Картина Первая

А нам-то что до них?

«Новая газета» предложила мне съездить на американские президентские выборы. Посмотреть на них до, во время и после и писать о своих впечатлениях. Предложение было неожиданным, но я решил, что если газете (и, предположительно, ее читателям) это интересно, то надо соглашаться.

Была еще одна причина согласиться. Вот ведь какое совпадение: первый раз в своей жизни я приехал в Америку ровно 50 лет назад — ну, минус один месяц — 14 ноября 1974 года. Мне было тогда 25 лет, а поездка в Америку была в глазах советских людей чем-то вроде полета на Луну. После окончания курсов переводчиков ООН при московском инъязе я подписал с организацией пятилетний контракт. Начиналась моя переводческая карьера, которая сложилась удачно.

Оцифрованные много лет спустя фотографии сохранили память о тех годах. Вот вид Нью-Йорка с обзорной площадки одной из башен-близнецов Всемирного торгового центра (World Trade Center. Правильный перевод — Центр мировой торговли). Вот сами эти башни, рухнувшие в трагический день 11 сентября 2001 года.

А вот (это уже из новых фотографий) небоскреб, построенный на их месте.

Вот здание Секретариата ООН, где я работал.

А вот как выглядел тогда я.

Мне, конечно, всё было интересно. Всё было в какой-то мере окрашено холодной войной, идеологическим противостоянием, разделением мира на «них» и «нас». Дураком я не был, кое-что уже понимал, но некоторым стереотипам был подвержен.

Время было противоречивое. При президентах Джеральде Форде и Джимми Картере началась эрозия разрядки — то есть ослабления напряженности в отношениях между СССР и США, инициированного Брежневым и Никсоном. Никсон только что ушел в отставку под угрозой неминуемого отстранения от должности Конгрессом за махинации во время предвыборной компании 1972 года.

В СССР уход Никсона воспринимался как результат действий противников разрядки. Но если это и было, то есть «противники разрядки» этому поспособствовали, — все же не это было главной причиной «уотергейтского дела», свалившего президента. Тогда мне так казалось, а сейчас я в этом убежден. Американцы любят выборы и хотят, чтобы их голос что-то значил. Никсона осуждали как демократы, так и большинство республиканцев.

С тех пора я бывал в США несчетное количество раз. Остались в памяти все двенадцать президентских выборных кампаний, которые произошли за эти годы. Нынешняя — очень необычная по многим причинам. И попытка разобраться в ней мне интересна.

Но неизбежно возникает вопрос: а нам вообще это надо? Зачем нам американские выборы? Надо ли нам болеть за кого-то из кандидатов? Первый ответ, который приходит мне в голову: Америка интересна всему миру, нравится кому-то это или нет. Открываешь газету в любой стране — о каких новостях из-за границы в первую очередь пишут? Если только не война где-нибудь, то об Америке. Да и почти в любой войне чаще всего ищут американский след.

В России особый интерес к Америке — давний, он возник примерно в середине XIX века, задолго до того, как США стали сверхдержавой. Помимо прочего, были общие или похожие проблемы — рабство на юге США и крепостное право в России. Как и везде (и как сейчас), у одних было восхищение и иллюзии, у других резкое неприятие, у третьих — взгляд издалека на terra incognita. Но вот чего не было — большого интереса к выборам.

Это изменилось после Второй мировой войны. Рассказывают, что, приезжая в год выборов на сессию ООН, советский министр иностранных дел Громыко прежде всего спрашивал многолетнего посла в США Добрынина о том, как идет кампания и «кто нам выгоднее». И уже тогда, в советское время, сложилось довольно устойчивое убеждение: «с республиканцами нам лучше».

Маятник отношений не всегда качался в соответствии с этим мнением. Сейчас он вышел на максимум негатива (или стремится к нему). Пожалуй, на моем веку такого не было. Но интереса к Америке это не убавило. И этот интерес — не только к текущим событиям. «ЛитРес», продающий книги в Сети, сообщает о росте (больше, чем вдвое) интереса к книгам по истории США. Читают романы Кормака Маккарти и Ричарда Руссо, до которых у меня, признаюсь, еще не дошли руки, возвращаются к «Одноэтажной Америке» Ильфа и Петрова, почетное место в рейтингах занимает книга Ивана Куриллы «Американцы и все остальные: истоки и смысл внешней политики США». И так далее. Про кино я даже не говорю. Через торренты и випиэны американское кино и сериалы пробивают барьеры бойкотов и санкций. Хотя при всяком удобном случае Америку у нас ругают — такая вот «любовь-ненависть».

