найдете на борту. Это я вам гарантирую как дипломат».

Ну Франция побоялась вступать в конфликт.

И вот тут мы как бы немножко перемигиваемся и чувствуем сегодняшний день. Европейская страна побоялась наращивать конфликт с советской стороной, потому что черт его знает, что из этого может выйти. И «Мария Ульянова» благополучно доплыла до Ленинграда, а Миллер был отправлен на Лубянку

Он провел там полтора года, писал письма Берии, Ежову, умолял дать ему хотя бы Евангелие, хотя бы молитвослов, умолял дать возможность написать записочку жене, потому что она там, бедная, мечется в Париже, не понимая, куда он делся. Но чекисты, конечно, абсолютные волки, ничего жене не сообщили.

А между прочим, жена Миллера была внучкой Натальи Николаевны Гончаровой от генерала Ланского. Это эхо операции «Трест». Это люди, которые в нее поверили.

Я в самом начале разговора сказал, что операция «Трест», продолжается до сих пор, это не для красного словца с моей стороны. Когда читаешь архивные неопубликованные письма эмигрантов 50–60–70-х годов, то время от времени наталкиваешься на какую-нибудь фразу в чьем-то письме. «Иван Иванович, это — уже «Трест 27», — говорят про кого-то. То есть в очередной раз та же подстава, та же провокация, тоже заманивание куда-то. Эмигранты стали постоянно подозревать, что «Трест» работает.

Но почему большевикам удавалось вербовать эмигрантов даже тогда? Один из крупнейших полицейских чинов Франции русского происхождения Григорий Алексинский, который работал во французской полиции и занимал очень высокую должность в течение многих лет — начальника русского, то есть эмигрантского, отдела, сказал в интервью две вещи, которые я не могу забыть.

Первое: среди русских эмигрантов почти не было криминала. Это была бескриминальная эмиграция. Да, кто-то, наверное, багет когда-нибудь утащил из булочной. Но мы же не о таком криминале говорим. Русские эмигранты не были преступниками. Это была мирная эмиграция. И он говорил: «Я горжусь, что я, как русский эмигрант, сын русских людей, достигший такого поста, я мог своим коллегам во Франции говорить, что это самая лучшая из всех диаспора, которые только есть в благословенной Франции».

А вторую мысль высказал Григорий Алексин, она еще более поразительная, и она объясняет, почему чекистам удавались «тресты», «синдикаты» и прочие провокации: «Вербовали у нас так. Приезжал какой-то советский человек, инженер или кто-то из живущих в эмиграции, встречался с поручиком таким-то, который работал в Русском общевоинском союзе. Вот они сидят, водочку попивают или чай пьют, беседуют, курят, дым коромыслом. И наконец вот этот приезжий вербовщик говорит: «Поручик, а вы Россию любите?» Тот отвечает: «Я Россию, конечно, люблю». И он ему начинает рассказывать, что можно послужить не большевикам. Большевики придут и уйдут, а есть вечная Россия, историческая и сегодняшняя, и будущая наша великая Родина, поручик. (И оба сидят в слезах и обнимаются.) Поручик, я вижу, что вы честный, порядочный человек. Давайте вместе служить России! Нужно сделать то-то, то-то для Родины, для нас, для нашей тайной организации, для наших людей в России!.. И человек вовлекается в эту провокацию, то есть

Эмиграция была насквозь, сверху донизу, справа налево, спереди назад — жертвой чекистской провокации.

Конечно, были люди, которые не поддались. Конечно, были люди, которые выставили этого пришедшего вон из своей квартиры, мерзавца, который смеет играть на патриотических чувствах…

Вера Челищева. Иван, спасибо огромное. Вы сами много лет живете в эмиграции, уехали в конце 80-х годов. Вы, получается, эмигрант третьей волны. После вас еще было две волны эмиграции. Вот вы лично и ваши знакомые, которые в эмиграции, вы ощущали тогда и сейчас контроль российских спецслужб на вас и на таких, как вы? И вдогонку у меня вопрос: продолжают ли российские спецслужбы контролировать эмиграцию и внедрять в нее своих людей?

Иван Толстой. Я отвечу так: «Трест» бессмертен и сейчас не 27-й, а какой-то 376-й. Эмиграция всегда была пронизана агентурой, и будет пронизана ею завтра. Побороть это невозможно. Потому что всегда кто-то будет думать, что он служит глубоким интересам своей Родины. Человеческая наивность пребудет с нами.

…Есть великолепный такой стратегический термин в военном деле: «поддерживать огонь». Огонь должен все время беспокоить. Ты не должен спать спокойно, тебе должно быть плохо. Это и есть чекистская задача. Ты должен постоянно волноваться, зацикливаться на этом, вместо того чтобы дело делать.

Зоя Светова. Я думаю, на этой фразе, что «Операция «Трест» — вечная операция, а вы очень точно и красочно рассказали о том, как в эмиграции все друг друга подозревают, мы и можем остановиться.

Мы заканчиваем этот наш эпизод подкаста «Совещательная комната». Мы говорили сегодня с журналистом и писателем Иваном Толстым, историком русской эмиграции, говорили как раз о русской эмиграции и о вечной теме, сегодня суперактуальной. Эта тема — влияние спецслужб на русскую эмиграцию.

А вы слушаете нас на YоuTube, на Apple Рodcasts, на других платформах. Спасибо, что вы ставите лайки, пишете комментарии. Это позволяет нам продвигать наш подкаст. И таким образом у «Совещательной комнаты» появляются новые слушатели и зрители. Всем пока!