По данным сентябрьского опроса, за последний год жизнь у 18% россиян, по их словам, стала лучше, у 22% — хуже. В основном же (58%) отвечали, что она не изменилась. На вопрос, как, по вашим ожиданиям, будет жить ваша семья через год:

• 23% сказали, что не знают,
• 36% не ждут изменений,
• 29% ожидают улучшения жизни,
• 11% ожидают ухудшения.

Жили, значит, не очень, но будем жить лучше.

Такой перевес позитива в ожиданиях мы наблюдаем — кого-то это удивит — с начала СВО. Возникший тогда подъем политических чувств выразился еще и в том, что на перспективы страны в целом россияне стали смотреть более оптимистично, чем на перспективы своей частной жизни. Вот и теперь 37% ждут улучшения жизни в стране в целом (правда, и ухудшений на национальном уровне ждут чаще), чем на уровне жизни семьи (15%). Стоит обратить особое внимание и на тот факт, что затруднившихся с ответом о перспективах страны в целом (17%) меньше, чем затруднившихся с ответом о перспективах собственной семьи (23%).

Но нам важен для дальнейшего и другой вывод. Приведенные выше ответы показывают, что у большинства людей так или иначе сложились достаточно определенные представления о том, как будет жить страна и как будет жить их семья через год. И они не лишены оптимизма.

Но вот в ходе этого же опроса людей спросили так:

Из приведенных в начале этой заметки данных мы видели, что в принципе обсуждать перспективы жизни страны и собственной семьи на ближайший год готовы три четверти и более из участников опроса. Но ответы на вопрос о планах свидетельствуют: о том, чтобы строить планы хотя бы на год, рискуют говорить меньше трети. (Мнения о более длительных сроках вообще принадлежат маленьким группкам или одиночкам.) В чем дело?

Мы не первый раз задаем вопросы такого типа и успели заметить, что ответы людей на вопросы о планах в их частной жизни оказываются формой деклараций, полемики с теми, от кого, по мнению респондентов, зависит вообще их жизнь. И смысл ответов можно передать примерно так: наша жизнь устроена (вами) так, что ничего планировать в ней толком нельзя.

То, что вопрос провоцирует именно полемические ответы, видно из того, что наиболее ярким оказывается ответ: планировать можем лишь «на месяц». Ясно, что настоящие жизненные планы не строятся на такой срок, им нужен другой масштаб. Значит, это ответ про другое. Это ответ-упрек. И он оказывается на первом месте в реакциях самых бедных. Но не только у них. Он главный у рабочих и у пенсионеров, у жителей села и малых городов. Лишь у зажиточных, у начальства и специалистов, у населения крупных и крупнейших городов он уступает ответу «на год» и потому он не на первом месте в общем счете.

Далее задавался вопрос:

Для ответов предлагались и другие варианты — про ипотеку, про СВО, про политику как возможные факторы влияния на жизненные планы людей. Но они выбирались небольшим количеством респондентов. Но важно, что влияние СВО на возможность строить жизненные планы чаще всех прочих отмечали самые молодые. Комментарии кажутся излишними здесь. Молодые также чаще всех реагировали на сопряженный фактор «Политическая ситуация в мире». Такой фактор, как «ипотека, кредиты, долги», оказался особо важным для людей в возрасте 25 лет — 34 года. Понятно, это время, когда создается семья и возникает нужда в жилье и других крупных расходах.

Мнения людей о будущем, изложенные в разных частях этих заметок, кажутся противоречащими друг другу. Формальные противоречия действительно есть. В чем причина?

В соцсетях то и дело слышатся голоса тех, кто призывает не верить результатам опросов, мол, люди правды все равно не скажут. (Под «правдой» они при этом разумеют то, что они сами думают по тому или иному вопросу.)

Отвечать этим людям: «Нет, опросы показывают правду» — профессионалы не будут. И не только потому, что нет смысла спорить с теми, кто старается самоутверждаться за счет этой критики опросов. Дело в самой категории «правды» в применении к реальности массового сознания.

Если уж пользоваться этим словом, то надо говорить, что опросы показывают не какую-то одну «правду», а сосуществование нескольких «правд» в общественном мнении. И это не только разные «правды» у разных социальных групп (что многие готовы принять), но и сосуществование в одном сознании не одного, а нескольких разных мнений по одному и тому же вопросу. Мы это только что видели применительно к теме будущего. Одни и те же люди сперва отвечали о будущем, как если бы оно было им известно или хотя бы желанно, а потом говорили о нем же в том смысле, что нынче такая жизнь, что никаких расчетов на будущее строить нельзя.

Эта сложная картина слоев массового сознания — не его болезнь и не неточность опросов как метода его изучения.

Это многосложность общественной жизни и общественного мнения — как ее части.

* Минюст включил в реестр иноагентов.