И, конечно, президентские выборы нам интересны, как и прежде. А может быть, и больше, чем прежде. А если это так, то люди делают ставки. Не знаю, насколько это верно в прямом смысле, но в переносном это именно так. Судя по соцсетям, люди выбрали своих фаворитов.

У меня сложилось впечатление, что в России давнее «с республиканцами нам лучше» сейчас объединяет и нашу «элиту», и простой народ, и значительную часть интеллигенции. Может быть, по разным причинам, но в явной или неявной форме у нас симпатизируют Трампу.

Правда, до того, как Байден снял свою кандидатуру, президент Путин вроде бы поддержал его как человека «более прогнозируемого». Лояльные СМИ несколько растерялись и не решались это комментировать. А когда кандидатом от демократов стала Камала Харрис, Путин высказался в ее поддержку. Но тоже вроде бы: «Я же говорил, у нас фаворитом, если можно так сказать, был действующий президент, господин Байден. Его сняли с гонки, но он рекомендовал всем своим сторонникам поддержать госпожу Харрис. Вот и мы тоже так сделаем. Будем ее поддерживать». Чтобы люди правильно поняли, ТАСС дал новость под заголовком «Путин с иронией заявил, что РФ поддерживает Харрис после выхода Байдена из гонки». Но, видимо, нужно было поставить окончательную точку. Это сделал Сергей Лавров: «У президента Путина хорошее чувство юмора. Он не раз прибегал к шуткам во время своих выступлений и интервью». А вообще, разъяснил министр, «там действует пресловутое «глубинное государство».

То есть не так уж все это важно.

Но вспоминаются выборы 2016 года и реакция на них представителей российской «элиты». Болели за Трампа и не скрывали этого. Вошел в историю яркий и стилистически безупречный твит Маргариты Симоньян в день после выборов: «В общем, я сегодня езжу так: в одном окошке наш флаг, в другом — американский. Символизирую мир-дружбу-жвачку. Авансом». И более серьезные высокопоставленные люди, как говорится, возлагали надежды. Но получилась в лучшем случае жвачка. В последующие четыре года отношения скользили по наклонной плоскости.

Может быть, отчасти поэтому в экспертном сообществе сейчас преобладает осторожность. Иван Тимофеев пишет к «Коммерсанте», что «те, кто рассчитывает на «сделки» с США при Трампе или хотя бы на более конструктивные отношения, ошибаются». Напоминает, что в годы президентства Трампа «внятных результатов» в российско-американских отношениях не было (я бы сказал, что результатов не было никаких, кроме плохих) — и «кроме того, Трамп оказался деятельным противником режима контроля над вооружениями», в сохранении которого Россия была тогда заинтересована. По большому счету, пишет далее автор, «Москве должно быть все равно, кто именно будет президентом США». Всё так, но в финале автор заходит, по-моему, слишком далеко: «В сухом остатке — исход выборов в США для России имеет сугубо второстепенное или даже третьестепенное значение».

Отсюда недалеко до констатации, что вообще отношения с Америкой имеют для России «второстепенное и даже третьестепенное» значение: «А нам все равно». Но это, я думаю, не так.

Академик Сергей Рогов сжато резюмировал противоположные подходы республиканцев и демократов: республиканцы считают, что «ядерный арсенал США должен не уступать, а превосходить суммарные ядерные силы России и КНР» и что надо «подготовиться к возобновлению ядерных испытаний», а «демократы не являются противниками контроля над вооружениями, выступают за сохранение уровней СНВ-3». Насколько это весомо для российского руководства, я не знаю.

У нас сейчас преобладает мнение, что Америка выдыхается, хотя ее «тормозной путь» будет долгим. Ну, если так, значит, нам еще долго придется иметь с ней дело. За американскими выборами в предстоящие недели будет следить весь мир. Думаю, и нам стоит внимательно взглянуть на эти выборы, их результаты и главное — на то, что они уже открыли и еще откроют в американском обществе.

* * *

Нью-Йорк, куда я летел кратчайшим на сегодняшний день путем через Стамбул, встретил хорошей, типичной для октября погодой. В аэропорту имени Джона Кеннеди — вечная стройка, разноязыкая толпа, очередь на паспортный контроль, кажущаяся бесконечной, но как-то рассасывающаяся, и то же самое с такси. Дорога до Манхэттена стоит по фиксированной цене 87 долларов, с чаевыми получается 100 — инфляция на марше. Таксист, разумеется, «не местный», выслушав адрес, сообщил, что ему надо будет «остановиться на пару минут». Я спросил: заправиться? Он не ответил. А минуту спустя остановился на дополнительной полосе за небольшой вереницей таких же желтых такси и, не выходя из машины, тихо помолился Аллаху.

Так началось мое «сентиментальное путешествие».